О сериалах и не только

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » О сериалах и не только » Книги по мотивам сериалов и фильмов » "Дневники вампира: Возвращение. Темные души" / Shadow Souls


"Дневники вампира: Возвращение. Темные души" / Shadow Souls

Сообщений 21 страница 39 из 39

21

Глава 20

Поднялась суматоха.
Елена, приподняла голову, не зная, стоит ли ей продолжать изображать раскаивающуюся ра-быню и дальше. Старейшины переговаривались друг с другом, показывая в их сторону пальцами и вскидывая вверх руки. Деймон удерживал «крестного отца», который казалось, считал, что его роль в церемонии окончена.
Толпа свистела и аплодировала.
Все выглядело так, будто вот-вот начнется еще одна драка, на этот раз между Деймоном и людьми «крестного отца», в частности с тем, кого звали Клод.
У Елены кружилась голова.
До нее долетали лишь обрывки фраз.
–… только шесть ударов и обещали мне, что исполнителем буду я… – кричал Деймон.
–… действительно думаешь, что эти мелкие сошки говорят правду? – кричал в ответ кто-то другой, вероятно, Клюд.
«А разве не является сошкой сам «крестный отец»? Более значительной, более пугающей и, несомненно, более способной шестеркой, докладывающей кому-то наверх и не затуманивающей свои мозги курением травки?» – подумала Елена, а затем поспешно опустила голову, так как тол-стяк посмотрел в ее сторону.
Она вновь услышала Деймона, на этот раз более явно среди этого гула. Он стоял около «Крестного отца».
– Я полагал, что даже здесь существует некоторое уважение к достигнутым договоренно-стям, – по его голосу было ясно, что он больше не думает о продолжении переговоров и собирает-ся напасть.
Елена замерла в ужасе. Она никогда не слышала такой открытой угрозы в его голосе.
– Подожди, – произнес вялым тоном «крестный отец», но, несмотря на это, мгновенно на-ступила тишина.
Убирая ладонь Деймона со своей руки, толстяк обернулся к Елене:
– Что касается меня, я откажусь от участия моего племянника Клюда. Дайрмунд, или как те-бя там, ты волен наказать свою рабыню сам.
Старик вычесывал золотистые крошки из бороды и вдруг неожиданно обратился непосред-ственно к Елене. Его глаза были древними, усталыми и удивительно проницательными.
– Знаешь, Клюд – мастер порки. У него есть собственное маленькое изобретение. Он называ-ет его «кошачьими усами», одним ударом можно содрать кожу от шеи до бедра.
Большинство людей умирают от десяти ударов. Но, боюсь, сегодня его ждет разочарование.
Затем «крестный отец» улыбнулся, обнажив удивительно белые и ровные зубы. Он протянул ей чашу с золотыми леденцами, которые ел:
– Ты можешь попробовать один перед наказанием. Ну же.
Боясь попробовать, и боясь отказаться, Елена взяла один из неровных кусочков и положила его в рот. Последовал приятный хруст. Половинка грецкого ореха! Так вот что это за таинствен-ные сладости. Восхитительная половинка грецкого ореха в каком-то сладком лимонном сиропе, с крошечными кусочками острого перца или чего-то в этом роде, покрытая съедобной глазурью зо-лотого цвета. Пища богов!
В это время «крестный отец» обратился к Деймону:
– Приступай к наказанию, парень. И не забудь научить девчонку скрывать мысли. Она слишком умна, чтобы позволить ей пропасть в одном из борделей трущоб. Но почему же я думаю, что она совсем не собирается стать известной куртизанкой? – прежде, чем Деймон смог ответить, и прежде, чем Елена успела поднять взгляд, его унесли на паланкине к единственному виденному Еленой в трущобах конному экипажу.
К этому времени спорящие и жестикулирующие старейшины, подстрекаемые Младшим Дрозне, пришли к зловещему соглашению:
– Десять ударов. Ей не нужно раздеваться, и ты можешь сам исполнить наказание, – сказали они. – Однако, наше последнее слово – десять. У человека, с которым ты договаривался, не оста-лось аргументов.
Один из них как будто случайно поднял руку, держа за волосы отрубленную голову.
Украшенная блеклыми листьями в честь пиршества, которое должно было состояться после церемонии, она выглядела нелепо. Глаза Деймона вспыхнули настоящим бешенством, которое заставило завибрировать предметы вокруг него. Елена ощущала его Силу, словно это была пантера, рвущаяся с цепи.
У нее было такое чувство, будто она говорит против ветра, который каждое произнесенное ею слово заталкивал обратно в горло:
– Я согласна.
– Что?
– Все кончено, Дей… Господин Дамиан. Больше никаких споров. Я согласна.
И теперь, поскольку она сама пала на ковер перед Дрозне, внезапно послышались причита-ния женщин и детей, и началась стрельба дробинками направленными, иногда неудачно, в ухмы-лявшихся рабовладельцев. Шлейф платья развевался за ней, словно у невесты, и его жемчужный цвет окрашивался мерцающе-бордовым под вечно красным небом. Ее волосы, не затянутые в узел, свободно спадали на плечи словно облако, так что Деймону пришлось убрать их.
Он дрожал. От ярости.
Елена не смела взглянуть на него, зная, что их разумы устремились бы друг к другу. Она бы-ла единственной, кто не забыл сказать свою официальную речь перед ним и Младшим Дрозне, так что вся эта комедия не должна была опять воспроизводиться. Говорить нужно с чувством, ее учи-тель драмы мисс Кортленд, всегда резко критиковала их. Если в вас нет чувств, никто и слушать не будет.
– Господин! – Елена повысила голос до крика, чтобы он перекрыл причитания женщин. – Господин, я всего лишь рабыня, не достойная, чтобы обращаться к вам. Но я перешла границу и я с нетерпением приму свое наказание – да с нетерпением, если это вернет вам былое уважение, которое оказывалось вам до моего непозволительного злодейства. Я прошу вас наказать опозорен-ную рабыню, которая лежит словно грязные отбросы на вашем благородном пути.
Речь, которую она кричала ровным тоном человека точно знающего каждое слово, фактиче-ски должно было быть лишь четыре слова: «Господин, я прошу прощения».
Но никто казалось не заметил иронии, которую вложила Мередит, и не нашел это забавным. Крестный отец принял это; Молодой Дрозне уже слышал это однажды, и теперь настала очередь Деймона.
Но, Юный Дрозне еще не закончил. Ухмыляясь на Елену, он произнес:
– Сейчас ты узнаешь свое, малышка. Но я хочу взглянуть на ясеневый прут прежде, чем ты воспользуешься им! – обратился он к Деймону.
Несколько раз ударив со свистом плетью по окружающим его подушкам (из-за чего воздух наполнился рубиновой пылью) он был удовлетворен – это было именно то, чего он и хотел. Его рот наполнился слюной, и он развалился на ярко-желтом диване, окинув взглядом Елену с головы до пят.
И, наконец, время настало. Деймон больше не мог оттягивать. Медленно, как будто каждый шаг был частью игры, которую он не отрепетировал должным образом, он обходил вокруг Елены, чтобы занять удобную позицию. Наконец, когда толпа начала проявлять нетерпение, а женщины чуть не падали в обморок, он нашел нужное ему место.
– Я прошу прощение, мой господин, – сказала Елена голосом без эмоций.
«Если бы он забылся», – подумала она, – «он бы даже и не вспомнил о потребностях.
Теперь, и в самом деле, пора. Елена знала то, что Деймон пообещал ей. Он так же знала, что сегодня было нарушено много обещаний. Во-первых, десять, это почти в два раза больше шести. Она не рассчитывала на это. Но когда первый удар обрушился на ее спину, она знала, что Деймон своего обещания не нарушил.
Она почувствовала слабый порыв ветра, онемение, и, затем, как ни странно, влагу, которая заставила ее взглянуть вверх, сквозь решетчатые своды подмосток, в поисках облаков. Ее привело в замешательство осознание того, что влажность – это ее собственная кровь, пролитая без боли и стекающая по ней.
– Заставь ее считать, – невнятно прорычал Младший Дрозне, и Елена автоматически произ-несла «один», прежде, чем Деймон устроил бы драку. Елена продолжила считать тем же ясным безучастным голосом. Разумом, она была не здесь, не в этой, ужасной, отвратительно пахнущей, сточной канаве. Она лежала, опираясь на локти, и поддерживала лицо руками и смотрела вниз – в глаза Стефану – те древесно-зеленые глаза, которые никогда не состарятся, в независимости от прошедших столетий.
Она мечтательно считала для него, и десять будет их сигналом, для того чтобы подпрыгнуть и начать гонку.
Шел дождь, но Стефан давал ей фору, и скоро, скоро она бросится от него и побежит через густую зеленую траву.
Она хотела бы сделать эту гонку честной и действительно вложила бы в нее все свои силы, но Стефан, конечно, поймал бы ее.
А затем они вместе опустятся на траву и будут смеяться, смеяться, будто у них истерика.
Что касается расплывчатых, далеких звуках, подобных волчьему, злобному и пьяному рыку, то даже они постепенно изменялись.
Все это было связано с глупым сном о Деймоне и ясеневой трости. Во сне Деймон бил дос-таточно сильно, чтобы удовлетворить самых придирчивых зрителей, и звуки, которые Елена рас-слышала в нарастающей тишине, заставили ее почувствовать тошноту, когда она поняла, что это были звуки ее собственной лопающейся кожи, хотя она при этом не чувствовала ничего, кроме легких хлопков по спине.
И Стефан притянул ее руку к себе, чтобы поцеловать:
– Я всегда буду твоим, – сказал он. – Мы будем вместе каждый раз, когда ты в мечтах.
«Я всегда буду твоей», – сказала про себя Елена, зная, что он услышит ее. «Я не в состоянии мечтать о тебе все время, но я всегда с тобой. Всегда, мой ангел. Я жду тебя, сказал Стефан».
Елена заслышала собственный голос произносящий «Десять», после чего Стефан поцеловал ее руку и ушел. Моргающая с недоумением и смутившаяся внезапно наплывшим на нее шумом, она осторожно, озираясь по сторонам, села. Молодой Дрозне весь сгорбился и съежился, ослеп-ленный яростью, разочарованием и большим количеством ликера. Стенающие женщины уже дав-но благоговейно молчали. Дети были единственными, кто издавал хоть какие-то звуки, они заби-рались, а потом спускались с подмосток, перешептывались друг с другом и убегали, стоило Елене взглянуть в их сторону.
И затем без каких либо формальностей все закончилось.
Когда Елена сделала первый шаг, ее ноги подкосились, и мир закружился вокруг нее. Дей-мон подхватил ее и обратился к нескольким молодым людям, все еще находящимся около, и за-ставил на него посмотреть:
– Дайте мне плащ.
Это была не просьба, и один из мужчин с трущоб, который был лучше всего одет, бросил ему тяжелый черный плащ, облицованный зеленовато-голубым, и произнес:
– Возьми его. Изумительный спектакль. Это действие гипноза?
– Это не спектакль, – зарычал Деймон, и его голос остановил другого жителя трущоб от вру-чения ему визитки.
– Возьми ее, – прошептала Елена.
Деймон неприветливо взял визитки. Но Елена заставила себя отбросить волосы с лица и медленно улыбнуться этим людям. Они робко улыбнулись ей в ответ.
– Когда вы… а-а-а… выступаете снова…
– Вы услышите, – ответила им Елена.
Деймон уже нес ее обратно к доктору Меггару, их окружили неугомонные дети, дергающие их за плащи. Только тогда Елена задалась вопросом, – почему Деймон попросил плащ у незнаком-цев, когда у него был собственный.

* * *

– Они будут проводить церемонии где-нибудь, теперь, когда их много, – горестно сказала миссис Флауэрс, пока они с Мэттом сидели и потягивали травяной чай в комнате пансиона.
Это было время ужина, но все еще было светло.
– Церемонии, для чего? – спросил Мэтт.
Он так ни разу и не добрался до дома родителей с тех пор как покинул Деймона и Елену больше недели назад, чтобы вернуться в Феллс Чёрч. Он остановился у дома Мередит, который находился на окраине города, и она убедила его сперва пойти к миссис Флауэрс. После беседы, которую он имел с Бонни, Мэтт решил, что лучше быть «невидимкой». Его семья будет в безопас-ности, если никто не узнает, что он все еще в Феллс Чёрч. Он будет жить в пансионе, и никто из ребят, которые создали все эти проблемы, не догадается об этом. Также без Бонни и Мередит, бла-гополучно отправившихся навстречу Деймону и Елене, Мэтт может быть своего рода тайным агентом здесь.
Теперь ему было почти жаль, что он не пошел с девочками. Попытка быть секретным аген-том в месте, где все враги, были в состоянии слышать и видеть лучше, чем ты, могли передвигать-ся намного быстрее тебя, оказалась, не была столь полезной, как это казалось вначале.
Большую часть времени он проводил за чтением интернет-блогов, отмеченных Мередит, ища подсказки, которые могли бы принести им некоторую пользу. Но в них не было ничего о не-обходимости каких-либо церемоний. Он повернулся к миссис Флауэрс, когда она задумчиво потягивала чай.
– Церемонии, для чего? – повторил он.
С ее мягкими белыми волосами и ее нежным лицом и рассеянными, дружелюбными синими глазами, миссис Флауэрс была похожа на самую безобидную маленькую старую леди в мире.
Которой она не была.
Ведьма от рождения, и садовник по призванию, она столько же знала о травяных токсинах черной магии, как о целебных припарках белой магии.
– О, как правило, чтобы делать неприятные вещи, – печально ответила она, уставившись на заварку в чашке. – Это чем-то похоже на агитационное собрание, понимаешь, чтобы всех обрабо-тать. Также вероятно они там занимаются черной магией. Некоторые из них осуществляется с по-мощью шантажа и «промывания мозгов» – они могут сказать любым новообращенным, что они виновны из-за участия в заседаниях. Они заставляют их уступить полностью… или что-то в этом роде. Очень неприятно.
– В какой мере неприятно? – упорствовал Мэтт.
– Я действительно не представляю, дорогой. Я никогда не была ни на одной.
Мэтт задумался. Было почти семь, время начала комендантского часа для всех младше во-семнадцати лет. Похоже, что 18 лет – это верхняя граница возраста, когда ребенок может стать одержимым. Конечно, это был неофициальный комендантский час. Отдел шерифа, казалось, понятия не имел, как иметь дело с любопытной болезнью, которая проявлялась у молодых девушек Феллс Чёрча. Запугать их? Но это полиция была в ужасе. Один молодой шериф еле успел выскочить из дома Райанов перед тем, как его вырвало, когда он увидел, как Карен Райан откусила головы своим домашним мышам и что она сделала с оставшимися частями мышек.
Запереть? Родители и слышать об этом не хотели, не важно, как ужасно вели себя их дети, и насколько очевидно было то, что они нуждаются в помощи. Ребята, которых отвозили в соседний город на прием к психиатру, держались скромно и говорили спокойно и логично… все пятьдесят минут, пока были на приеме у врача.
Зато на обратном пути в Феллс Чёрч, они отыгрывались по полной программе: повторяли каждое слово своих родителей, прекрасно им подражая, издавали изумительно реалистичные зву-ки животных, говорили сами с собой на каком-то азиатском языке, или поддерживали шаблонный, но, тем не менее, пугающий, разговор. Ни обычная дисциплина, ни обычная медицинская наука казалось, не могут найти решения проблем с детьми.
Но больше всего родители были напуганы тем, что их сыновья и дочери стали исчезать.
Сначала, предполагалось, что дети уходят на кладбище, но когда взрослые попытались сле-довать за ними на одну из их секретных встреч, они нашли пустое кладбище – даже внизу возле тайного склепа Хонории Фелл.
Дети, казалось, просто… исчезли.
Мэтт понял, что знает ответ на этот вопрос. Эта чаща в Старом Лесу еще стояла рядом с кладбищем. Одно из двух или Силы Елены во время духовного очищения не дошли до этого мес-та, или это место настолько злобное, что смогло устоять во время очищения.
И Мэтт очень хорошо знал, что Старый Лес был уже полностью во власти китцунов.
Ты мог сделать всего два шага в чащу и потратить всю оставшуюся жизнь, чтобы выбраться из нее.
– Но возможно, я достаточно молод, чтобы проследить за ними, – сообщил он миссис Флау-эрс в итоге.
– Я знаю, Том Пьерлер ходит с ними, а мы с ним одного возраста. Так же, как и с теми, кто начал все это: Кэролайн передала заразу Джиму Брайсу, а он – Изабелл Сайтоу.
Миссис Флауэрс казалась рассеянной:
– Нужно попросить у бабушки Изабелл побольше тех синтоистских оберегов, защищающих от зла, которые она благословила. Как думаешь, Мэтт, ты сможешь это сделать? Боюсь, скоро нам придется воздвигать баррикады, – сказала она.
– Об этом вам сообщили чаинки?
– Да, дорогой, и они согласны с тем, что говорит моя бедная старая голова. Возможно, ты хочешь передать мои слова доктору Алперт, и таким образом она сможет забрать свою дочь и внуков из города, до того как будет поздно.
– Я передам ей это, но думаю, что будет сложно оторвать Тайрона от Деборы Колл. Он дей-ствительно помешался на ней – хотя доктор Алперт могла бы убедить Коллов уехать с ними.
– Вполне может быть. Это бы означало, что нужно волноваться за меньшее число детей, – сказала миссис Флауэрс, беря чашку Мэтта, для того, чтобы заглянуть в нее.
– Я так и поступлю.
«Это было странно», – подумал Мэтт. Сейчас у него было лишь три союзника в Феллс Чёрч, и все они были женщинами за шестьдесят. Одной из них была миссис Флауэрс, по прежнему энергичная, любящая копаться в своем саду и гулять по утрам; другая – Обаасан – прикованная к кровати, маленькая, как куколка, с черными волосами, забранными в пучок, и у которой всегда имелся совет из тех лет, когда она была жрицей; и последней была доктор Алперт, местный врач, у которой были стальные седые волосы, кожа темно-коричневого цвета, и абсолютно прагматичное отношение ко всему, включая магию.
В отличие от полиции, она не отрицает, того, что происходило, и сделала все, чтобы помочь облегчить страхи детей, а также для оказания консультативной помощи напуганным родителям.
Ведьма, жрица, и врач.
Мэтт полагал, что прикрыт со всех сторон, особенно, учитывая то, что он также знал Кэро-лайн, которая действительно была одержима в данном случае, и не важно, кем: китцуном, оборот-нями или обоими вместе взятыми, плюс что-то еще.
– Я пойду на заседание сегодня вечером, – сказал он твердо. – Дети шептали и общались с друг другом весь день. Я спрячусь где-нибудь, где я смогу увидеть, как они входят в чащу. Тогда я последую за ними до тех пор, пока Кэролайн или – не дай бог – Шиничи или Мисао придут к ним.
Миссис Флауэрс налила ему еще одну чашку чая.
– Я очень беспокоюсь о тебе, Мэтт. Я чувствую, что сегодня будет день с нехорошим пред-знаменованием. Не лучший день, для риска.
– Ваша мама вам что-то сказала об этом? – спросил Мэтт с искреннем интересом
Мать миссис Флауэрс умерла примерно в начале 1900-х годов, но это не остановило ее от общения с дочерью.
– Что ж, в том то и дело. Я не слышала ни слова от нее весь день. Я просто попробую еще раз.
Миссис Флауэрс закрыла глаза, и Мэтт увидел, как ее морщинистые веки задвигались – она, по-видимому, искала свою мать или попыталась войти в транс или что-то в этом роде.
Мэтт пил чай и, наконец, начал играть в игру на своем мобильнике.
Наконец, миссис Флауэрс снова открыла глаза и вздохнула:
– Дорогая Мама (она произнесла это слово с ударением на втором слоге), капризна сегодня. Я просто не могу заставить ее дать мне четкий ответ. Она говорит, что встреча будет очень шум-ной, и затем очень тихой. И ясно – она чувствует, что это будет очень опасно. Я думаю, что мне лучше пойти с тобой, мой милый.
– Нет, нет! Если ваша мама думает, что это опасно я не буду даже пытаться, – сказал Мэтт.
Девушки сдерут с него кожу заживо, если что-нибудь случится с миссис Флауэрс, подумал он.
Лучше не рисковать.
Миссис Флауэрс откинулась на спинку стула с облегчением.
– Хорошо, – наконец сказала она, – полагаю, что мне лучше заняться прополкой. И еще мне нужно срезать и засушить полынь. А черника уже должна быть спелой. Как летит время.
– Что ж, вы для меня готовите и все такое прочее, – сказал Мэтт. – Я хочу, чтобы вы позво-лили мне оплатить еду и ночлег.
– Я никогда не прощу себе, если возьму с тебя деньги! Ты мой гость, Мэтт. И к тому же мой друг, я надеюсь.
– Совершенно верно. Без вас я бы пропал. А я пойду, прогуляюсь по окраине города. Мне нужно куда-то девать свою энергию. Мне бы очень хотелось… – он внезапно прервался.
Он собирался сказать, что ему хотелось покидать мяч вместе с Джимом Врайсом. Но Джим уже никогда не будет бросать мяч. Не с его изуродованными руками.
– Я просто выйду прогуляться, – сказал он.
– Конечно, – ответила миссис Флауэрс. – Пожалуйста, Мэтт, дорогой, будь осторожен.
Не забудь взять куртку или ветровку.
– Да, мэм.
Было начало августа, жаркого и настолько влажного, что можно было гулять в купальных шортах. Но Мэтта именно так учили обходиться с маленькими пожилыми дамами, даже если они были ведьмами и во многом остры как скальпель, который он положил в карман перед выходом из дома. Он вышел на улицу, пройдясь немного, он свернул вниз – к кладбищу.
Теперь, если за кладбищем он засядет в месте, где склон спускался ниже чащи, ему было видно любого, кто переходил границу Старого Леса, а его, в свою очередь, не было видно с любо-го места. Он спешил туда, бесшумно перебираясь и прячась за надгробиями, стараясь отслеживать любое изменение в пении птиц, которое указало бы ему о приходе детей. Но единственным пени-ем птиц было карканье ворон в чаще, и он никого не видел вовсе – пока не проскользнул в свое укрытие.
Там он увидел, смотрящее ему в лицо, дуло пистолета, а за ним лицо шерифа Рича Моссбер-га. Первые слова шерифа, казались на записанную речь, которую произносит говорящая кукла, которую дергают за колечко на спине:
– Мэтью Джефри Ханикатт, я арестовываю вас за оскорбительные действия в отношении Кэролайн Бьюл Форбс. Вы имеете право хранить молчание.
– И вы тоже, – зашипел Мэтт. – Но не надолго! Слышите, как одновременно взлетели эти вороны? Дети идут к Старому Лесу! И они близко!
Шериф Моссберг был одним из тех людей, которые никогда не прекращают говорить пока не закончат, так что к этому времени он говорил:
– Вы понимаете свои права?
– Нет, сэр! Mi ne komprenas, Dumbtalk!
Между бровями шерифа появилась морщинка:
– Ты сейчас говорил со мной на итальянском?
– Это эсперанто, у нас нет времени! Там они, о боже, Шиничи с ними! – последнее предло-жение было сказано почти неслышным шепотом, поскольку Мэтт наклонил голову и заглядывал через бурьян на краю кладбища, стараясь не задеть его.
Да, это был Шиничи, он шел за руку с девочкой лет двенадцати. Мэтт смутно знал ее: она жила возле Риджмонта. Так как же ее звали? Бетси, Бекка?
Шериф Моссберг издал слабый мучительный звук:
– Моя племянница, – вздохнул он, Мэтт удивился, что он может говорить так тихо. – Это, на самом деле, моя племянница, Ребекка!
– Хорошо, просто оставайтесь на месте и держитесь, – прошептал Мэтт.
За Шиничи линейкой шли дети, он походил на Сатанинского крысолова из сказки, с его черными блестящими волосами которые отдавали на концах красным, и его золотыми глазами, смеющимися в послеполуденном солнце. Дети хихикали и пели, среди них были голоса и совсем маленьких, фальшиво пели «Семь маленьких кроликов».
Мэтт почувствовал, что во рту у него пересохло. Было мучительно наблюдать, как они идут в лесную чащу, словно ягнята идущие на бойню. Он должен был сдерживать шерифа, чтобы тот не застрелил Шиничи. Из-за этого на них мог обрушиться весь ад. Как только последний ребенок скрылся в зарослях, Мэтт облегченно опустил голову, но ему тут же пришлось поднять ее вновь.
Шериф Моссберг приготовился встать.
– Нет! – Мэтт схватил его за запястье.
Шериф вырвался из его хватки:
– Я должен войти туда! У него моя племянница!
– Он не станет убивать ее. Они не убивают детей. Я не знаю почему, но они не убивают. – Вы слышали, какой грязи он учил их. Он споет другую песенку, когда увидит полуавтоматический пистолет Глок, нацеленный ему в голову.
– Слушайте, – сказал Мэтт, – вы должны арестовать меня, правильно? Я требую, чтобы Вы арестовали меня. Только не ходите в этот лес!
– Я не вижу тут ничего, достойного назваться «лесом», – шериф произнес эту фразу с пре-небрежением. – Между теми дубами с трудом найдется место, чтобы рассадить всех детей. Если ты хочешь принести пользу в этом деле, можешь поймать одного-двух детей, когда они будут вы-бегать оттуда.
– Выбегать оттуда?
– Когда они увидят меня, то начнут разбегаться. Вероятно, они побегут врассыпную, но не-которые из них направятся по той же дороге, по которой они сюда пришли. Так ты собираешься помогать или нет?
– Нет, сэр, – сказал Мэтт медленно и твердо. – И… и, послушайте, послушайте, я прошу вас не ходить туда! Поверьте мне, я знаю, что говорю!
– Я не знаю, чем ты одурманен, парень, но прямо сейчас у меня, фактически, нет больше времени на болтовню. И если ты снова попытаешься остановить меня, – он размахивал Глоком, чтобы закрыть Мэтта, – я привлеку тебя на другом основании, попытке воспрепятствовать осуще-ствлению правосудия. Понял?
– Да, я понял, – сказал Мэтт, чувствуя себя усталым.
Он тяжело опустился в укрытие, в то время как офицер, на удивление производя мало шума, выскользнул и пошел вниз в чащу. Затем шериф Рич Моссберг зашагал между деревьями и ока-зался вне поля зрения Мэтта.
Мэтт целый час сидел в укрытии и волновался.
Он почти заснул, когда Шиничи вышел из чащи, ведя за собой поющих и смеющихся детей.
Шериф Моссберг за ними не вышел.

0

22

Глава 21

Через день после «наказания» Елены, Деймон снял комнату в том же самом комплексе, где жил доктор Меггар. Леди Ульма оставалась в кабинете доктора пока, Сейдж, Деймон, и доктор Меггар не вылечили ее полностью.
Теперь она никогда не говорила о печальном. Она рассказала так много историй о доме сво-его детства, что им казалось, будто они видят каждую комнату собственными глазами.
– Я предполагаю, что теперь это дом мышей и крыс, – задумчиво сказала она в конце одной истории. – И пауков и моли.
– Но почему? – сказала Бонни, не замечая сигналы, которые Мередит и Елена подавали ей, чтобы он не спрашивала.
Леди Ульма запрокинула голову назад, чтобы посмотреть на потолок:
– Из-за… генерала Веренца. Демона средних лет, который увидел меня, когда мне было все-го лишь четырнадцать. Когда он со своей армией напал на мой дом, они убили каждое живое су-щество, которое нашли внутри – кроме меня и моей канарейки. Моих родителей, моих бабушку и дедушку, моих тетю и дядю… моих младших братьев и сестер. Даже моего спящего на подокон-нике кота. Меня поставили перед генералом Варенце, как я была – босиком, в ночной рубашке, с нечесаными выбивающимися из косы волосами и рядом с ним стояла клетка с моей канарейкой, накрытая тканью. Она была еще жива, и была такой же веселой, как и всегда. И это сделало все случившееся еще ужаснее, но и одновременно это было словно сон. Это трудно объяснить. Меня держали двое людей генерала, которые привели меня к нему. Они больше не давали мне упасть, чем удерживали меня от побега. Я была так молода, но все исчезает и проходит. Но я помню, что именно, генерал сказал мне. Он сказал:
«Я приказал этой птице петь, и она пела. Сказал я твоим родителям, что я хотел оказать тебе честь, чтобы ты стала моей женой, а они отказали. Теперь, вот, взгляни. Мне интересно, ты пове-дешь себя как твоя канарейка или как твои родители?»
И он указал на тусклый угол – конечно, он был освещен факелами тогда, и факелы горели всю ночь. Но мне было достаточно света, чтобы видеть некие предметы с соломой или травой по одну сторону от них. По крайней мере, это то, что было моей первой мыслью. Я была невинна, и мне кажется, что шок сделал что-то с моим разумом.
– Пожалуйста, – сказала Елена, мягко поглаживая руку Леди Ульмы. – Вам не нужно про-должать рассказывать. Мы понимаем…
Но Леди Ульма, похоже, не слышала этих слов. Она сказала:
– И затем один из мужчин генерала показал нечто вроде кокосового ореха, сверху с очень длинной соломой, заплетенной в косу. Он небрежно размахивал этим – и внезапно, я увидела, чем в действительности это было. Это была голова моей матери.
Елена непроизвольно задохнулась.
Леди Ульма огляделась вокруг на трех девушек, спокойными, сухими глазами.
– Полагаю, вы думаете, что я очень черствая, раз способна говорить о таких вещах без поте-ри самообладания.
– Нет, нет, – начала торопливо Елена.
Она же сама дрожала, даже после того, как настроила свои телепатические чувства на наи-меньшую степень восприятия. Она надеялась, что Бонни не упадет в обморок. Леди Ульма снова заговорила:
– Война, повседневная жестокость, и тирания – это все, что я знала, так как моя детская на-ивность была разрушена в тот момент. Теперь доброта поражает меня, и вызывает слезы на моих глазах.
– О, не плачь, – взмолилась Бонни, импульсивно бросившись на шею женщины. – Пожалуй-ста, не надо. Мы здесь ради тебя.
Тем временем Елена и Мередит что-то молча обсуждали, хмуря брови и быстро пожимая плечами.
– Да, пожалуйста, не плачь, – положила Елена, чувствуя себя слегка виноватой, но решила попробовать Плана «А». – Но скажи, почему твое родовое имение осталось в таком плохом со-стоянии?
– Это произошло по вине генерала. Его послали в далекие земли, чтобы вести глупые, бес-смысленные войны. Когда он уходил, он забрал большую часть свиты с собой, включая рабов, к которым он был благосклонен на то время. Когда он ушел, это было три года спустя после нападения на мой дом, я осталась, так как не была у него в почете. Мне повезло. Его батальон был уничтожен, а все его родные были взяты с ним в плен или убиты. У него не было наследников, а его имущество здесь перешло к Короне, которой оно ни к чему. Он был не занят все эти годы, и без сомненья был разграблен множество раз, но его истинная тайна, тайна сокровища – нерас-крыта… насколько я знаю.
– Спрятанные сокровища, – прошептала Бонни, словно обозначая эти слова заглавными бук-вами, как в мистическом романе. Она все еще обнимала Леди Ульму.
– Что за тайна сокровищ? – спросила Мередит более спокойно.
Елена не могла говорить из-за приятной дрожи, пробегающей по ней. Это походило на часть некой волшебной игры.
– В дни моих родителей было распространено устраивать тайники для своих богатств и со-хранять их тайну в кругу семьи. Конечно у моего отца, как у дизайнера и торговца драгоценностями, было много чего, о чем большинство людей и не подозревало.
У него была прекрасная комната, которая мне казалась пещерой Алладина. Это было его мастерской, где он хранил сырье, а также готовые изделия, на заказ, или то, что было предназна-чено для моей матери или просто прекрасные вещи, навеянные его фантазией.
– И никто не нашел ее? – спросила Мередит. В ее голосе прозвучал лишь малейший оттенок скептицизма.
– Если кто-то и нашел, я никогда не слышала об этом. Конечно, они могли узнать это от моего отца или матери, со временем, но генерал не был дотошным и терпеливым вампиром или китцуном, он был грубым и нетерпеливым демоном. Он убил моих родителей, когда он штурмовал дом. Ему никогда не приходила в голову идея, что я, ребенок четырнадцати лет, могут поделиться с ним своими знаниями.
– Но ты же… – Бонни прошептала завороженно, прерывая историю.
– Да, я рассказала. Я сделала это сейчас.
Елена сглотнула. Она все еще пыталась сохранять спокойствие, больше чем Мередит сохра-нить холодную голову.
Но едва она открыла рот, чтобы быть хладнокровной, Мередит сказала:
– Чего мы ждем?
И вскочила на ноги. Леди Ульма, казалась самой спокойной из них. Она также казалась не-много изумленной и робкой.
– Вы имеете в виду, что мы должны спросить у нашего хозяина аудиенции?
– Я хочу сказать, что мы должны пойти туда и получить эти драгоценности! – воскликнула Елена. – Хотя, да, Деймон был бы полезен, если есть что-нибудь, для чего там потребуется сила. И Сейдж также нужен нам.
Она не могла понять, почему Леди Ульма не была так взволнована.
– Разве вы не понимаете? – сказала Елена, ее ум судорожно соображал. – Вы можете полу-чить свой дом обратно! Мы можем привести его в должный вид, каким он был во времена вашего детства. То есть, если это то, что вы хотите сделать с деньгами. По крайней мере, я бы с удоволь-ствием посмотрела на пещеру Алладина!
– Но… хорошо! – Леди Ульма вдруг расстроилась. – Я хотела просить у Господина Деймона о другой просьбе – хотя деньги от драгоценностей могли бы помочь с этим.
– Что же вы хотите? – спросила Елена так тихо, как могла. – И не нужно называть его Господин Деймон. Он освободил тебя на прошлой неделе, помнишь?
– Но ведь это была просто празднование момента? – удивилась Леди Ульма. – Он не сделал же этого в официальных Офисах по Делам Рабов или где-нибудь еще, не так ли?
– Если он не сделал этого – то потому что он не знал! – выкрикнула Бонни, в то же самое время как Мередит сказала:
– Мы действительно не понимаем порядка соглашений. Это то, что вам нужно сделать?
Леди Ульма, казалось, была в состоянии только кивнуть головой.
Елена чувствовала себя стесненной. Она догадывалась, что этой женщине, бывшей рабыней более двадцати двух лет, трудно поверить, что она получает свободу.
– Деймон обозначил это, когда сказал, что мы все свободны, – сказала она, стоя на коленях у кресла Леди Ульмы. – Он просто не знал, всего, что он должен был сделать. Если ты скажешь нам, мы можем сказать ему, а потом мы все можем идти к твоему поместью.
Она хотела встать, когда Бонни сказала:
– Что-то не так. Она не так счастлива, как она была раньше. Мы должны выяснить, что не так.
Раскрывая немного свое психическое восприятие, Елена поняла, что Бонни была права.
Она осталась, где была – стоя на коленях у кресла Леди Ульмы.
– Что произошло? – спросила она, потому что женщина, казалось, обнажала свою душу больше всего, когда именно Елена, задавала вопросы.
– Я надеялась, – сказал Леди Ульма медленно, – что мастер Деймон может купить… – она покраснела, но боролась с собой, – может купить еще одного раба. Отца… моего ребенка.
Какое-то время стояла полная тишина, а потом все три девушки заговорили, одновременно, Елена сама лихорадочно думала, ведь втайне она думала, что Старый Дрозне был отцом этого ре-бенка.
«Ну конечно этого не могло быть», – ругала себя Елена.
Она счастлива от этой беременности, кто может быть счастлив, нося ребенка от этого отвра-тительного чудовища, как Старый Дрозне? Кроме того, он не имеет ни малейшего понятия о том, что она может быть беременной, и не заботился о ней.
– Было бы проще сказать, чем сделать, – сказала Леди Ульма, когда заверения и вопросы во-круг нее немного утихли. – Люсьен – ювелир, известный человек, он создает изделия, которые… которые напоминают мне моего отца. Он стоит дорого.
– Но у нас есть пещера Алладина! – сказала радостно Бонни. – Я хочу сказать, у тебя будет достаточно, если ты продашь ювелирные изделия, не так ли? Или тебе нужно еще?
– Но это ювелирные изделия мастера Деймона, – сказала Леди Ульма в ужасе. – Даже если он не знал об этом, когда унаследовал все имущество Старого Дрозне, он стал моим владельцем, и владельцем всего моего имущества…
– Давайте сначала освободим вас, а потом уже будем делать все по порядку, – сказала Мере-дит твердым и самым рассудительным голосом.

* * *

«Дорогой Дневник,
Я пишу это, все еще будучи рабыней.
Сегодня мы освободили Леди Ульму, но мы решили, что я, Бонни и Мередит должны остаться «личными помощниками». Это потому, что Леди Ульма сказала, что могло показаться непрестижным и странным, если у Деймона нет нескольких краси-вых девушек-куртизанок.
В это есть и что-то хорошее – в качестве куртизанок мы должны носить краси-вую одежду и ювелирные изделия все время. Так как я носила одну и ту же пару джинсов с тех пор, как этот ублюдок, Старый Дрозне, испортил те, в которых я сюда приехала, то ты можешь себе представить, как я взволнована.
Но, по-настоящему, я волнуюсь не только из-за красивой одежды.
Все что произошло с тех пор, как мы освободили Леди Ульму и вернули ей родо-вое поместье, было словно чудесный сон.
Дом обветшал и, очевидно, дикие животные использовали его и в качестве ноч-лега, и – туалета.
Мы даже нашли следы волков и других животных наверху, что привело нас к вопросу – живут ли оборотни в этом мире.
Видимо это так, а некоторые еще и занимают очень высокие посты.
Может быть, Кэролайн хотела бы побывать здесь на каникулах, чтобы узнать о реальных оборотнях, хотя, как они говорят, они ненавидят людей настолько, что нико-гда на стали бы иметь рабов-людей или даже вампиров (ведь когда-то они тоже были людьми).
Но вернемся к поместью Леди Ульмы.
Он выполнен из камня и изнутри обшит деревянными панелями, так что основ-ная структура прекрасна.
Шторы и гобелены, конечно, висят в клочьях, и когда ты ходишь там с факелами, они нависают над тобой словно призраки.
И это еще не говоря о гигантской паутине.
Я ненавижу пауков больше всего на свете.
Но мы все-таки зашли внутрь с факелами, которые казались уменьшенной верси-ей гигантского бордового солнца, вечно висящего на горизонте, и окрашивающего все в цвет крови, мы закрыли двери и разожгли огонь в огромном камине в комнате, которую Леди Ульма назвала Большим Залом.
(Я думаю, что это место, где обедают или устраивают приемы – там есть огром-ный стол на возвышении в одной стороне, и комната с возвышающейся над танц-полом сценой для артистов.
Леди Ульма сказала, что там также, ночью спали все слуги (в Большом зале, а не на сцене).)
Затем мы поднялись наверх, где увидели, ей-богу, несколько десятков спален с очень большими кроватями с балдахином, которые понадобятся новые матрасы, про-стыни, покрывала и портьеры, но мы не стали останавливаться, чтобы оглядеться.
Там были и летучие мыши, висящие на потолке.
Мы направились в мастерскую матери Леди Ульмы.
Это была очень большая комната, где, по меньшей мере, сорок человек могут си-деть и шить одежду, которую придумывала мать Леди Ульмы.
Затем все стало еще интереснее! Леди Ульма подошла к одному из платяных шкафов в комнате и отодвинула всю изодранную и изъеденную молью одежду, кото-рая была там.
Она надавила в нескольких местах на заднюю стенку шкафа, и она отъехала в сторону! Внутри была очень узкая лестница, уходящая вниз!
Я подумал о склепе Гонории Фелл – интересно, вдруг несколько бездомных вам-пиров поселились в комнате внизу, но я понимала, что это глупо, так как все двери были в паутине.
Деймон настаивал на том, чтобы он первым пошел вниз, так как он лучше видит в темноте, но я думаю, на самом деле ему было просто любопытно посмотреть, что там.
Мы все последовали за ним, стараясь быть осторожными с факелами, и… ну, я не могу найти нужных слов тому, что мы увидели.
Несколько мгновений я была разочарована, потому что на большом столе все бы-ло покрыто пылью и ничего там не сверкало, но затем Леди Ульма начала стряхивать пыль с драгоценностей специальной кисточкой, а Бонни начала выкладывать все из найденных ею пакетов и мешочков, и вдруг – словно радуга засверкала, Деймон нашел кабинет, где были выдвижные ящики с ожерельями, браслетами, кольцами, ножными браслетами, серьгами, кольцами в нос, шпильками и другими украшениями!
Я не могла поверить своим глазам!
Высыпала содержимое одного из мешочков себе в руку и увидела огромную горсть прекрасных белых бриллиантов, которые просачивались между пальцев, неко-торые из них, казалось, были размером с ноготь моего большого пальца.
Я видела белый и черный жемчуг, и маленький и идеально подобранный, и ог-ромный, и изумительных форм: почти столь же большой как абрикосы с розовым, зо-лотым или серым блеском.
Я видела сапфиры огромных размеров, сияние которых можно было увидеть из всех концов комнаты.
Я держала горстки изумрудов, оливинов, опалов, рубинов, турмалинов, амети-стов и много ляпис – лазури, для разборчивых вампиров, конечно.
А уже готовые драгоценности были столь прекрасны, что у меня горло сводило.
Я знаю, что Леди Ульма тихо плакала, но думаю, отчасти это было от счастья, поскольку все мы продолжали восхищаться ее драгоценностями.
За несколько дней она прошла путь от рабыни, которая ничего не имела к неве-роятно богатой женщине, которая владеет домом и любыми средствами, которые ей понадобятся, для его содержания.
Мы решили, что даже если она собирается выйти замуж за своего возлюбленно-го, для Деймона будет лучше сначала тихо купить и освободить его и играть в «Главу семьи» до тех пор, пока мы здесь.
В течение этого времени мы будем общаться с Леди Ульмой, как с частью нашей семьи, а ювелир Люсьен вернется к своей работе до тех пор, пока мы не уедем, и они с Леди Ульмой смогут спокойно занять место Деймона.
Местные феодалов здесь больше не демоны, а вампиры, и у них меньше возра-жений по поводу человека владеющего собственностью.
Я рассказывала тебе о Люсьене? Он прекрасный художник по работе драгоцен-ными камнями!
У него была острая необходимость создавать – даже в первые годы его пребыва-ния в рабстве он мог делать украшения лишь из грязи и водорослей, представляя себе, что он создает драгоценность.
Потом ему повезло, и он был отдан в ученики к ювелиру.
Он чувствовал жалость к Леди Ульме так долго, и любил ее так долго, что это походит на маленькое чудо, что они действительно в состоянии быть вместе – и глав-ное, в качестве свободных граждан.
Мы боялись, что Люсьену, возможно, не понравится идея покупки его в рабство, а не его освобождения пока мы не уйдем, но из-за своего таланта он никогда не думал, что будет свободным.
Он – неторопливый, благовоспитанный, добрый человек, с аккуратной бородкой и серыми глазами, которые напоминают мне о Мередит.
Он был так поражен, что с ним мило обходятся и не нужно круглосуточно рабо-тать, что принял бы все условия, только бы ему позволили находиться рядом с Леди Ульмой.
Я думаю, он был учеником ее отца-ювелира, и влюбился в нее много лет назад, тогда он думал, что он никогда, никогда не сможет быть с ней, потому что она была свободной леди, а он был рабом.
Они так счастливы вместе!
С каждым днем Леди Ульма выглядит все красивее и моложе.
Она спросила разрешения у Деймон покрасить все волосы в черный, на это он ответил, что она может покрасить их хоть в розовый, если ей это нравиться, и теперь она выглядит невероятно прекрасно.
Я не могу поверить, что когда-то приняла ее за старуху, но это было то, что с ней сделали страдания, страх и безнадежность.
Каждый седой волос достался ей из-за рабства, отсутствия дома, безнадежного будущего, постоянного страха, и без возможности сохранить своего ребенка рядом с собой.
Я забыл рассказать тебе еще об одном положительном результат, касающегося меня, Бонни и Мередит в качестве «Личных помощников».
Он заключается в том, что мы можем использовать много бедных женщин, кото-рые зарабатывают себе на жизнь шитьем, и Леди Ульма действительно хочет разрабо-тать одежду и показать им, как ее сшить.
Мы сказали ей, что она может просто расслабиться, но она всю свою жизнь меч-тала о том, что быть дизайнером, как ее мать, а теперь она с нетерпением хочет сделать платья для трех различных типов девушек.
Я умираю от нетерпения – так хочется увидеть результат ее работы: она уже соз-дала эскизы, а завтра к нам придет продавец тканей и она выбирает нужные ей мате-рии.
Между тем Деймон нанял около двухсот человек (честно!), чтобы очистить име-ние Леди Ульмы, поклеить новые обои, повесить новые шторы, отремонтировать во-допровод и канализацию, отполировать хорошо сохранившуюся мебель или заменить сломанную на новую.
Ох, и высадить цветы и деревья в садах, установить фонтаны и многого другого.
С таким количество рабочих, мы скоро сможем переехать в поместье – это дело нескольких дней.
У всего этого есть только одна цель, помимо того, что это делает Леди Ульму счастливой.
Это делается для того, чтобы Деймон и его «личные помощницы» были приняты высшим обществом на начинающемся сезоне балов.
Потому что я приготовил самое лучшее напоследок.
Леди Ульма и Сейдж сразу поняли о каких людях идет речь в подсказках, кото-рые дала мне Мисао.
Это еще раз подтверждает мои мысли – Мисао не предполагала, что мы попадем сюда или доберемся до мест, где хранятся половинки ключа.
Но есть очень простой способ получить приглашения в дома, которые нам нужно попасть.
Так как мы самые богатейшие новички в округе, и если мы распространим исто-рию о том, как Леди Ульма заняла свое законное место, то нас будут приглашать на званные вечера! И так мы попадем в два поместья, которые нам нужно посетить, чтобы найти половинки ключа, которые нам нужны для освобождения Стефана! И мы невероятные везунчики, потому что сейчас как раз то время года, когда все начинают давать званные вечера, и в обоих имениях, в которые мы хотим попасть, ранние торжества: одно – праздничный вечер, а второе – весенний вечер в честь празднования первых цветов.
Я знаю, что моя запись написана дрожащим почерком.
Я дрожу от мысли, что мы действительно будем искать две половинки лисьего ключа, который поможет нам выкрасть Стефана из тюрьмы.
О, уже поздно, и я не могу… не могу писать о Стефане.
Быть здесь, в одном городе с ним, знать, где находится его тюрьма… и вовсе не иметь возможности увидеть его.
Мои глаза застилают слезы, и я не вижу что пишу.
Я хочу выспаться, чтобы на следующий день носиться по делам, контролировать все и наблюдать за тем как поместье Леди Ульмы расцветает словно роза, но сейчас я боюсь ночных кошмаров, в которых я вижу как рука Стефана, выскальзывает из моей».

0

23

Глава 22

Этой «ночью» они переехали, выбрав час, когда в других поместьях, мимо которых они проезжали, было темно и тихо. Елена, Мередит и Бонни выбрали себе по комнате на верхнем этаже, которые находились близко друг от друга. Поблизости была роскошная комната для купания, с бело-голубым мраморным полом, с уникальной формы бассейном в виде розы, достаточно боль-шим, чтобы плавать в нем, и теплой водой, подогреваемой древесным углем улыбчивым слугой.
Елена была в восторге от того, что происходило потом.
Деймон по-тихому купил много рабов у уважаемых дилеров, а затем освободил их всех, предложил работу с оплатой и выходными. Почти все бывшие рабы с радостью согласились остаться, и только несколько человек предпочли уйти, это были в основном женщины, которые искали свои семьи. Они перейдут к Леди Ульме, когда Деймон, Елена, Бонни и Мередит выполнят свою миссию.
Леди Ульма получила «главную» комнату внизу, хотя Деймону пришлось чуть ли не приме-нить грубую силу, чтобы она осталась там. Сам же он выбрал комнату, которая днем служила ка-бинетом, так как он в любом случае проводил большую часть ночи вне дома.
Было небольшое замешательство по этому поводу.
Большинство персонала знало, как обычно питаются хозяева-вампиры, и молодые девушки и женщины – приходящие швеи или живущие в имении поварихи и горничные, словно ожидали, что он предъявит им расписание с тем, когда именно они станут донорами. Деймон объяснил это Елене, которая отвергла эту идею прежде, чем она могла быть осуществлена.
Она могла сказать, что Деймон надеялся на непрерывный поток девушек от хрупких до краснощеких и жизнерадостных, которые будут рады быть «вскрыты» словно бочки с пивом за симпатичные браслеты или другие безделушки, которые обычно давали в таких случаях.
Аналогичным образом Елена расправилась с идеей охоты на прокат.
Сейдж упомянул о слухах, что якобы существует связь с внешним миром, продвинутый курс тренировок для спецназа ВМС.
– И из тьмы во свет войдут они лишь только как вампиры-котики, – с сарказмом выдала Елена, на этот раз перед группой рабов мужчин. – Они могут выходить и кусать акул. Конечно, вы парни можете выйти и охотиться на людей как пара сов, охотящихся на мышей только, не трудитесь потом возвращаться домой, потому что двери будут закрыты… навсегда.
Она пристально посмотрела на Сейджа, а когда в ее глазах появились стальные блики, он поспешил найти себе какое-нибудь занятие в другой части поместья. Елена не возражала, что Сейдж без всяких формальностей также переехал вместе с ними. А, узнав как Сейдж спас Деймона от толпы, устроившей ему засаду на пути к месту встречи, она решила для себя, что если Сейдж когда-нибудь захочет ее крови, она даст ее ему без колебаний.
Через несколько дней, когда он остановился в доме рядом с доктором Меггаром, а потом пе-реехал с ними в особняк леди Ульмы, ей стало интересно, не помешали ли ему ее спрятанная аура и немногословность Деймона узнать то, что ему необходимо было знать.
С каждым разом она все более явно намекала ему об этом, пока однажды он не загнулся от смеха и со слезами на глазах (но было ли это лишь от смеха?) и процитировал ей поговорку, которую обычно говорят американцы. Ты можешь отвести лошадь к воде, но заставить ее пить не сможешь.
– А в нашем случае, – сказал он, – ты можешь отвести черную рычащую пантеру (именно так она мысленно изображала для себя Деймона) к воде, если у тебя есть электрошокер и железная палка, но ты будешь полным дураком, если повернешься к ней спиной.
Елена смеялась до тех пор, пока из ее глаз тоже не брызнули слезы, но она все еще считала, что если он хочет ее крови, она даст ее ему в разумном количестве. А сейчас она просто была счастлива оттого, что он рядом.
Ее сердце было слишком наполнено чувствами к Стефану, Деймону – и даже Мэтту, несмотря на его очевидный побег, – чтобы ей грозила опасность влюбиться в еще одного вампира, абсолютно не важно насколько он был бы привлекателен. Она высоко ценила Сейджа и как друга, и как покровителя.
Елена была удивлена, насколько она стала полагаться на Лакшми. Лакшми была как неугомонный суслик: делала все вещи по дому, от которых другие отказывались, но чаще и чаще она выполняла роль девочки на побегушках для леди Ульмы, и была источником информации об этом мире для Елены.
Леди Ульма все еще официально соблюдала постельный режим, поэтому Лакшми, которая в любое время дня или ночи могла отправлять ее сообщения, была для нее настоящим спасением. Также она была практически единственной, кто не смотрел на Елену как на сумасшедшую, когда та задавала ей вопросы о происходящем в этом мире. Нужно ли им купить тарелки или пища по-давалась на большом лаваше, который использовался еще и как салфетка, для жирных пальцев? (Тарелки были введены здесь недавно, наряду с вилками, которые были сейчас в моде.) Какую сумму мужчины и женщины из обслуги должны получать в качестве зарплаты (которая должна была быть вычислена на пустом месте, так как ни один другой домовладелец не платил своим рабам, просто обеспечивая их униформой, и позволяя им один или два «праздника» в год)? В своем возрасте Лакшми была честной и смелой и Елена готовила ее стать правой рукой Леди Ульмы, когда та станет полноценной хозяйкой поместья.

0

24

Глава 23

«Дорогой дневник!
Завтра вечером будет наш первый прием – или даже торжественный ужин.
Но большого праздника я не ощущаю.
Я слишком сильно скучаю по Стефану.
Также, я беспокоюсь о Мэтте.
Как он уехал прочь, такой разгневанный на меня, что даже не оглянулся.
Он не понял, как я могла заботиться о… Деймоне, и в то же время очень сильно любить Стефана, было такое чувство, словно мне разбили сердце».

Елена положила ручку, и тупо уставилась на дневник.
Горе от разбитого сердца проявлялось реальной болью в груди, и если бы она не знала, что было причиной этой боли, то она была бы очень напугана. Она так отчаянно скучала по Стефану, что с трудом могла есть, едва ли могла спать. Он был словно частью ее сознания, постоянно горя-щей, точно несуществующая конечность, которая никогда не исчезнет. Даже запись в дневнике не помогла бы ей сегодня вечером. Все о чем она могла написать, были крайне болезненные воспо-минания, о тех добрых временах, которые она разделила вместе со Стефаном.
Как же было прекрасно лишь повернуть голову, и заранее знать, что она увидит его – какое это было счастье! И вот теперь оно ушло, а на его место пришла путаница, чувство вины и трево-ги. Что с ним происходит, именно сейчас, когда она уже не может просто повернуть голову и, увидеть его? Было ли ему… очень больно?
«Боже, если бы…
Если бы я заставила его запереть все окна в его комнате в пансионе…
Если бы я с большим подозрением отнеслась к Деймону…
Если бы только я догадалась, что у него было что-то плохое на уме тем вечером…
Если бы только… Если только…»
Эти мысли ударялись о ее мозг в такт с ударами сердца. Из ее груди вырывались рыдания, веки все плотнее сжимались, ее кулаки были сжаты.
«Если я позволю себе поддаться этим чувствам – если они смогут разрушить меня изнутри – я стану мизерной точкой в пространстве. Уж лучше уйти в небытие, чем так нуждаться в нем».
Елена подняла глаза… и уставилась на свою голову, лежащую на дневнике. Она задыхалась. Ее первой реакцией, как и раньше, было вообразить, что она умерла. А потом, медленно, приходя в себя после стольких пролитых слез, она осознала, что сделала это снова.
Она была вне своего тела.
На этот раз она даже не знала о сознательном решении, куда пойти.
Она летела, настолько быстро, что не могла сказать, в каком направлении она движется. Это было, как если бы ее тянули, как если бы она была хвостом кометы, которая быстро падала вниз. Однажды она поняла в знакомом ужасе, что проходила через предметы, и затем поворачивала, как если бы она была концом кнута в игре Треск Кнута, и затем она катапультировалась в тюремную камеру Стефана. Она все еще хлюпала носом, когда приземлилась в клетке, не уверенная в своей гравитации и на секунду забыв обо всем. Единственное, что у нее было это время повидаться со Стефаном, очень худым, но улыбающимся во сне, и затем она была сброшена на него, в него, и все еще рыдая, она подпрыгнула, так легко как перо, и Стефан проснулся.
– О, разве ты не можешь дать мне спокойно поспать хотя бы несколько минут? – отрезал Стефан и прошептал еще несколько слов на итальянском, которые Елене до этого слышать еще не приходилось.
У Елены немедленно случился «приступ всех красавиц» – она стала рыдать так сильно, что была не в состоянии слушать – не говоря о том, чтобы услышать – любое ласковое успокаи-вающее слово, которое последовало дальше. Они проделывали ужасные вещи с ним, а для этого использовали ее образ. Это было слишком ужасно. Они довели Стефана до ненависти к ней. Она возненавидела себя. Все в мире ненавидели ее…
– Елена! Елена, не плачь, любовь моя!
Елена невыносимо печальная прекратила рыдания, ее взгляд сразу остановился на груди Стефана, а потом она снова захныкала, пытаясь утереть свой нос его тюремной одеждой, которая определенно требовала починки. Конечно, она не могла этого сделать; так же, как не могла почувствовать руку, которая пыталась нежно обнять ее. Ее тела не было с нею. Но, так или иначе, она могла плакать, и чувствовать холод, и тут жесткий голос в ее голове произнес: «Не трать их просто так, идиотка! Используй свои слезы. Если ты собираешься рыдать, хотя бы рыдай над его лицом и руками. Да, кое-что еще, все ненавидят тебя. Даже Мэтт ненавидит тебя, а Мэтт обычно любит всех», – продолжил тоненький жестокий отрезвляющий голос, и Елена снова заревела, рассеянно отмечая эффект каждой слезинки.
Каждая капелька, падая на его белую кожу, превращала ее цвет в розовый, который волнами растекался вокруг падающих слезинок, как будто Стефан был бассейном, а она лежала на его по-верхности, вода, покоящаяся на воде. Кроме того, ее слезы текли с такой скоростью, что это было подобно грозе на Ивовом озере.
Это вдруг заставило ее вспомнить тот случай, когда Мэтт прыгнул в озеро, пытаясь спасти маленькую девочку, которая провалилась под лед, а также то, что Мэтт сейчас ненавидел Елену.
– Не надо, о, не надо, не надо, моя прекрасная любовь, – просил Стефан настолько искренне, что любой поверил бы в чистоту его намерений.
Но как он мог? Елена знала, как она должна выглядеть: лицо опухло, залито слезами, – о ка-кой «прекрасной любви» может идти речь?! И он, наверное, с ума сошел, если хочет, чтобы она прекратила плакать: ее слезы, соприкасаясь с его кожей, давали ему новую жизнь. И, наверное, бурные старания Елены выплакаться принесли свои плоды, потому что его телепатический голос стал сильнее и увереннее.
– Елена, прости меня – о, Господи, прошу, дай только мгновение побыть с ней! Только одно единственное мгновение! И я смогу вынести все, даже настоящую смерть.
Только мгновение, чтобы почувствовать ее!
И, возможно, Бог действительно обратил вниз свой сочувствующий взор. Губы Елены за-дрожали, затрепетали над губами Стефана, как будто она таким образом могла украсть у него по-целуй, что она раньше уже проделывала с ним, спящим.
Но на секунду Елене показалось, что она почувствовала теплую плоть на своих губах и взмах ресниц Стефана на своих веках, когда его глаза распахнулись от удивления. Тут же они замерли вдвоем, с широко раскрытыми глазами, ни один из них не был настолько глуп, чтобы хоть чуть-чуть пошевелиться.
Елена ничего не могла с собой поделать. Как только поток тепла от губ Стефана пронзил все ее тело потоком тепла, она растаяла в этом поцелуе и, осторожно пытаясь удержать свое тело в том же положении, почувствовала, как ее взгляд становится размытым, и ее глаза закрываются.
Как только ее ресницы задели нечто материальное, мгновение счастья подошло к концу. У Елены было два пути: она могла закричать и снова телепатически перенестись к Господу, чтобы тот дал им то, о чем просил Стефан, или она могла собрать свою волю в кулак, улыбнуться и, воз-можно, успокоить Стефана.
Лучшие стороны ее натуры возобладали, и когда Стефан открыл глаза, она наклонилась к нему, сделала вид, будто отдыхает на его груди, согнув руки в локтях. Она улыбалась ему и пыта-лась пригладить свои волосы. Успокоенный Стефан улыбнулся ей в ответ. Как будто он мог вынести все, что угодно, лишь бы ей не причиняли вреда.
– Деймон сейчас был бы более практичным, – поддразнила она его. – Он не успокаивал бы меня, а дал бы мне выплакаться, потому что в итоге его здоровье сейчас было бы главнее.
И он молил бы о… – она сделала паузу и, в конце концов, рассмеялась, что заставило и Сте-фана улыбнуться.
– Не могу представить, – завершила она свою мысль, – не думаю, что Деймон молится.
– Наверное, нет, – сказал Стефан. – Когда мы были юными и еще живыми, городской свя-щенник ходил с тростью, которую с бо льшим наслаждением пускал в ход, чтобы преподать уроки провинившимся юнцам, чем использовал ее по прямому назначению.
Елена подумала о хрупком мальчике, прикованном к большому и тяжелому валуну с секре-тами. Была ли религия одной из тех вещей, запертых там за многими секретными дверями, как в подводной лодке со множеством отсеков? Получается, что все, чему он придавал значение, было внутри этой лодки?
Она не спросила об этом у Стефана. Вместо этого она сказала, понижая свой голос до тихого телепатического шепота, малейшего колебания нейронов в сознании Стефана:
«Подумай еще тех практических вещах, о которых бы вспомнил Деймон, будь он на твоем месте? О том, что касается побега из тюрьмы».
«Ну… для побега из тюрьмы? Первое что приходит на ум – вы должны хорошо ориентиро-ваться в городе. Меня привели сюда с завязанными глазами, но, поскольку у них нет силы снимать заклинания с вампиров и превращать их в людей, я все еще мог воспользоваться своими другими органами чувств. Я бы сказал, что этот город по размерам равен Нью-Йорку и Лос-Анджелесу вместе взятым».
«Большой город», – заметила Елена, мысленно делая пометки в своей голове.
«Но к счастью, все, что нас интересует в этом городе – это юго-западный район.
Городом скорей всего управляют стражи – но они пришли с Другой Стороны, а демоны и вампиры здесь давно поняли, что люди больше боятся их, нежели стражей.
Сейчас в городе власть поделена между двенадцатью или пятнадцатью феодальными замка-ми или поместьями и каждое из этих поместий контролирует большое количество земельных вла-дений вне города. Они производят собственные уникальные продукты и продают их. Например, эти вампиры культивируют вино «Черная магия» Клариона Лоэсса».
«Понятно», – сказала Елена, которая понятия не имела, о чем он говорит, не считая вина «Черная магия», – но все, что нам надо знать, это как добраться до Ши-но-Ши – твоей тюрьмы».
«И, правда. Ну, самый простой путь – это найти сектор китцунов. Ши-но-Ши – это группа зданий, с одним самым большим – без крыши, закругленной формы, правда, если смотреть на него снизу, то этого не увидишь…»
«Зданием, что выглядит как Колизей? – охотно перебила его Елена, – «когда я прихожу сюда я могу видеть город с высоты птичьего полета».
«То здание, которое выглядит как Колизей, и есть Колизей, – улыбнулся Стефан.
Он и, правда, улыбнулся. Он чувствует себя достаточно хорошо, чтобы улыбаться, Елена молча порадовалась этому.
«Итак, чтобы вытащить тебя отсюда мы должны пройти за Колизей ближе к воротам в наш мир», – сказала Елена, – «но чтобы освободить тебя, нам надо собрать кое-что, а это, возможно, находится в разных частях города».
Она попыталась вспомнить, описывала ли она Стефану когда-нибудь лисий ключ близнецов китцуна или нет. Лучше было этого не делать, если она уже не сделала этого.
«Тогда бы я нанял местного проводника», – тут же сказал Стефан. – «Я не так хорошо знаю город, только то, что говорят мне охранники, но я не уверен, можно ли им доверять. Но низшее сословие – обычные люди – должны скорей всего знать интересующие тебя вещи».
«Хорошая идея», – сказала Елена.
Она прозрачным пальцем рисовала невидимые узоры у него на груди.
– Думаю, Деймон и правда старается сделать все возможное, чтобы помочь нам.
– Я ценю уже то, что он пришел сюда, – сказал Стефан, словно обдумывал все происходя-щее. – Он держит свое слово, так ведь?
Елена кивнула. Глубоко-глубоко в ее сознании всплыла мысль: «его слово, данное мне, что он позаботится о тебе. Его слово тебе, что он позаботится обо мне. Деймон всегда держит слово».
«Стефан» – сказала она, снова в самой глубине его сознания, там, где она могла поделиться информацией, как она надеялась, в тайне он всех, – «тебе стоило его увидеть, правда. Когда я на-крыла его Крыльями Искупления и все плохое, что держало его или делало его жестоким, ушло. А когда я окутала его Крыльями Очищения и вся каменная оболочка, закрывающая его душу, рас-крошилась на мелкие кусочки… не думаю, что ты можешь представить, какой он был. Он был та-ким совершенным – и таким обновленным. И потом, когда он заплакал…»
Елена почувствовала три слоя эмоций внутри Стефана, которые практически беспрестанно преобладали друг над другом. Неверие в то, что Деймон может плакать, не смотря на то, что Елена рассказывает об этом. Потом вера и удивление, как только он увидел образы из ее воспоминаний. И, в конце концов, необходимость утешить ее, когда поймал в ее сознании ее образ, смотрящий на Деймона, навсегда угодившего в путы раскаяния. Такого Деймона больше никто никогда не увидит.
– Он спас тебя, – прошептала Елена, – но он не стал спасать себя. Он даже не торговался с Шиничи и Мисао. Он просто позволил забрать им все его воспоминания о том времени.
– Возможно, они причиняли ему слишком много боли.
– Да, – сказала Елена, специально устраняя заслоны, чтобы Стефан мог почувствовать боль, нового и совершенного существа, которое она создала, боль, когда оно осознало, что совершало жестокие действия, предавало – это заставило бы передернуться от страха даже человека с очень сильным самообладанием.
– Стефан, я думаю, он чувствует себя очень одиноким.
– Да, ангел. Думаю, ты права.
На этот раз Елена думала намного дольше, прежде чем сказать:
– Стефан? Я не уверена, что он понимает как это – быть любимым.
И пока он думал, как ответить, она сидела как на иголках. Потом очень мягко и очень мед-ленно он ответил:
– Да, ангел. Думаю, ты права.
О, как она любила его. Он всегда понимал ее. Он всегда был самым храбрым и галантным, и доверяющим, когда ей этого требовалось.
– Стефан? Можно мне снова остаться на ночь?
– А сейчас ночь, моя прекрасная любовь? Ты можешь остаться – если только они не придут, чтобы забрать меня.
Стефан сразу стал серьезным, удерживая ее взгляд.
– Но если они придут – ты обещаешь, что уйдешь тогда, правда?
Елена прямо посмотрела в его зеленые глаза и произнесла:
– Если это то, чего ты хочешь, я обещаю.
– Елена? Ты… точно собираешься сдержать обещание или нет? – внезапно его голос стал сонным, но не уставшим, а просто сонным, голосом того, кому дали силы, а потом убаюкали, и он погрузился в крепкий здоровый сон.
– Я буду очень стараться сдержать его, – прошептала Елена.
«Но тебя я точно буду держать очень крепко» – подумала она.
Если кто-то придет, чтобы причинить ему боль, она покажет им, на что способен бестелесный противник. Например, что если она внедрится в их тела, и на минутку войдет в контакт с ни-ми? Интересно, достаточно ли будет времени, чтобы она успела раздавить сердце своими прекрасными белыми пальцами? Это было бы весело.
– Я люблю тебя, Елена. Я так рад, что… мы поцеловались…
– Это не в последний раз! Посмотришь! Я клянусь! – новые исцеляющие слезы упали на не-го.
Стефан просто нежно улыбнулся. А потом заснул.
Утром Елена проснулась в своей спальне в доме леди Ульмы, одна. Но у нее было воспоминание, которому она подыщет особое место на полочках своего сознания.
И где-то в глубине ее сердца, она знала, что однажды это воспоминание о Стефане может стать у нее единственным. Она могла вообразить, что эти наполненные сладким ароматом хрупкие воспоминания будут давать ей силы жить дальше – если Стефан никогда не вернется назад.

0

25

Глава 24

– О, я хочу взглянуть только одним глазком, – простонала Бонни, смотря на забытый альбом, в котором Леди Ульма нарисовала их роскошные наряды для первого приема, который должен состояться сегодня вечером.
Кроме того, на расстоянии вытянутой руки, лежали квадратные образцы кусков ткани из блестящего атласа, струящегося шелка, прозрачной кисеи и мягкого, роскошного бархата.
– У тебя будет возможность посмотреть на это на последней примерке через час, и в этот раз двумя глазами! – засмеялась Елена. – Но не забывайте, что сегодня вечером не время для игр. Мы должны будем станцевать несколько танцев, конечно…
– Конечно! – с упоением повторила Бонни. – Но наша цель – найти ключ. Первая половинка двойного лисьего ключа. Мне бы только хотелось иметь звездный шар, который показал бы нам интерьер дома, в который мы сегодня поедем.
– Что ж, мы достаточно много о нем знаем; мы можем обсуждать его и пытаться представить, – сказала Мередит.
Елена, крутившая в руках звездный шар с воспоминанием другого дома, положила слегка туманную сферу и сказала:
– Хорошо. Давайте пораскинем мозгами.
– Можно мне присоединиться? – спросил со стороны двери тихий, колеблющийся голос.
Девушки, вставая, повернулись, чтобы поздороваться с улыбающейся Леди Ульмой.
Перед тем как сесть на стул, она очень искренне обняла Елену и поцеловала в щеку, и Елена не смогла удержаться от сравнения женщины, которую они видели у доктора Меггара, с изящной дамой, которой она стала теперь. В то время она была практически кожа да кости, с глазами робкого дикого существа, выражающими огромное переутомление, одетая в женский халат и мужские домашние тапочки. Теперь же она напомнила Елене Римскую матрону – с ее спокойным лицом, которое начинало округлятся под венцом блестящих темных кос, удерживаемых гребешками с драгоценными камнями.
Ее тело тоже округлилось, особенно ее живот, хотя она сохраняла свою природную грацию, садясь на бархатный стул. На ней было надето платье из шелка-сырца шафранового цвета, и ниж-няя юбка мерцающего абрикосового цвета, отделанная бахромой.
– Мы так взволнованны предстоящей вечерней примеркой, – сказала Елена, кивнув в сторону альбома.
– Я сама взволнована, как ребенок, – призналась Леди Ульма. – Я только желаю, что смогу сделать хоть десятую часть того, что сделали вы для меня.
– Вы уже сделали, – сказала Елена. – И если мы сможем найти лисьи ключи, то это будет только благодаря тому, что вы так сильно нам помогли. И это… Я не могу выразить словами, как много значит для меня, – она закончила практически шепотом.
– Но вы никогда не предполагали, что я смогу вам помочь, когда нарушали закон ради испорченной рабыни. Вы просто хотели спасти меня, и сама сильно пострадали из-за этого, – тихо отозвалась Ульма.
Елена шевельнулась, чувствуя себя неловко. От пореза пересекавшего ее лицо остался толь-ко тонкий белый шрам вдоль скулы. Раньше, когда она впервые возвратился на Землю из загробной жизни – она была бы в состоянии избавиться от шрама простым использованием Силы. Но теперь, хоть она и мог направить свою Силу через все тело и использовать это, чтобы усилить чувства, она не могла подчинить ее своим желаниям в любых других формах.
Вдруг она задумалась, представив ту Елену, которая стояла на автомобильной парковке Старшей школы Роберта И. Ли и «пускала слюни» на «Порше», она бы считала царапину на лице – величайшей катастрофой в ее жизни. Но помимо всех почестей она приобрела – прозвище от Деймона «белая рана чести» и уверенность в том, что это так незначительно для Стефана, по-скольку шрам на его скуле для нее не имел бы значения, и она полагала, что она просто не смогла бы относится к этому очень серьезно.
«Я уже не тот человек, которым я была раньше», – думала она. – «И я рада».
– Ничего, сказала она, игнорируя боль в ноге, которая все еще беспокоила ее время от вре-мени. – Давайте поговорим о Серебряном Соловье и ее торжестве.
– Верно, – сказала Мередит – Что мы знаем о ней? Елена, повторишь снова подсказку?
– Слова Мисао: «Если бы я сказал, что одна из половинок в серебряном инструменте соло-вья, навело бы тебя это на какую-нибудь идею?» – или что-то в этом роде, – Елена послушно по-вторила.
Они все знали слова наизусть, но это была часть ритуала каждый раз, когда они обсуждали это.
– И «Серебряный Соловей» это прозвище Леди Фазины Дарлей и все в Темном Измерении знают это! – кричала Бонни, хлопая в свои маленькие ладоши в явном восхищении.
– Действительно, это ее прозвище долгое время, данное ей, когда она только прибыла сюда и начала петь и играть на ее арфах с серебряными струнами, – вставила серьезно Леди Ульма.
– И струны арфы нужно настраивать, а настраивают их ключами, – взволнованно продолжила Бонни.
– Да, – Мередит, напротив, говорила медленно и рассудительно, – но ключ, который мы ищем – не настраивает арфу.
– Он похож на него, – Елена положила на стол рядом с собой объект, сделанный из гладкого бледного клена, который выглядел как короткая «T» или, если держать его под углом, как изящно развивающееся дерево с одной короткой горизонтальной ветвью. Я получила это от одного из наятых Деймоном менестрелей.
Бонни надменно взглянула на ключ.
– Ключ, который мы ищем, может быть ключом для настройки арфы, – настаивала она. – Он может быть использован для множества вещей.
– Не понимаю, каким образом, – упрямилась Мередит.
– Только если они изменяют форму, когда соединяются в одно целое.
– О боже, да, – воскликнула Леди Ульма, будто Мередит выдала очевидную вещь. – Если это магические половинки одного ключа, они почти наверняка изменят свою форму, кода объединятся в одно целое.
– Вы думаете? – спросила Бонни.
– Но если они другой формы, то как, черт возьми, мы поймем что нашли их? – в нетерпении спросила Елена. Все что ее волновало, так это найти то, что поможет спасти им Стефана.
Леди Ульма молчала, и Елена почувствовала себя просто ужасно. Она не хотела выражаться или казаться обеспокоенной перед женщиной, которая с подросткового возраста жила в подчине-нии и страхе. Елена желала, чтобы Леди Ульма чувствовала себя защищенной и счастливой.
– В любом случае, – быстро продолжила она, – мы знаем одну вещь. Ключ находится в инст-рументе Серебряного Соловья. Таким образом, он должен быть в арфе Леди Фазины.
– Да, но, – начала Леди Ульма, а потом резко замолчала, прежде чем продолжить.
– Что не так? – ласково спросила Елена.
– О, ничего такого, – поспешно отмахнулась Леди Ульма. – Я просто хотела спросить – хотите ли вы взглянуть на свои платья? На последней примерке я должна удостовериться, что они полностью совершенны, вплоть до малейших стежков.
– О, мы бы с удовольствием! – закричала Бонни, одновременно погружаясь в альбом, в то время как Мередит позвонила в колокольчик, который принесли слуги, поспешно вошедшие и также поспешно вышедшие снова в швейную комнату.
– Я лишь желаю, чтобы Господин Деймон и Лорд Сейдж позволили мне сшить одежду и для них, – печально сказала Леди Ульма Елене.
– О, но Сейдж не собирается идти вместе с нами. И, я уверена, что Деймон будет не против, если ты сошьешь ему черную кожаную куртку, черную рубашку, черные джинсы и черные ботинки, такие же, в каких он ходит каждый день. Тогда он был бы счастлив, надеть твою одежду.
Леди Ульма рассмеялась.
– Понимаю. Ну, сегодня ночью он увидит достаточно изумительных нарядов, что может изменить его мнение на этот счет. А сейчас давайте зашторим все окна. Примерка должна состотьяся в помещении при газовом освещении, только тогда мы увидим истинные цвета платьев.
– А я все удивлялась, почему в приглашении было сказано «платья для помещения», – сказала Бонни. – Я подумала, что это из-за дождя.
– то из-за солнца, – ответила Леди Ульма. – Этот ненавистный малиновый свет меняет все цвета: голубой становиться фиолетовым, а желтый – коричневым. Понимаете, никто не будет носить аквамариновый или зеленый на улице – даже ты, с твоими земляничными волосами, к которым эти цвета очень идут.
– Я понимаю. Я могу понять, как это вечновисящее на небе солнце может достать тебя.
– Я сомневаюсь, что ты можешь, – прошептала Леди Ульма, и поспешно продолжила: – пока мы ждем, могу я показать вам то, что я разработала для вашей высокой подруги, которая сомневается во мне?
– О да, пожалуйста! – Бонни протягивала ей альбом.
Леди Ульма взяла его, пролистала и остановилась на странице, которая, казалось, удовлетворила ее. Она взяла ручки и цветные карандаши с видом ребенка добравшегося до любимой игрушки.
– Вот оно, – сказала она, дорисовывая карандашом линии то тут то там, но, держа книгу так, чтобы девочки могли все видеть.
– О, Боже! – прокричала Бонни в шоке, и даже Елена почувствовала, что ее глаза расширя-ются от удивления.
Девушкой на эскизе определенно была Мередит, с волосами, наполовину забранными на-верх, но какое платье было на ней, какое платье! Черное, как эбеновое дерево, без бретелек, оно плотно прилегало к длинной стройной фигуре прекрасно изображенной на эскизе, оно подчеркивало все изгибы и а вырез, который, по мнению Елены, назывался «милое сердечко», увеличивал грудь, которая походила на сердечко-валентинку.
Оно облегало фигуру до колен, где начинало сильно расширяться.
– Платье «Русалки», – объяснила Леди Ульма, удовлетворенная своим эскизом. – А вот и оно, – добавила она, и несколько швей вошли в комнату, неся чудесное платье.
Теперь, девушка смогли увидеть материал, которым оказался шикарный черный бархат, усе-янный маленькими, металлическими золотистыми блестками. Елена подумала, что это выглядело как ночное небо с тысячами звезд.
– И с этим ты будешь носить этот большой черный оникс и золотые серьги. Этот оникс и зо-лотые гребешки, для поддержания прически, и еще браслеты и кольца, которые Люсьен сделал специально для этого, – продолжила Леди Ульма.
Елена осознала, что, должно быть несколько минут назад, в комнату вошел Люсьен.
Она улыбнулась ему, и затем ее взгляд упал на трехъярусный поднос, который он держал.
На верхнем ярусе, в оправе из слоновой кости лежало два оникса, еще там был бриллиантовый браслет и кольцо с алмазом, от вида всего этого она чуть не упала в обморок.
Мередит осматривала комнату, как будто она присутствовала на чьем-то личном разговоре, и не знала куда деться. Тогда она перевела взгляд от платья на драгоценности и снова на Леди Ульму. Мередит была не из тех, кто легко терял самообладание. Но она просто подошла к Леди Ульме и крепко обняла ее, затем пошла к Люсьену и осторожно положила свою руку на его плечо. Было ясно, что она не могла говорить.
Бонни глазами знатока изучала эскиз:
– Эти парные браслеты были изготовлены специально для этого платья, не так ли? – спроси-ла она с заговорщицким видом.
К удивлению Елены Леди Ульма была смущена. Она медленно произнесла:
– Правда в том… в том, что мисс Мередит… раб. Все рабы обязаны носить своего рода сим-волические наручники, когда находятся вне своего поместья.
Она отвела глаза и уставилась в полированные деревянные половицы. Ее щеки порозовели.
– Леди Ульма, пожалуйста, не думайте что это важно для нас.
Глаза Леди Ульмы сверкнули, когда она подняла голову:
– Не важно?
– Ну, – сказала Елена, – это действительно неважно… потому что, с этим ничего нельзя по-делать, не сейчас.
Конечно, для слуг не были секретом необычные отношения между Деймоном, Еленой, Мередит и Бонни. Даже Леди Ульма не понимала, почему Деймон не освобождает девушек, только на случай что что-то может случиться или Небесные Стражи воспрепятствуют этому. Но девушки заняли твердую позицию на этот счет; по их мнению, это принесло бы неудачу всему их делу.
– Ну, в любом случае, – трещала Бонни, – я думаю, что наручники красивые. Я имею в виду, что едва ли она могла найти что-то более совершенное для этого платья, не так ли? Это был удар по профессиональным чувствам дизайнера. Люсьен скромно улыбнулся, и Леди Ульма одарила его любящим взглядом. Лицо Мередит еще пылало.
– Не знаю, как и благодарить вас, Леди Ульма. Я надену это платье, и сегодня ночью я буду кем-то другим, кем никогда раньше не была. Еще ты изобразила мои волосы забранными наверх. Я никогда не носила такую прическу, – поспешно добавила Мередит.
– Сегодня мы поднимем твои волосы и откроем твой прекрасный лоб с широкими бровями. Это платье подчеркнет твои красивые плечи и руки. Преступление – прикрывать их днем или но-чью. А прическа подчеркнет твое экзотическое лицо, а не скроет его! – твердо сказала Леди Ульма.
«Хорошо», – подумала Елена. Они отвлекли ее от предмета, символизирующего ее рабство.
– Мы нанесем тебе легкий макияж – бледно-золотые тени на веки и тушь, чтобы удлинить ресницы. Немного золотистого блеска на губы, но никаких румян; я не думаю, что они нужны молодой девушке. А твоя оливковая кожа прекрасно дополнит картину.
Мередит беспомощно посмотрела на Елену.
– Я обычно не ношу макияж, – сказала она, но они обе понимали, что она побеждена. Задумка Леди Ульмы воплотится в жизнь.
– Не называйте это платье «Русалка», ему больше подходит «Сирена», – проговорила Бонни с энтузиазмом.
– Но нам лучше навести на нее заклятье, чтобы держать подальше морячков-вампиров, – к удивлению Елены, Леди Ульма кивнула. – Моя подруга швея послала за жрецом, чтобы тот благо-словил всю одежду, и она оберегала вас от того, чтобы вы не стали жертвами вампиров. Если конечно вы разрешите? – она взглянула на Елену и та кивнула.
– Конечно, если не отпугнут от нас Деймона, – добавила она в шутку, и почувствовала, что время остановилось, когда Бонни и Мередит одновременно уставились на нее, надеясь уловить что-нибудь в выражении лица Елены.
Но Елена оставалась беспристрастной, а Леди Ульма продолжила:
– Естественно, что ограничения не будут распространяться на Господина Деймона.
– Естественно, – спокойно сказала Елена.
– А теперь перейдем к наряду самой маленькой красавицы, – сказала Леди Ульма Бонни, и та, краснея, закусила губу. – У меня есть кое-что особенное для тебя. Я очень давно скучала по работе с этим материалом. Я проходила мимо витрины магазина много лет подряд и жаждала ку-пить эту материю и создать из нее что-нибудь изумительное. Вы видите?
Несколько швей подошли к ним, держа платье более легкое и меньших размеров, нежели у Мередит, а между тем Леди Ульма показывала им эскиз. Елена смотрела с изумлением. Материя была великолепна – невероятно – но особенно невообразимо было то, как она скреплена между собой. Текстура платья представляла собой яркого зелено-синего павлина, с удивительно красиво вышитыми горящими глазами над талией.
Карие глаза Бонни расширились еще сильнее.
– Это для меня? – выдохнула она, практически боясь прикоснуться к ткани.
– Да, и мы уберем твои волосы со спины, так чтобы ты выглядела также утонченно, как и твоя подруга. Давай, примерь его. Я думаю, тебе понравиться, как ты будешь выглядеть в этом платье.
Люсьен вышел и Мередит надела на себя платье-русалку. Бонни радостно принялась раздеваться. Леди Ульма, как оказалось, была права. Бонни понравилось, как она выглядела в этот вечер. Сейчас на нее наносились последние штрихи, такие как несколько капель духов с ароматом розы и цитрусовых, изготовленных специально для нее
Она стояла перед огромным зеркалом, всего за несколько минут до того, как они отправятся на празднество, которое устраивала Фазина – Серебряный Соловей.
Бонни слегка повернулась, с трепетом глядя на свое платье. Ее лиф был сделан, или казалось, что был сделан, целиком из павлиньих перьев, которые собирались на талии, демонстрируя ее миниатюрность. Еще один каскад более крупных перьев струился от талии вниз спереди и сзади. Со спины был небольшой шлейф из павлиньих перьев на изумрудном шелке. Спереди, под крупным каскадом направленных вниз перьев, красовалась выполненная золотом и серебром вышивка из стилизованных перевернутых контурных перьев, струящихся до самого подола, окаймленного тончайшей золотой парчой.
И как будто этого было недостаточно, у Леди Ульмы был веер из настоящих павлиньих перьев, вставленных в ярко-зеленую нефритовую ручку, с кисточкой на конце, на которой тихо звенели нефритовая, топазовая и изумрудная подвески. На шее Бонни красовалось нефритовое ожерелье, инкрустированное изумрудами, сапфирами и ляпис-лазурью. На запястьях у нее были наручники из нефрита и изумруда – символ ее рабства, и они щелкали каждый раз, как она двигалась. Но Бонни не могла долго задерживать на них взгляд, и не могла призвать надлежащую ненависть к ним.
Она думала о том, что пришел специальный парикмахер для того, чтобы выпрямить земляничные кудри Бонни до состояния пока они, потемневшие до истинно красного, не были гладко прилизаны к ее голове, и закреплены нефритовым и изумрудным зажимами. Ее лицо формы сердца никогда не выглядело настолько зрелым, настолько сложным. К изумрудным векам с накрашенными ресницами Леди Ульма добавила яркую красную помаду и, нарушив свое правило, все-таки добавила ей румян на щеки. Это выглядело так, словно на полупрозрачной коже Бонни про-ступил румянец от комплимента.
Изящно вырезанные нефритовые сережки с золотыми колокольчиками внутри завершали ансамбль, и Бонни чувствовала, будто она была Принцессой Древнего Востока.
– Это действительно какое-то чудо. Обычно я похожу на эльфа, пытающегося нарядится черлидером или цветочницей, – говорила она, целуя Леди Ульму снова и снова, восхищенная тем, что помада осталась на ее губах, а не на щеках женщины. – Но сегодня я выгляжу как молодая женщина.
Она бы продолжала лепетать, не в состоянии остановить себя, даже видя как Леди Ульма уже пыталась осторожно стряхивать слезы со своих глаз, но в этот момент в комнату зашла Елена и она ахнула.
Платье Елены было завершено только во второй половине дня, поэтому Бонни видела его лишь на эскизе. Но он не в состоянии был передать, как платье будет смотреться непосредственно на Елене. Бонни в тайне задавалась вопросом, понадеялась ли Леди Ульма на естественную красоту Елены и надеялась ли, что Елена будет в таком же восторге от своего платья, как Бонни и Мередит от своих. Теперь Бонни поняла.
– Оно называется «Платьем Богини», – объяснила Леди Ульма всем, ошеломленно притихшим, когда Елена вошла в комнату, и Бонни подумала, что если богини когда-либо жили на горе Олимп, они бы хотели одеваться именно так.
Фокус платья был в его простоте. Оно было сделано из молочно-белого шелка с изящно плиссированной талией (Леди Ульмы назвала такую плиссировку «рачингом»), которая держала две простые части лифа, образующие V-образный вырез, демонстрируя персикового цвета кожу Елены между ними.
Лиф, в свою очередь, держался на плечах двумя застежками, золотыми, инкрустированными перламутровыми жемчужинами и бриллиантами. От талии юбка ниспадала изящными складками вплоть до сандалий Елены, также изготовленных из золота, жемчуга и бриллиантов. На спине ткань, скрепленная пряжками, становилась тонкими бретелями, скрещиваясь на спине, чтобы вновь встретиться на плиссированной талии. Такое простое платье, но такое великолепное на правильной девушке.
На шее Елены было изящной работы ожерелье из золота и жемчуга в форме бабочки и с таким количеством бриллиантов, что с каждым ее движением они загорались разноцветными огня-ми. Там же висел и алмазный кулон с ляписом, который подарил ей Стефан, так как она наотрез отказалась снять его. Это было не важно. Бабочка полностью скрывала подвеску. На каждом запястье Елены также были наручники из золота и жемчуга с бриллиантами, сочетающиеся с ожерель-ем.
И это было все.
Волосы Елены расчесали наверно сотню раз, в результате чего они ниспадали на ее плечи золотистыми мягкими волнами, на ее губы нанесли нежно-розовую помаду. Но ее лицо, с темны-ми густыми ресницами и светлыми изогнутыми бровями, на котором ее розовые губы приоткрылись от волнения, окрасив щеки в яркий цвет, осталось абсолютно нетронуто. Ниспадающие кас-кадом алмазные серьги виднелись сквозь ее золотые локоны. Она сведет их с ума, подумала Бонни, глядя на платье с завистью, но не с ревностью, а скорее наслаждаюсь мыслью о том, какой фурор произведет Елена.
– Ее платье намного проще чем наши с Мередит, но мы опять будем в ее тени, – все же Бон-ни считала, что Мередит никогда не выглядела лучше или более экзотично.
Она также никогда не подозревала, о потрясающей фигуре Мередит, несмотря на широкий ассортимент у той дизайнерской одежды. Мередит пожала плечами, когда Бонни сказала ей это.
У нее тоже был веер – черный, лаковый, складывающийся. Она раскрыла и захлопнула его вновь, умышленно задев ее подбородок.
– Мы в руках гения, – сказала она просто. – Но мы не должны забывать для чего мы здесь на самом деле.

0

26

Глава 25

– Мы должны сосредоточить наши мысли на спасении Стефана, – сказала Елена в комнате, которую занял Деймон, в старой библиотеке особняка леди Ульмы.
– О чем же еще я могу думать? – сказал Деймон, не отводя глаз с ее шеи, украшенной перламутровыми жемчужинами и бриллиантами.
Елена знала, что молочно-белое платье подчеркивало изящный изгиб ее шеи. Она вздохнула:
– Если бы мы думали, что ты действительно это имеешь в виду, тогда бы мы все могли про-сто расслабиться.
– То есть, быть такими же расслабленными, как и ты?
Елена мысленно вздрогнула. Могло показаться, что Деймон поглощен одной и только одной вещью, но его чувство самосохранения убеждало, что он был постоянно начеку, и видел не только то, что он хотел видеть, но и все, что происходило вокруг него. И это была правда, которая Елену почти невыносимо взволновала. Пусть остальные думают, что это из-за ее изумительного платья, а это и было из-за ее изумительного платья, и Елена была до глубины души благодарна Леди Ульме и ее помощникам за то, что все сделали вовремя.
Что действительно волновало Елену, хотя, была вероятность, «Нет, уверенность», – твердо сказала она себе, – что сегодня вечером, она найдет половинку ключа, которая поможет им освободить Стефана. Мысль о его лице, о том, чтобы увидеть его во плоти, была…
Была пугающей.
Думая о том, что сказала Бонни во сне, Елена тянулась за поддержкой и пониманием, и так или иначе поняла, что вместо того, чтобы держать Деймона за руки, она оказалась в его объятиях.
Истинный вопрос в то, что Стефан скажет на счет той ночи в мотеле с Деймоном? Чтобы сказал Стефан? Что тут было говорить?
– Я напугана, – услышала она, и минутой позже узнала свой собственный голос.
– Ну, не думай об этом, – сказал Деймон. – Это только делает все хуже.
«Но я солгала», – подумала Елена. – «Ты даже не помнишь этого, иначе ты бы тоже солгал».
– Что бы ни случилось, я обещаю, что я все еще буду рядом с тобой, – сказал мягко Дей-мон, – во всяком случае, у тебя есть мое слово.
Елена чувствовала его дыхание на волосах.
– И о концентрации твоих мыслей на ключе?
– Да, да, но я сегодня не питался как следует.
Елена вздрогнула, затем прижала Деймона ближе. Всего на один момент она почувствовала, не просто разоряющий голод, но острую боль, которая озадачила ее. Однако прежде чем она смог-ла четко определить ее местонахождение в пространстве, боль ушла, и ее связь с Деймоном была резко разорвана.
– Деймон.
– Что?
– Не закрывайся от меня.
– А я и не закрываюсь. Я только что сказал все, что мог, это – все. Ты знаешь, что я буду ис-кать ключ.
– Спасибо тебе.
Елена попробовала еще раз:
– Но ты не можешь просто голодать…
– Кто сказал, что я глодаю? – теперь телепатическая связь с Деймоном вернулась, но чего-то не хватало.
Он намеренно что-то скрывал, яростно сосредоточившись, чтобы отвлечь ее внимание – на голод. Елена могла чувствовать, как он бушевал в нем, будто он был тигром или волком, который днями, неделями не убивал. Комната медленно закружилась вокруг нее.
– Все… хорошо, – прошептала она, поразившись тому, что Деймон был в состоянии выдер-жать и вообще держать ее, с его внутренней сущностью, рвущейся наружу. – Что угодно… что тебе нужно… бери…
Затем она почувствовала самое нежное прикосновение острых как бритва клыков к своему горлу. Она уступила этому, капитулируя перед ощущениями.

* * *

Готовясь к праздничному вечеру у Серебряного Соловья, где они буду искать первую поло-винку от лисьего двойного ключа для освобождения Стефана, Мередит читала некоторые распе-чатки текстов, которыми она набила свой рюкзак, с огромным количеством информации, скачен-ной из Интернета. Она попыталась как можно лучше описать все, что узнала Елене и остальным. Но как теперь она могла быть уверена, что не пропустила какие-нибудь очень важные подсказки, какую-нибудь чрезвычайно важную информацию, которая будет той ниточкой, которая определит, добьются ли они сегодня вечером успеха или потерпят неудачу? Найдут ли они способ спасти Стефана или приедут домой побежденные, пока он будет томиться в тюрьме.
«Нет», – подумала она, стоя перед серебряным зеркалом, почти что боясь взглянуть на экзо-тическую красавицу, которой она стала.
«Нет, – мы даже не можем думать о слове «неудача». Ради спасения жизни Стефана, мы должны добиться успеха. И мы должны сделать это не попавшись.

* * *

Елена чувствовала уверенность и небольшое головокружение, когда они отправились на праздничный прием Серебряного Соловья. Однако когда они вчетвером прибыли на паланкинах: Деймон с Еленой, а Мередит с Бонни (Леди Ульме доктор запретил посещать какие-либо торжест-ва, пока она была беременна), к роскошному дому Благородной Леди Фазины, на нее напало что-то похожее на ужас.
«Дом был настоящим дворцов, в лучших сказочных традициях», – подумала она.
Минареты и башни возвышались на ним, вероятно выкрашенные в голубой и обильно позо-лоченные, но превращенные в бледно-лиловые солнечным светом, и выглядели чуть ли не светлее, чем небо. В дополнение, в солнечному свету обе обочины дорожки, по которой паланкины поднимались на холм, были освещены фонарями, в них было добавлено какое-то химическое вещество, или использована магия, чтобы их свет горел ярче, сменяя цвета от золотого, к красному, фиолетовому, голубому, зеленому и серебряному; и эти цвета горели так натурально.
От этого у Елены перехватило дыхание, так как только им во всем мире, который был только доступен ее взору, не передавался оттенок красного.
Деймон взял с собой бутылку «Черной Магии», и был едва ли не в слишком хорошем на-строении. «Не преднамеренно двусмысленно», – подумала Елена.
Когда их паланкин остановился на вершине холма, Деймон и Елена высадились и спусти-лись в проход, который был значительно отрезан от солнечного света. Теперь над ними возвышался деликатный, освещенный бумажными фонариками – несколько больший паланкин, чем мгновение до этого – яркий свет и причудливая форма, придавали праздничную и игривую атмосферу дворцу, столь великолепному, что это пугало. Они прошли меж подсвеченных фонтанов, некоторые из которых были с сюрпризами – типа полосы магических лягушек, которые постоянно прыгали от лилии к лилии: шлеп, шлеп, шлеп, как звук дождя по крыше, или огромная золоченая змея, извивавшаяся среди деревьев и над головами гостей, она сползала оттуда до земли, а затем возвращалась обратно к деревьям.
Опять же, это была земля, которая могла просвечивать всевозможными видами магических стай рыб, акул, угрей, и резвящихся дельфинов, а в тусклой синеве глубин гораздо ниже, маячила фигура гигантского кита.
Елена и Бонни поторопились как можно скорее пройти эту часть пути. Было ясно, что владелица этой недвижимости может позволить себе любую феерию, какую угодно ее душе, и, прежде всего, музыку, из каждой стороны, прекрасно, – иногда странно – играл разнаряженный оркестр, или может это был всего лишь один знаменитый солист, пение доносилось из позолоченной клетки, висевшей, примерно, в двадцати пяти метрах над землей.
Музыка… музыка и свет были везде…
Сама Елена, хотя и была в восторге от достопримечательностей, звуков, и великолепных ароматов исходящих из огромных банок с цветами, так же как и от гостей, как мужчин, так и женщин, ощущала легкий страх, павший камешком в животе.
Она думала, что ее платье и бриллианты были выполнены так искусно, а затем она покинула дом Леди Ульмы. Теперь она была здесь, у Леди Фазины… что ж, здесь было так много комнат, так много людей, настолько причудливо и утонченно одетых, так же как она сама и ее сестра «личный ассистент».
Она побоялась, что – ну, что в сравнении с вон той женщиной, со своей элегантной тиарой украшенной тремя рядами бриллиантов и изумрудов, свисающих до ее элегантных окруженных бриллиантами пальцев, заставляют, в сравнении, ее не украшенные волосы выглядеть безвкусно или смешно, на таком то грандиозном фоне.
«Знаешь ли ты, сколько ей лет?» – Елена чуть не подпрыгнула, когда услышала в своей го-лове голос Деймона.
«Кому?» – ответила Елена, стараясь сдержать, по крайней мере, свою зависть – свою обеспо-коенность – от своего телепатического голоса.
«Я так громко думаю?» – добавила она в испуге.
«Не то чтобы громко, но никогда не повредит думать потише. И ты прекрасно знаешь «ко-му»: той жирафе, которую ты так разглядываешь», – ответил Деймон. – «К твоему сведению, она примерно на двести лет старше меня, и она старается выглядеть где-то на тридцать, при том, что это на десть лет меньше того, когда она стала вампиром».
Елена заморгала.
«Что ты хочешь сказать этим?»
«Отправь немного Силы к своим ушам», – добавил Деймон. – «И перестань беспокоиться!»
Елена послушно добавила немного Силы, до того момента, как почувствовала мощный всплеск в своих ушах, и вдруг разговоры стали слышны со всех сторон.
–…о, богиня в белом.
– Она всего лишь ребенок, но что за фигура…
–… да, та, что с золотыми волосами.
– Великолепна, не правда ли?
–…ох, ради Аида, посмотрите на эту девочку…
–… Вы видите принца и принцессу вон там? Дорогая, мне интересно, они предпочитают меняться местами или… или… образовывать квартет?
Это гораздо больше походило на то, что Елена привыкла слышать на вечеринках.
Это придало ей больше уверенности. А так же, поскольку она позволила своим глазам блуж-дать более смело сквозь богато выряженных коршунов, заставило внезапно проникнуться любо-вью и уважением к Леди Ульме, которая придумала и руководила пошивом трех великолепных платьев всего за одну неделю.
«Она гений», – торжественно сообщила Елена Деймону, зная, что он слышит ее мысли, и он мог понять кого, она имела в виду.
«Посмотри на Мередит. вокруг нее уже толпа. И… и…»
«И она совсем не ведет себя как Мередит», закончил Деймон, прозвучав немного обеспокое-но.
Мередит же не выглядела обеспокоенной ни в коем случае. Она нарочно повернулась лицом, чтобы показать классический профиль своим поклонникам, но он совершенно не был профилем уравновешенной и спокойной Мередит Сайлс. Это была знойная, экзотическая девушка, казалось, что она вполне могла бы петь Хабанера из «Кармен».
У нее был открыт веер, и она грациозно и томно обмахивалась им. Мягкое и в тоже время теплое внутренне освещение заставляло ее обнаженные плечи и руки мерцать словно жемчуг, а черное бархатное платье, выглядело еще более загадочным и ярким, чем до этого в доме. В самом деле, казалось, что уже есть один пострадавший раненый в самое сердце; он опустился перед ней на колено, сжимая в руке красную розу, которую с такой поспешностью вытащил из одного из букетов, что укололся о шип, и теперь кровь сочилась из его большого пальца. Мередит, казалось, совсем этого не заметила.
Оба, и Елена и Деймон почувствовали молодого человека, который был белокур и очень красив.
Елена почувствовала сожаление… а Деймон почувствовал голод.
«Она определенно вышла из своей скорлупы», – высказался Деймон.
«Ох, Мередит действительно никогда из нее не выходила», – ответила Елена. – «Это все наиграно. Но в эту ночь, я думаю, это делают платья. Мередит одета как сирена, и она ведет себя знойно. Бонни одета как павлин и… смотри».
Она повернула голову вниз к длинному коридору, который вел к огромной комнате перед ним.
Бонни, одетая во что-то наподобие реальных павлиньих перьев, имела свою толпу поклон-ников – и это было именно то, что они делали: поклонялись. Каждое движение Бонни, казалось, было легким и птичьим, ее нефритовые браслеты синхронно перезванивались на ее маленьких кругловатых ручках, ее серьги подрагивали с каждым наклоном головы, ноги, казалось, мерцали в золотых сандалиях, позади нее был павлиний хвост.
«Ты знаешь, это странно», – пробормотала Елена, когда они добрались до большой комнаты, наконец, договорив совсем тихо, чтобы услышать телепатический голос Деймона: – «Я не осозна-вала этого, но Леди Ульма создала нам платья различных уровней животного мира».
«Хмм?» – Деймон снова посмотрел на ее шею.
Но, к счастью, в этот момент человек одетый в земной костюм – смокинг, кушак, и так далее – подошел с большими серебряными бокалами «Черной Магии». Деймон выпил вино залпом и взял другой бокал, грациозно кланяясь официанту. Потом он и Елена заняли места – за пределами заднего ряда, даже если это было грубо по отношению хозяйке. У них должна быть возможность, чтобы улизнуть.
– Что ж, Мередит – русалка высшего уровня, она ведет себя как сирена. Бонни – птица, и это еще один высокий уровень, она ведет себя как птица: ждет, пока все мальчики проявят себя, про-должая дразниться. А я бабочка – что ж, я полагаю, я буду светской бабочкой сегодня. Надеюсь, рядом с тобой.
– Как… мило, – выдавил Деймон, – но почему ты думаешь, что ты именно бабочка?
– Ну, это дизайн, глупенький, – сказала Елена, и она подняла свой переливающийся золотом и перламутром веер и легонько стукнула его по лбу. Затем она открыла его, показав Деймону мас-терски выполненный рисунок с таким же узором, как и ожерелье, украшенное с лицевой стороны мелкими крупицами алмазов, золота и перламутра, где им не мешали складки.
– Ты видишь? Бабочка, сказала она, рисуясь неподдельным удовольствием.
Деймон проследил контур тонким длинным пальцем, очень напоминая Стефана, и ком встал у нее в горле, он остановился на шести стилизованных линиях над головой.
– С каких пор у бабочек есть волосы? – его пальцы двигались к двум горизонтальным лини-ям между крыльев, – или руки?
– Там ноги, – изумленно сказала ему Елена.
– Какая разница между руками и ногами или шесть волосков у тебя на голове или крыльев?
– Пьяный вампир, – предложил голос над ними и Елена, подняв глаза, удивилась, увидев Сейджа.
– Можно я сяду с вами? – спросил он. – Я не смог бы справиться с рубашкой, но моя крест-ная фея заставила появиться как по волшебству жилетку.
Елена, смеясь, передвинулась на соседнее сиденье, чтобы он мог сесть у прохода рядом с Деймоном.
Он выглядел намного аккуратнее, чем когда она видела его в последний раз, работающим около дома, хотя его длинные волосы все еще висели беспорядочными кудрями. Однако она заме-тила, что его волшебная фея надушила его одеколоном с запахом кедра и сандалового масла и одела на него жилетку и джинсы Dolce & Gabbana. Он выглядел… великолепно. Это означало, что он не животное.
– Я думала ты не придешь, сказала ему Елена.
– Как ты можешь такое говорить? Облачиться как ты – в небесно белый с золотым? Ты упо-мянула про праздничный прием; твое слово для меня закон.
Елена прыснула.
Конечно, сегодня вечером каждый воспринимал ее иначе. Это было из-за платья.
Сейдж, шептал что-то о своей скрытой гетеросексуальности, клялся, что рисунок на ее оже-релье и веер были образцами совершенства. Очень вежливый демон справа от нее, имевший сире-невую кожу и маленькие вьющиеся белые рожки, почтительно утверждал, что она смотрит на него как богиня Иштар, которая будто бы послала его в Темное Измерение несколько тысячелетий назад для того, чтобы пристрастить людей к лени.
Елена сделала мысленную пометку, чтобы не забыть уточнить у Мередит, означает ли это, что он уговаривал людей есть ленивцев, которые, как она знала, были дикими животными, веду-щими не слишком активный образ жизни, или тут речь о чем-то другом.
Тогда Елена подумала, что Леди Ульма назвала платье «Платьем богини», так ведь? Это пла-тье можно носить только в том случае, если твое тело очень молодо и очень близко к совершенст-ву, потому что нет никакой возможности одеть под него нижнее белье или хоть как-то минималь-но его драпировать, что являлось его опасной особенностью.
Единственная вещь под платьем Елены ее собственное молодое тело и пара скудных, мягких телесного цвета клочков нижнего кружевного белья. О, и брызги жасминового парфюма.
«Так что это богиня – я чувствую себя подобно ей», – подумала она, поблагодарив демона (который стоял и кланялся). Люди занимали места перед первым выступлением Серебряного Со-ловья. Елена должна была признать, что ей хотелось увидеть Леди Фазину, и к тому же, было слишком рано предпринять попытку отправиться в уборную – Елена уже заметила, что охранни-ки стоят во всех дверях. Две арфы стояли на помосте в центре большого круга из стульев. Вне-запно все вскочили на ноги и захлопали, и Елена ничего бы не увидела, если бы Леди Фазина не выбрала тот же проход, у которого расположились Елена и Деймон. Как это было, она останови-лась рядом с Сейджем, чтобы поприветствовать ликующую толпу и Елена прекрасно видела ее.
Она была привлекательной молодой женщиной, которая к удивлению Елены выглядела чуть старше двадцати, и в тоже время была практически такой же маленькой как Бонни.
Это крошечное существо, очевидно, относилось к ее прозвищу очень серьезно: она была одета в платье сделанное полностью из серебряной сетки. Ее волосы так же были серебристо-металлическими, охваченные высоко впереди и очень короткие со спины. Ее шлейф был едва привязан на две простые застежки у плеч. Он горизонтально плыл позади нее, постоянно двигаясь, больше походя на луч луны или облако, будто настоящее, до тех пор, пока она не добралась до центрального помоста и не поднялась на него, затем раз прошлась вокруг высокой открытой арфы, и тут накидка мягко и грациозно соскользнула на пол и полукругом собралась возле нее. А затем зазвучал волшебный голос Серебряного Соловья. Она заиграла на высокой арфе, которая выглядела еще более высокой по сравнению с ее миниатюрной фигуркой. Своими пальцами она могла заставить арфу петь, уговорить ее реветь, как ветер или извлечь музыку которая, казалось, спускалась с небес в глиссандо.
Елена плакала на протяжении ее первой песне, даже притом, что она была спета на каком-то иностранном языке. Это было так пронизывающе мелодично, что напомнило Елене Стефана, вре-мена, когда они были вместе, общаясь только самыми мягкими словами и прикосновениями…
Но самым впечатляющим инструментом Леди Фазины был ее голос. Ее маленькое тело мог-ло произвести экстраординарную силу, когда она того хотела. И в то время как она пела одну горькую песню с минорной мелодией за другой, Елена могла чувствовать, что ее кожа покрывалась мурашками, а ноги дрожали. Она чувствовала, что в любой момент могла бы пасть перед ней на колени, поскольку эти мелодии заполнили ее сердце.
Тут кто-то дотронулся до нее сзади, Елена вздрогнула, возвращенная так быстро из мира фантазий, который уже окутал ее. Но это была всего лишь Мередит, у которой, невзирая на лю-бовь к музыке, имелось весьма дельное предложение для их компании.
– Я собиралась сказать, почему бы не начать сейчас, в то время как все остальные слуша-ют? – шептала она. – Даже охранники отвлеклись. Как мы договорились, два на два, да?
– Мы просто всюду осмотрим дом. Мы даже можем найти что-нибудь, в то время как все здесь будут слушать, еще около часа. Сейдж, может, будешь поддерживать связь между двумя группами, телепатически?
– Сочту за честь, мадам.
Пятеро отправились в особняк Серебряного Соловья.

0

27

Глава 26

Они прошли мимо всхлипывающих привратников.
Но очень скоро обнаружили, что пока почти все слушали Леди Фазину, в каждой комнате дворца, куда был открыт доступ публике, дежурил дворецкий в черном костюме и белых перчатках, готовый предоставить гостям необходимую информацию и внимательно проследить за сохранностью собственности своей госпожи.
Первой комнатой, внушившей некоторую надежду, оказался Зал Арф Леди Фазины – комната, полностью отведенная под выставку арф. Здесь были представлены инструменты от самых древних, похожих на лук, арф с одной струной, на которых явно играли знакомцы пещерного человека, до высоких позолоченных оркестровых красавиц, на одной из которых играла сейчас Леди Фазина. Музыка была слышна во всем дворце.
«Магия», – подумала Елена. Судя по всему, ею тут пользуются вместо техники.
– Каждый вид арфы имеет свой уникальный ключ для настройки струн, – прошептала Мередит, окинув взглядом длинный зал. По обе стороны стены залы стояли ряды арф, расставленных на определенном расстоянии друг от друга.
– Один из этих ключей, может быть «нашим» ключом.
– Но как мы его узнаем? – спросила Бонни, слегка обмахиваясь веером из павлиньих перьев. – В чем разница между ключом для арфы и ключом лисы?
– Я не знаю. А также я никогда не слышала о ключе, хранящемся в арфе. Он бы всегда дре-безжал в резонансном корпусе при малейшем передвижении арфы, – заметила Мередит.
Елена закусила губу. Это был такой простой, разумный вопрос. Она должна была почувствовать тревогу, должна была задаться вопросом, как они когда-нибудь смогут найти здесь маленькую половинку ключа. Особенно учитывая имеющуюся у них подсказку, что половинка в инструменте Серебряного Соловья, внезапно показалась абсурдом.
– Я не имею в виду, – сказала Бонни слегка легкомысленно, – что тем инструментом являет-ся ее голос, и что если мы коснемся ее горла…
Елена повернулась, чтобы взглянуть на Мередит, которая возвела глаза к небу, или тому, что было над этим отвратительным измерением.
– Я знаю, – сказала Мередит. – Больше никаких напитков для куриных мозгов. Также я пола-гаю, что, возможно, они раздают наши маленькие серебряные свистки либо инструменты в качестве подарков – все большие вечеринки так делают, ты знаешь.
– Каким образом, – сказал Деймон осторожным тоном, – они могли бы получить ключ в свое пользование на вечеринку, устроенную, по меньшей мере, несколько недель назад, и как они могли когда-либо надеяться заполучить его? Мисао с тем же успехом могла сказать Елене: «Мы выбросили ключ».
– Ну, – начала Мередит, – я не совсем уверена, что они имели в виду восстановимость ключей, даже ими самими. И Мисао могла подразумевать: «Вам стоило бы покопаться в мусоре, ос-тавшемся после ночного празднества», или любого другого, где выступала Фазина. Представляю, как ее просят выступить на вечеринках сотен других людей.
Елена ненавидела споры, несмотря на то, что была чемпионом в спорах с самой собой. Но сегодня она была богиней. Не было ничего невозможного. Если бы только она могла вспомнить… Что-то, подобное белому ударяющему свету в ее мозге. На одно мгновенье – всего лишь мгновенье – она вернулась назад, борясь с Мисао.
Мисао, в лисьем обличи, кусала, царапала и рычала в ответ на вопрос Елены, где находятся две половинки ключа.
– Если бы я ответила, будто бы ты поняла. Если бы я сказала тебе, что один находится внутри инструмента серебряного соловья, подало бы тебе это какую-нибудь идею?
Да. Слова, сказанные Мисао, были теми самыми, точными словами. Елена слышала собственный голос, отчетливо повторяющих их. Затем она почувствовала что-то вроде молнии, покинувшей сознание, чтобы затем войти в другое, не так далеко.
Следующей вещью, которую она увидела, были хлопающие от удивления глаза Бонни, говорящей пустым глухим голосом, как если бы она предсказывала что-то:
– Части лисьего ключа имеют вид лис, с двумя парами ушей, глаз и мордами. Они сделаны из золота и покрыты драгоценными камнями. Их глаза зеленые. Ключ, что ты ищешь, все еще находится в инструменте Серебряного Соловья.
– Бонни! – сказала Елена.
Она могла видеть, как дрожать коленки Бонни, а глаза не сфокусированы. Затем они распахнулись, и Елена заметила появившееся в них замешательство.
– Что происходит? – спросила Бонни, оглядывая смотрящих на нее. – Что случилось?
– Ты рассказала, на что похожи ключи! – ответила, почти крича от радости, Елена.
Теперь, когда они знали, что ищут, они могли освободить Стефана; они освободят Стефана.
Теперь ничто не остановит Елену.
Бонни помогла перейти в их поиске на новый уровень. Пока Елена радовалась пророчеству, Мередит, с присущим ей спокойствием, ухаживала за самой прорицательницей. Мередит тихо сказала:
– Она, вероятно, упадет в обморок. Не могли бы вы…
У Мередит не было необходимости заканчивать свою просьбу, обращенную к вампирам, Деймону и Сейджу, каждый из которых был достаточно быстрым, чтобы подхватить и поддержать Бонни. Деймон с удивлением смотрел на миниатюрную девушку.
– Спасибо, Мередит, – сказала Бонни, переводя дух, заморгав. – Не думаю, что упаду в об-морок, – добавила она, взглянув на Деймона из-под опущенных ресниц.
– Но все-таки, стоит убедиться, – Деймон серьезно кивнул и покрепче обхватил ее.
Сейдж полуобернулся, как если бы что-то застряло в его горле.
– Что я сказала? Ничего не помню!
После того как Елена торжественно повторила ее слова, было вполне закономерным со сто-роны Мередит спросить:
– Ты уверена, Бонни? Так и было?
– Я уверена.
– Абсолютно уверена, перебила Елена.
И так оно и было. Богиня Иштар  и Бонни открыли для нее прошлое и показали ей ключ.
– Хорошо. Что если я, Бонни и Сейдж возьмем на себя эту комнату – двое отвлекут управ-ляющего, а третий в это время обыщет арфы на предмет ключа? – предложила Мередит.
– Правильно. Давайте сделаем это! – воскликнула Елена.
План Мередит на практике оказалось более трудноосуществимым, нежели на словах.
Даже с двумя блистательными молодыми девушками и одним парнем в прекрасной форме в комнате управляющий умудрялся успевать перехватывать каждого из их, во время попытки до-тронуться до арфы и заглянуть в нее. Естественно, трогать арфы руками было строго запрещено.
Это могло повредить или расстроить арфы, особенно в свете того, что единственным спосо-бом убедиться, что в них нет маленького золотого ключа, нужно было хорошенько их потрясти, и послушать не гремит ли в них что-то.
Более того, каждая из арф была размещена в своем собственном маленьком отделении, с эф-фектным освещением, с ярко нарисованным экраном (большинство из них предстояло портрет Фазины, играющей на представленной арфе), и плюшевыми красными веревками, заграждающими путь в отсек, и которые, также явно, как и знак, гласили:

«Не входить».

В конце концов, Бонни, Мередит и Сейдж прибегли к Воздействию, которым обладал Сейдж, чтобы сделать управляющего полностью пассивным, но лишь на несколько минут, иначе управляющий мог заметить пробелы в программе Леди Фазины. Затем каждый из них должен был отчаянно обыскивать арфы, пока управляющий стоял, словно восковая фигура.
Тем временем Деймон и Елена блуждали по дворцу, осматривая остальную часть особняка, которая была закрыта для посетителей. В случае если ничего не найдут, они намеревались обы-скать более доступные комнаты, пока торжество продолжалось. Это было опасно – красться внутрь и обратно темных, загороженных, а часто и запертых, пустых комнат – опасно и одновре-менно захватывающе для Елены.
Так или иначе, казалось, что страх и страсть были более тесно связаны, чем она осознавала. Или, по крайней мере, казалось, тоже самое было с ней и Деймоном. Елена не могла не замечать и не восхищаться некоторыми маленькими вещами в нем. Он казалось, мог вскрыть любой замок с помощью единственной маленькой отмычки, которую он достал из своего черного пиджака, слов-но обычную авторучку, и закрывал он их также изящно и быстро, как и вскрывал. Эта изящность движений, знала она, была наработана им за пять столетий жизни.
Помимо этого, никто не мог поспорить с тем, что казалось, будто Деймон сохранял спокой-ствие в любой ситуации, что прямо сейчас делало их хорошей парой, когда она прогуливалась вокруг подобно богине, которую не касались правила смертных. Это подтвердилось, когда она сильно испугалась, увидев, что-то напоминающее по форме охранника или надвигающегося на них часового. Оказалось, это было чучело медведя, маленький буфет, и нечто, на чем Деймон не позволил ей задержать взгляд, но напоминающее мумифицированного человека,
Деймона не обеспокоил ни один из них.
«Если бы я могла направить немного больше Силы к моим глазам», – подумала Елена, и ве-щи немедленно бы стали ярче.
Ее Сила подчинилась ей!
«Боже! Я буду носить это платье до конца жизни: оно заставляет меня чувствовать себя та-кой… могущественной. Такой… бесстыдной. Я буду носить его в колледж, если я когда-нибудь пойду в колледж, чтобы впечатлить моего профессора; и на мою свадьбу со Стефаном – только так люди понимают, что я не шлюха; и на пляж – только чтобы дать парням на что поглазеть…» – она подавила смешок и с удивлением увидела, что Деймон смотрит на нее с шутливым упреком. Конечно – он был также сильно сосредоточен на ней, как она на нем.
Но это было несколько иное дело, конечно, потому, что в его глазах, на ней был большой яр-лык с надписью «Клубничный джем», завязанным на ее шее.
И он снова был голоден. Очень сильно голоден.
«В следующий раз я прослежу, чтобы ты поел должным образом, прежде чем выйти из до-ма», – послала она свою мысль Деймону.
«Давай побеспокоимся об этом разе, прежде чем планировать новый», – мысленно ответил он, со слабым намеком на его улыбку в 250 киловатт. Но, конечно, она смешалась с немного на-смешливым торжеством, которое всегда присутствовало в Деймоне.
Елена поклялась себе, что пусть он смеется над ней, сколько может, умоляет – сколько смо-жет, угрожает ей или умасливает ее, сколько сможет, она не даст Деймону ни одного глоточка этой ночью.
«Он может лишь «сорвать крышку с другой банки джема»», – подумала она.
В конце концов, сладкая музыка концерта стихла, и Елена с Деймоном бросились назад, что-бы встретиться с Бонни, Мередит, и Сейджем в Зале Арф. Елена могла догадаться об их результа-тах по позе Бонни, даже если бы не узнала о них по молчанию Сейджа. Но новости были хуже, чем Елена могла себе представить: мало того, что эти трое ничего не нашли в Зале Арф, но они еще решили опросить управляющего, который мог говорить, если не передвигался, под Влиянием Сейджа.
– И знаешь, что он нам сказал, – говорила Бонни, и добавила, прежде чем кто мог осме-литься произнести: – каждая из этих арф чистится и настраивается каждый день. У Фазины есть целая армия слуг для этого. И абсолютно о любой вещи, которая не является частью арфы, сооб-щается сразу. И ничего не было! Там просто ничего не было!
Елена почувствовала себя уменьшающейся от всезнающей богини до растерянного человека.
– Я боялась, что так и будет, – вздохнула она. – Это было бы слишком просто по-другому. Хорошо, План «Б». Вы пообщаетесь со всеми гостями на торжестве, пытаясь попасть в любую комнату, открытую для публики. Постарайтесь ослепить супруга Фазины и вытянуть из него ин-формацию. Узнайте, были ли здесь Шиничи и Мисао в последнее время. Деймон и я будем про-должать поиски в помещениях, которые должны быть закрыты.
– Это так опасно, – нахмурилась Мередит. – Я боюсь, что вас казнят, если поймают.
– А я боюсь, что казнить могут Стефана, если мы не найдем этот ключ сегодня, – коротко ответила Елена и повернулась на каблуках, удаляясь. Деймон последовал за ней.
Они обыскивали бесконечные темные комнаты, даже не зная, что именно они ищут – арфу или что-то другое.
Сначала Демон должен был проверить, дышит ли кто-нибудь в комнате (там мог быть и ох-ранник-вампир, конечно, но никто об этом не позаботился), затем он взламывал замок. Таким об-разом, они дошли до комнаты в конце длинного коридора, смотрящей на запад – Елена давно за-блудилась, но она точно могла определить, что это запад по виду раздутого висящего солнца. Деймон взломал замок, и Елена нетерпеливо подалась вперед.
Она обыскивала комнату, в которой висела в серебряной раме картина изображающая арфу, но там не было ничего такого, где могла бы находиться половинка лисьего ключа, она даже попы-талась с помощью отмычки Деймона открутить картину. Но когда она повесила картину обратно на стену, они оба услышали щелчок. Елена вздрогнула, молясь, что это не один из «слуг безопас-ности в черном костюме», который бродил по дворцу и услышал шум.
Деймон быстро зажал ей рот рукой и выключил освещение. Но они оба могли это слышать сейчас… приближающиеся шаги в коридоре. Кто-то услышал щелчок. Шаги остановились у две-ри, и послышался четкий звук сдержанного кашля служащего.
Елена была в смятении, чувствуя в тот момент, будто Крылья Искупления были в пределах ее досягаемости. Это потребовало бы только малейшее повышение адреналина, и работник безо-пасности был бы на его или ее коленях, рыдая, и каясь в том, что он всю жизнь проработал на зло. Елена и Деймон ушли бы, прежде – но у Деймона была другая идея, и Елена была поражена, что согласилась с ней.
Когда минуту спустя дверь тихо отворилась, служащий увидел пару, сомкнувшуюся в таких страстных объятьях, что они, казалось, не заметили вторжения. Елена могла практически почувст-вовать его возмущение. Желание пары гостей осторожно пообниматься в уединенных комнатах Леди Фазины было понятно, но эта была частью частного домашнего хозяйства.
Поскольку он включил свет, Елена посмотрела на него уголком глаза. Ее психические чувства были открыты достаточно, чтобы поймать его мысли. Он проходил мимо ценностей в комнате с опытным, но скучающим взглядом. Изящная миниатюрная ваза с тянущимися по ней розами из рубинов и инкрустируемых изумрудом виноградными лозами; прекрасно сохраненная пятитысячелетняя деревянная шумерская лира; волшебно сохраненная пятитысячелетняя деревянная шумерская лира; пара одинаковых золотых подсвечников в форме вставших на дыбы драконов; египетская погребальная маска с ее темными, удлиненными блестяще нарисованными глазками, словно наблюдающими за всем… все, было здесь.
Он вел себя так, словно ее милость, не придавала ничему здесь большого значения.
– Эта комната не для публичного показа, – сказал он Деймону, который просто прижал Еле-ну ближе.
Да, Деймон, казалось, был решительно настроен поставить хороший спектакль для служаще-го… или что-то в этом роде. Но разве они уже… не сделали это? Мысли Елены теряли последова-тельность.
Последней вещью… действительно последней вещью, которую они могут себе позволить… было… потерять шанс… найти лисий ключ. Елена начала вырваться, а потом поняла, что не должна этого делать.
Не должна.
Не могла.
Она была собственностью, дорогой собственностью, если точно, украшенной на эту ночь, но Деймон распоряжался ей как ему заблагорассудится. Когда кто-нибудь наблюдает за ней, она не должна казаться не повинующейся пожеланиям своего хозяина. Однако Деймон зашел слишком далеко… Дальше, чем он когда-либо позволял себе вольности с ней.
«Хотя», – сухо подумала она, – «он этого не знал».
Он ласкал ее кожу, оставленную незащищенной платьем слоновой кости, ее руки, ее спину, даже ее волосы. Он знал, как ей нравилось это, как она могла так или иначе чувствовать это, когда ее волосы были собраны, и концы мягко ласкали или нежно мяли в кулаке.
«Деймон! – она опустилась до последнего средства: мольбы. – «Деймон, если они арестуют нас, или сделают что-нибудь, что воспрепятствует поискам ключа сегодня вечером, когда у нас будет другой шанс?..
Она позволила ему почувствовать свое отчаяние, свою вину, даже свое предательское жела-ние забыть все и позволить каждой минуте унести ее дальше на волне страсти, которую он вызвал.
«Деймон я… скажу это, если ты хочешь. Я… умоляю тебя».
Елена могла чувствовать, как покалывало в ее глазах, поскольку их затопляли слезы.
«Никаких слез», – с благодарностью услышала Елена телепатический голос Деймон. Было в этом что-то странное, хотя, это не могло быть голодом – он пил ее кровь не многим больше двух часов назад.
И это была не страсть, потому что она может услышать и почувствовать это со всей очевид-ностью.
Все же, телепатический голос Деймона был настолько хорошо контролируем, что это почти напугало ее. Более того, она знала, что он чувствовал, что она испугалась, и что решил не делать ничего по этому поводу.
Никаких объяснений.
И также она не могла исследовать его разум, поскольку она нашла, что он был полностью перекрыт от нее контролем. Единственной вещью, которую она могла уподобить с чувством, что она получила от его стального контроля, была боль. Боль, которая была просто на краю терпимо-сти. «Но от чего?» – беспомощно спрашивала Елена. Что могло стать причиной его боли, подоб-ной этой? Елена не может тратить свое время на изучение того, что случилось с Деймоном. Она подняла Силу к своим ушам и начала слушать, что происходит за дверями, прежде чем они вой-дут.
Это произошло во время того, как она вслушивалась, когда новая идея застыла в елениной голове, и она остановила Деймона в очень темном коридоре и попыталась объяснить, какого рода комнату она ищет.
Которая, в наши дни, будет называться «домашним офисом».
Деймон, знакомый с архитектурой больших особняков, привел ее, только после нескольких неудачных попыток, в то, что явно было кабинетом леди. Глаза Елены к настоящему времени бы-ли столь же остры, как его в полумраке, поскольку они искали в свете единственной свечи. В то время как Елена расстраивалась из-за того, что не нашла стола с ячейками для секретных ящиков, Деймон проверял прихожую.
– Я слышал, кого-то снаружи, – сказал он. – Я думаю, что пора уходить сейчас.
Но Елена все еще искала. И, в то время когда ее глаза бегали по комнате, она увидела не-большой письменный стол со старомодными креслами и большим количеством ручек, от древних, до современных, выставленных напоказ аккуратным владельцем.
– Пойдем, пока еще чисто, – пробормотал нетерпеливо Деймон.
– Да, – рассеянно сказала Елена. – Да, хорошо…
И потом она увидела. Без колебания она шагнула через комнату к столу и подняла ручку с блестящим серебряным пером. Это не было подлинном пером, конечно; эта авторучка была сдела-на так, чтобы выглядеть элегантно и старомодно – с пером. Сама ручка была изогнута, чтобы со-ответствовать ее руке, и дерево было теплым.
– Елена, я не чувствую…
– Деймон, тссс, – сказала Елена, игнорируя его, слишком поглощена тем, что она делала, чтобы действительно услышать его.
Во-первых: попробуй написать.
Не получается.
Что-то блокирует картридж.
Во-вторых: отвинтить авторучку тщательно, будто хочешь снова наполнить ее патрон, все это время ее сердце кричало в ее ушах, а руки дрожали.
Не торопись… не пропусти ничего… и ради Бога, не урони ничего и не шуми в темноте.
Две части пера остались в руке… и на темно-зеленый настольный блокнот упал небольшой, тяжелый, изогнутый кусок металла. Он мог поместиться лишь в самой широкой части ручки.
Он был у нее в руке, и она стала собирать ручку прежде, чем могла получше разглядеть его. Но потом… Она должна была открыть свою руку и посмотреть. Маленький объект в форме полу-месяца ослеплял ее глаза на свету, но он полностью попадал под описание, которое Бонни дала Елене и Мередит. Крошечное изображение лисы, с нормальным тельцем и инкрустированной драгоценностями головой с двумя плоскими ушами. Глаза были двумя сверкающими зелеными камнями. Изумруды?
– Александрит, – сказал шепотом Деймон, – фольклор гласит, что они меняют цвет в свете свечей или камина. Они отражают пламя.
Елена, которая стояла к нему спиной, вспомнила с холодом, как глаза Деймона отражали пламя, когда он был одержим, кроваво-красное пламя малаха – жестокости Шиничи.
– Итак, – потребовал Деймон, – как ты сделала это?
– Это действительно один из двух кусков лисьего ключа?
– Ну, это вряд ли часть авторучки. Возможно это – приз от Ручек Кракерджек. Но ты пошла прямо к ней, как только мы вошли в комнату. Даже вампирам необходимо время, чтобы подумать, моя бесценная принцесса.
Елена пожала плечами.
– Это слишком просто. Когда стало ясно, что все эти ключи для настройки арфы не подхо-дят, я спросила саму себя, что еще может быть инструментом, который можно найти в чьем-либо доме. Ручка – инструмент для письма. Затем мне только нужно было выяснить, есть ли у Леди Фа-зины кабинет или комната для письма.
Деймон перевел дух.
– Адские демоны, ты – сама невинность. Знаешь, что я искал? Потайные двери. Секретные входы в подземелья. Единственный другой инструмент, о котором я мог подумать – это «инстру-мент для пыток», и ты бы удивилась, как их много можно найти в этом порядочном городе.
– Но не в ее доме!.. – голос Елены опасно повысился, и они оба замолчали на мгновение, чтобы исправить ситуацию, вслушиваясь, в напряжении, в звуки из коридора.
Их не было.
Елена выдохнула.
– Быстрее! Где, где он будет в безопасности?
Она понимала, что единственный недостаток платья был в том, что в нем совершенно не было мест куда-нибудь что-нибудь спрятать. Ей придется поговорить с Леди Ульмой об этом для следующего раза.
– На дно, на дно кармана в моих джинсах, – сказал Деймон, казавшийся таким же спешащим и дрожащим так же сильно, как она.
Когда он впихнул его на дно потайного кармана в его черных джинсах от Армани, он схва-тил ее обеими руками.
– Елена! Ты понимаешь? Мы сделали это. Мы на самом деле сделали это!
– Я знаю! – слезы текли из елениных глаз и вся музыка Леди Фазины, казалась, усилилась в одном сильном, безупречном аккорде. – Мы это сделали!
И теперь почему-то – как и все остальные «почему-то» входят в привычку, Деймон обнимал Елену, ее руки скользили под его курткой, чувствуя его тепло, его силу. Также она не была удив-лена, почувствовав двойное прокалывание на шее, когда она откинула назад голову; ее красивая пантера была на самом деле немного скучна, и нуждалась в изучении нескольких основных правил поведения на свидании: «поцелуй, перед тем как укусить».
Она вспомнила, что чуть раньше он говорил, что голоден, но она пропустила это мимо ушей, слишком восторгалась серебряной ручкой, чтобы вникать в разговор. Но теперь она вникла и поняла, кроме как, почему он казался таким исключительно голодным сегодня вечером. Может даже… через меру голодным.
«Деймон», – подумала она нежно, – «ты берешь слишком много».
Она не почувствовала никакого ответа, лишь необузданный голод пантеры.
«Деймон, это может быть опасно… для меня», – в этот раз Елена вложила в свои слова столько Силы, сколько смогла.
По-прежнему никакого ответа от Деймона, но теперь она уже плыла вниз, в темноту. И это дало ей расплывчатую нить идеи.
«Где ты? Ты здесь?» – звала она, представляя маленького мальчика.
А потом она увидела его, прикованного к валуну, свернувшегося в клубок, с кулаками, за-крывающими глаза.
– Что случилось? – немедленно спросила Елена обеспокоено.
– Он причиняет боль! Он делает больно!
– Тебе больно? – покажи мне, быстро проговорила Елена.
– Нет! Он причиняет тебе боль. Он может убить тебя!
– Ш-ш-ш-ш, – она попыталась укачивать его, словно он был в колыбели.
– Мы должны заставить его услышать нас!
– Хорошо, сказала Елена.
Она действительно почувствовала себя лишней и слабой.
Но она повернулась, вместе с ребенком, и беззвучно закричала:
«Деймон! Пожалуйста! Елена говорит, хватит!»
И случилось чудо. И она, и ребенок смогли это почувствовать. Маленькие острия клыков от-пустили ее. Поток энергии прекратил перетекать из Елены в Деймона. А затем, по иронии судьбы, чудо начало уносить ее от ребенка, с которым она действительно хотела поговорить.
«Нет! Подожди!» – пыталась она сказать Деймону, цепляясь за руки ребенка так крепко, как только могла, но она возвращалась в сознание, будто была подхвачена воронкой урагана.
Темнота исчезла.
Ее место заняла комната, слишком яркая, единственная свеча в которой, сверкала как поли-цейский прожектор, нацеленный непосредственно на нее. Она закрыла глаза и почувствовала тепло и тяжесть тела Деймона в своих объятиях.
– Мне так жаль! Елена, ты можешь говорить? Я не понимал, как много… – с голосом Дей-мона было что – то не так.
Затем она поняла. Деймон не втянул клыки.
– Что? Все было не так.
Они были так счастливы, но – но сейчас она почувствовала, что ее правая рука стала влаж-ной. Елена полностью отстранилась от Деймон, глядя на свои руки, которые были в чем-то крас-ном, и это явно была не краска. Все еще слишком занятая, обработкой вариантов, того, как пра-вильнее задать свои вопросы. Она скользнула за спиной Деймона, стягивая с него черную кожаную куртку. В ярком свете она смогла рассмотреть его черную шелковую рубашку, которая была испачкана уже высохшей, почти высохшая и еще влажной кровью.
– Деймон! – сначала она почувствовала только ужас, без примеси вины или понимания. – Что случилось? Ты дрался? Деймон, скажи!
А потом что-то в ее уме представил ей число. С детства она умела считать. Более того, она научилась считать до десяти еще до ее первого дня рождения. Следовательно, у нее были полных семнадцать лет учебы, чтобы посчитать количество неровных, глубоких, кровоточащих порезов на спине Деймона.
Десять.
Елена опустила глаза на свои собственные окровавленные руки и платье богини, которое теперь было платьем ужаса, потому что его чистая молочная белизна была испорчена ярко-красным. Красным, которым должна была быть ее кровь. Красным, который должно быть походил на удары меча по спине Деймона, когда он перенаправлял боль и отметили от Ночи ее Наказания от нее к себе.
«И он нес меня всю дорогу домой», – мысли всплывали их ниоткуда. – «Не единого слова об этом. Я бы никогда не узнала… И он до сих пор не вылечился. Он когда-нибудь вылечится?»
И тогда она начала кричать на всех частотах.

0

28

Глава 27

Кто-то пытался заставить ее попить из стакана. Обоняние Елены было настолько острым, что она практически смогла распробовать вкус, того, что было в стакане – вкус вина «Черная Магия». И она не хотела его пить! Нет! Она выплюнула его. Они не смогут заставить ее его выпить.
– Дитя мое, это для твоего же блага. Теперь выпей это.
Елена отвернулась. Она почувствовала тьму, которая как буря накрыла ее. Да. Это было к лучшему. Почему бы им оставить ее в покое? Где-то глубоко в ее сознании маленький мальчик был с ней в темноте. Она помнила его, но не помнила его имени. Она протянула свои руки, и он принял их, и казалось, что его цепи стали легче, чем они были… когда? Раньше. Это было все, что она смогла вспомнить.
– Ты в порядке? прошептала она ребенку.
Здесь, в глубине, в самом сердце их связи, шепот казался криком.
– Не плачь. Не нужно слез, – умолял он ее, но слова напомнили ей то, о чем было невыносимо думать, и она положила свои пальцы на его губы, нежно заставляя его замолчать.
И тут внутрь прогрохотал громкий голос Из Вне.
– Итак, дитя мое, вы снова решили стать вампиром.
– Это то, что происходит? – прошептала она мальчику. – Я снова умираю? Чтобы стать вам-пиром?
– Я не знаю! – заплакал ребенок. – Я ничего не знаю. Он разозлился. Я боюсь.
– Сейдж не навредит тебе, – пообещала она. – Он уже – вампир, и твой друг.
– Не Сейджа…
– Тогда кого ты боишься?
– Если ты снова умрешь, я буду полностью прикован к цепи, – ребенок показал ей жалкую картину – себя обвитого кольцами тяжелых цепей.
Она была у него и во рту, словно кляп. Прочно связывала руки по швам, и крепя его ноги к валуну. Кроме того, цепи плотно впивались в нежную плоть ребенка, пронзая ее повсюду, текла кровь.
– Кто сотворил бы такое? – плакала Елена. – Я заставлю его пожалеть, что он родился на этот свет. Скажи мне, кто собирается это сделать!
Лицо ребенка было грустным и потерянным.
– Я, – сказал он печально. – Он. Он/я. Деймон. Потому, что мы должны убить тебя. Но если это не его вина… Мы должны. Мы должны.
– Но, может, я умру, доктор сказал, что…
В последнем предложении была определенная доля надежды. Это придало Елене решимости. Если Деймон не мыслил ясно, то возможно и она тоже, медленно продумывала она. Может… может она должна сделать то, что хотел Сейдж. И доктор Меггар. Она уловила его голос, как буд-то сквозь густой туман:
–…ради, ты работала всю ночь. Дай шанс кому-нибудь еще. Да… всю ночь.
Елена не хотела просыпаться снова, и у нее было сильное желание.
– Может быть, сменить сторону? – предложил кто-то, возможно, девушка. Голос юный, но одновременно и решительный. Бонни.
– Елена… это Мередит. Ты чувствуешь, что я держу твою руку? – была пауза, а потом по-следовал громкий взволнованный вскрик: – эй, она сжала мою руку! Вы видели? Сейдж, скажи Деймону, зайти сюда побыстрей.
Все плыло…
–…выпей немного больше, Елена? Я знаю, знаю, ты сыта этим по горло. Но ты можешь вы-пить немного ради меня?
Все плыло…
– Очень хорошо, дитя мое! А теперь, ты не откажешься выпить немного молока? Деймон считает, что ты можешь остаться человеком, если выпьешь немного молока.
У Елены было две мысли по этому поводу. Первая – если она выпьет еще немного, то может взорваться. А вторая – она не собиралась исполнять никаких глупых обещаний. Она попыталась заговорить, но с ее губ слетел лишь шепот.
– Скажите Деймону, – я не собираюсь поправляться до тех пор, пока он не освободит маленького мальчика.
– Кого? Какого маленького мальчика?
– Елена, милая, все мальчики в этом имении являются свободными.
Мередит:
– Почему бы не позволить ей сказать это Деймону?
Доктор Меггар:
– Елена, Деймон находится прямо здесь, на кушетке. Вы оба были очень больны, но ты будешь в порядке. Сюда, Елена, мы можем передвинуть кушетку, так что ты сможешь поговорить с ним. Все, готово.
Елена попыталась открыть глаза, но все было жестоко ярко. Она перевела дыхание, и попытался снова. Все еще слишком ярко. И она не знала, как еще притупить этот свет. Она говорила с закрытыми глазами, не видя, но чувствуя его присутствие:
– Я не могу оставить его одного снова. Особенно, если ты собираешься заковывать его в оковы и затыкать ему рот.
– Елена, – проговорил Деймон дрожащим голосом, – я провел нехорошую жизнь. Но я не держал рабов прежде, я клянусь. Спроси любого. И я бы не поступил так с ребенком.
– Нет, ты сделал это, и я знаю его имя. И я знаю, что в нем есть мягкость, доброта, хорошая натура… и страх.
Низкий голос Сейджа:
–… волнующий ее…
Немного более громкий голос Деймона:
– Я знаю, что она не в своем уме, но я все еще хотел бы знать имя этого маленького мальчика, с которым я, как предполагается, это сделал. Как это волнует ее?
И добавил немного громче:
– Но разве я не могу просто спросить ее? По крайней мере, я могу очистить свое имя от этих обвинений.
А затем произнес вслух:
– Елена? Ты можешь сказать мне, какого ребенка я, как предполагается, так замучил?
Она так устала. Но она ответила громким шепотом:
– Его зовут Деймон, конечно.
Послышался опустошенный шепот Мередит:
– Боже мой. Она готова была умереть за метафору.

* * *

Мэтт наблюдал, как миссис Флауэрс осматривала значок шерифа Моссберга, который она держала в одной руке и водила по нему пальцами другой. Значок забрали у Ребекки, племянницы шерифа Моссберга. Это произошло совершенно случайно, когда Мэтт почти столкнулся с нею ранее в этот день. Потом он заметил, что на ней, словно платье, была одета мужская рубашка. Рубашка была знакомой – это была рубашка шерифа из Риджмонта. Потом он увидел значок, все еще пристегнутый к ней. Можно сказать много вещей о шерифе Моссберге, но невозможно вообразить его, теряющим собственный значок. Мэтт забыл о вежливости и ухватился за небольшой металлический щит прежде, чем Ребекка могла остановить его. У него было болезненное чувство в животе тогда, и оно только ухудшился с тех пор. И выражение миссис Флауэрс также не успокаивало его.
– У него не было прямого контакта с кожей, – тихо сказала она, – поэтому я вижу изображения туманно. Но, мой милый Мэтт, – она подняла на него потемневшие глаза, – я боюсь.
Она дрожала, сидя в стуле у кухонного стола, на котором стояли нетронутыми две кружки горячего пряного молока.
Мэтт откашлялся и поднес обжигающее молоко к губам.
– Вы думаете, что мы должны отправиться и все разузнать.
– Мы обязаны, – сказала миссис Флауэрс. Она покачала головой, с мягкими, тонкими белы-ми кудрями, с сожалением: – дорогая мама очень настойчива, и я также чувствую это; большое волнение в этом экспонате.
Мэтт чувствовал толику гордости, оттеняющую его страх перед защитой «артефакта»; затем он подумал: «Да, своровать значки с майки двенадцатилетней девчонки и есть то, чем стоит гордиться».
Голос миссис Флауэрс раздался из кухни:
– Тебе лучше одеть несколько рубашек и свитеров, а так же парочку этих вещей.
Она боком вышла из кухни, держа несколько длинных пальто, по-видимому, из шкафа перед дверью в кухню, и несколько пар садовых перчаток. Мэтт вскочил, чтобы помочь ей с охапками пальто и зашелся в кашле от запаха нафталина, или чего-то другого, пряного, окружившего его.
– Почему я чувствую себя как на Рождество? – спросил он, кашляя почти после каждого слова.
– О, это должно быть из-за гвоздичного средства для сохранения одежды по рецепту двоюродной бабушки Морвен, – ответила миссис Флауэрс.
А затем добавила:
– Некоторые из этих пальто сохранились со времен моей матери.
Мэтт поверил ей.
– Но снаружи все еще тепло. Почему мы все таки должны надеть их?
– Чтобы защититься, дорогой Мэтт, чтобы защититься! В этих пальто вплетены заклинания против зла.
– Даже в перчатки? – спросил Мэтт с сомнением.
– Даже в перчатки, – твердо сказала Миссис Флауэрс. Она замялась, затем сказала тихим го-лосом: – и нам стоит приобрести несколько фонариков, Мэтт, дорогой, потому что есть кое-что, что нам придется сделать во мраке.
– Вы шутите!
– К сожалению, нет. И нам стоит достать веревку, чтобы обвязать друг вокруг друга. Сего-дня мы ни при каких обстоятельствах не должны оказаться в старом лесу.
Час спустя Мэтт все еще обдумывал это. У него не было никакого аппетита есть обильные тушеные баклажаны ля Формаж, приготовленные миссис Флауэрс, а винтики в его мозгу не пре-кращали работать.
«Мне бы хотелось знать, так ли чувствовала себя Елена, когда совмещала планы «А», «B» и «C». Мне бы хотелось знать, понимала ли она, что это глупая затея».
Он чувствовал, как что-то все сильнее сжимало его сердце, и с тех пор, как он оставил Дей-мона и Елену, в трехсоттысячный раз задавался вопросом, поступил ли он правильно.
«Это должно быть правильным решением», – твердил он себе. И это причиняло боль, что и было доказательством. «Вещи, причиняющие реальную боль, и есть правильные вещи. Но я про-сто хотел попрощаться с ней… Но если бы ты это сделал, то никогда не смог бы покинуть их. Признай, придурок: чем дальше Елена, тем большим неудачником ты являешься. С тех пор она нашла того, кто ей нравится больше, чем ты, ты поступал как Мередит и Бонни – помогал ей удержать его и держался подальше от плохого парня. Может тебе стоит приобрести майку с надписью: «Я – собачонка. На службе у принцессы Еле…»»
ШМЯК!
Мэтт подскочил и приземлился на корточки, что оказалось более болезненно, чем представ-лялось по кинофильмам. С грохотом распахнулись ставни в противоположной стороне комнаты. Хотя, скорее, с хлопком. Снаружи пансионат был в очень плохом состоянии, и деревянные ставни иногда освобождались от своих зимних оков. После того, как его сердце перестало судорожно биться, Мэтт подумал о том, было ли это простым совпадением. В пансионате, где Стефан проводил столько времени? Может, каким-то образом след его духа остался и настроен на то, что люди думают в этих стенах. Если это так, то Мэтт только что получил ощутимый удар в солнечное сплетение, по тому, как он себя чувствовал.
«Прости, друг», – подумал он, чуть не сказав это в слух. – «Я не хотел бросать твою девуш-ку. Она под большим давлением».
Бросать его девушку? Бросать Елену? Черт возьми, он был бы первым человеком, который побьет любого, кто бросит Елену. Если Стефан не использовал вампирские способности, чтобы выйти за пределы своего тела!
А о чем всегда говорила Елена? Нельзя быть готовым ко всему. Планов и подпланов не бывает слишком много, потому что, как Бог сотворил досадную оболочку вокруг арахиса, также и твой главный план будет иметь несколько недостатков. Вот почему Елена обычно работала с таким большим количеством людей, с каким было возможно. Так что если планы «С» и «Д» работа-ют, то никогда не нужно их усложнять. Они будут там, если понадобятся.
Думая об этом, и чувствуя, что его голова прояснилась с того времени, как он продал «При-ус» и дал деньги Стефана Бонни и Мередит для оплаты перелета, он пошел работать.

* * *

– А потом мы гуляли вокруг поместья и видели яблоневый, апельсиновый и вишневый са-ды, – рассказывала Бонни Елене, которая лежала такая маленькая и беззащитная в своей кровати с балдахином, на котором висели прозрачные пыльно-золотые ширмы, в данный момент собранные и обвязанные тяжелыми шнурами кисточками разных оттенков золотого.
Бонни удобно устроилась в мягком золотом кресле, приставленном к кровати. Она положила свои маленькие босые ноги на простыни. Елена не была хорошим пациентом. Она хотела встать, она упрямилась. Она хотела иметь возможность гулять. Это принесло бы ей больше пользы, нежели всякая овсянка, стейк, молоко и визиты доктора Меггара, который поселился в поместье, по пять раз на дню.
Она знала, чего все они действительно боятся. Бонни выболтала все это в одном длинном рыдании, и причитая однажды ночью, когда дежурила рядом с ней:
– Т-ты кричала и все в-вампиры слышали это, и Сейдж просто взял Мередит и меня словно двух котят, по одной в каждую руку, и побежал к месту, откуда доносились крики. Но т-так много людей подоспели к вам первыми! Ты была без сознания, как и Деймон, и кто-то сказал: «оно-они подверглись нападению и я ду-думаю они мертвы!» И все гов-говорили: «Позовите Стражей!». И я упала в обморок, слегка.
– Ш-ш, – сказала Елена ласково и спокойно. – Выпей «Черной Магии», чтобы почувст-вовать себя лучше.
Бонни выпила немного. И еще немного. А затем продолжила историю:
– Но Сейдж видимо знал что-то, поскольку сказал: «Я врач и осмотрю их. И ты бы действи-тельно поверила ему, услышав как он это сказал! А потом он посмотрел на вас обоих, и я думаю, он сразу понял, что произошло, потому что он сказал: «Доставьте карету! Мне нужно доставить их к доктору Меггару, моему коллеге. И пришла сама Леди Фазина и сказала, что они могут взять один из ее экипажей, и просто отправить его обратно в любое вре-время. Она та-а-а-а-ак богата! А потом мы вынесли вас двоих через задний ход, потому что были, были сволочи, которые сказали – дайте им умереть. Они были реальными демонами, белыми как снег, называемые Снежными Женщинами. А потом, потом, мы просто ехали в экипаже и, О Боже! Елена! Елена, ты умерла! Ты переставала дышать дважды! А Сейдж и Мередит только и успевали оказывать тебе доврачебную помощь. А я, я молилась так сильно.
К этому времени Елена, полностью погрузившаяся в рассказ, обняла ее, но слезы Бонни про-должали возвращаться.
– И мы звонили в дверь к доктору Меггару так, словно пытались взломать ее, и кто-то казал ему, и он сказал, осмотрев тебя: «Она нуждается в переливании крови».
И я сказала:
– Возьмите мою кровь.
Потому что помню, как в школе мы обе сдавали кровь для Джоди Райт и мы были практиче-ски единственными, кто мог это сделать, так как у нас одна группа крови. А затем доктор Меггар разместил два стола, готовых так быстро, как это, – Бонни щелкнула пальцами, – и я так боялась, что едва могла держаться неподвижно для иглы, но я это сделала. Я, так или иначе, это сделала! Они сделали тебе переливание. А между тем, ты знаешь, что Мередит сделала? Она позволила Деймону ее укусить. Она действительно позволила ему. Доктор Меггар послал экипажи обратно в особняк, чтобы попросить слуг для помощи Деймону, которые «хотели премию», так это здесь называется, и экипаж возвратился назад полным. И я не знаю, сколько их было у Деймона, но много. Доктор Меггар сказал, что это лучшее лекарство. И Мередит, и Деймон и все мы просили и смогли убедить доктора Меггара приехать сюда, я имею ввиду жить, и Леди Ульма собирается превратить это целое здание в больницу для бедных. А после этого мы просто пытались делать все, чтобы ты пошла на поправку. Деймону стало лучше на следующее утро. И Леди Ульма и Люсьен, он – я имею ввиду, что это была их идея, но он сделал это, послал жемчуг Леди Фазине – это был тот жемчуг, который отец Ульмы считал никогда не найдет достаточно богатого покупателя, потому что он настолько большой, что его можно сравнить с хорошей горстью в размере, но нестандартный, с изобилием сплетений и изгибов, и блеском серебра. Они подвесили ее на толстую цепочку и послали ей.
Глаза Бонни снова заполнились слезами.
– Потому что она спасла тебя и Деймона. Ее экипаж сохранил ваши жизни.
Бонни наклонилась, чтобы прошептать:
– А Мередит сказала мне – это секрет, но не для тебя – что быть укушенной не так уж плохо. Надо же! – Бонни, словно котенок, зевнула и потянулась.
– Потом, меня бы тоже укусили, – сказала он почти печально, и быстро добавила, – но ты нуждалась в моей крови. В человеческой крови, и моей в частности. Я предполагаю, что они здесь знают все о группах крови, потому что они могут чувствовать различия по вкусу и запаху.
Потом она подпрыгнула и сказала:
– Ты хочешь взглянуть на половинку лисьего ключа? Мы были так уверены, что все конче-но, и что нам его никогда не найти, но когда Мередит пошла в спальню, чтобы ее укусили – и я клянусь, это все, что они делали – Деймон дал ей его и попросил сохранить. Ну и она сделала это, она хорошо заботилась о нем, и он хранится в маленьком ларце, который сделал Люсьен, он вы-глядит как пластиковый, но это не так.
Елена восхищалась маленьким полумесяцем, но ей больше нечем было занять себя лежа в кровати, кроме как болтать и читать классику или энциклопедии с Земли. Они даже не позволили ей и Деймону лежать в одной комнате. Елена знала почему. Они боялись, что они с Деймоном бу-дут не только говорить. Они боялись, что она подойдет к нему и вдохнет его экзотический знако-мый аромат, состоящий из итальянского бергамота, мандарина и кардамона, и взглянет в его чер-ные глаза, в чьих зрачках могла бы поместиться целая вселенная, и ее колени задрожат, и она про-снется вампиром.
Они ничего не знали! Она и Деймон благополучно обменивались кровью в течение многих недель до кризиса. Если не случится ничего выводящего его из равновесия, то он, как и было раньше, будет вести себя как примерный джентльмен.
– Гм, – сказала Бонни, услышав этот протест, барабаня по подушке ногтями с серебристым маникюром. – Возможно, я не скажу им, что вы изначально обменивались кровью так много раз. Тогда они смогут сказать «Ага!», ну или что-то в этом роде. Ты знаешь, они могут увидеть в этом что-нибудь не то.
– Нечего здесь видеть. Я здесь, чтобы забрать моего возлюбленного Деймона, а Стефан лишь помогает мне в этом.
Бонни смотрела на нее со сдвинутыми бровями, поджав губы, но не решилась сказать ни слова.
– Бонни?
– Ага?
– Я только что сказала, именно то, что я думаю, я сказала?
– Ага.
Елена, одним движением, собрала в охапку подушки и уткнула в них лицо.
– Не могла бы ты сказать повару, что я хочу другой стейк и большой стакан молока? – про-сила она приглушенным голосом из-под подушек. – Мне не хорошо.

* * *

У Мэтта был новый разваливающийся автомобиль. Он всегда мог раздобыть себе машину, если это действительно было нужно. И вот теперь он ехал, урывками, к дому Обаасан. К миссис Сайтоу, поспешно поправил он самого себя. Он не хотел притеснять незнакомые ему культурные традиции, не тогда, когда он просил об одолжении.
Дверь в доме Сайтоу открыла женщина, которую Мэтт никогда до этого не видел. Она была привлекательной женщиной, одетой в широкую алую юбку – или возможно в очень широкие алые штаны – она стояла, расставив ноги так далеко друг от друга, что трудно было сказать. Она была одета в белую блузку. Ее лицо было поразительным: два ряда прямых темных волос и мень-шая, более опрятная челка, которая доходила до бровей. Но самое поразительное, из всего, было то, что она держала длинный изогнутый меч, направленной прямо на Мэтта.
– П-привет, – сказал Мэтт, когда дверь распахнулась, разоблачая виденье.
– Это хороший дом, – ответила женщина. – Это дом не для злых духов.
– Я так никогда и не думал, – сказал Мэтт, отступая по мере ее продвижения. – Честно.
Женщина закрыла глаза, словно искала что-то в своих мыслях. Затем, внезапно, она опусти-ла меч.
– Ты говоришь правду. Вы не несешь ничего плохого. Пожалуйста, входи.
– Спасибо, – сказал Мэтт.
Он никогда не был так счастлив оттого, что взрослая женщина пригласила его.
– Орим, – донесся со второго этажа тонкий, слабый голос. – Это один из детей?
– Да, Хахаве, – ответила женщина, о которой Мэтт мог думать исключительно как о «жен-щине с мечом».
– Почему ты не посылаешь его наверх?
– Конечно, Хахаве.
– Ха-ха – я имею ввиду: «Хахаве»? – сказал Мэтт, обращая нервный смех в отчаянное пред-ложение, как только меч снова качнулся к его животу. – Не Обаасан?
Женщина с мечом улыбнулась в первый раз.
– Обаасан – значит бабушка. Хахаве – один из вариантов обращения к маме. Но мама не бу-дет возражать, если вы назовете ее Обаасан, это дружеское приветствие для женщин ее возраста.
– Хорошо, – сказал Мэтт, стараясь изо всех сил походить на всестороннего дружелюбного парня.
Миссис Сайтоу жестом указала ему подниматься по лестнице, наверху он заглянул в не-сколько комнат, прежде чем нашел одну с большим хлопчатобумажным матрасом, находящимся точно посередине полностью голого пола, а на нем была женщина, которая казалась настолько крошечной и подобной кукле, словно была нереальной. Волосы у нее были такими же гладкими и черными, как у женщины с мечом. Они были подняты или расположены как-то так, что они обра-зовывали вокруг нее ореол, когда она лежала на кровати. Но темные ресницы на бледных щеках были закрыты и Мэтт, задавался вопросом, не впала ли она в один из внезапных снов пожилых людей. Но потом довольно резко, кукольная леди открыла глаза и улыбнулась.
– Да ведь это Масато-сан! – сказала она, глядя на Мэтта.
Плохое начало. Если она даже не признавала, что белокурый парень не был ее японским другом приблизительно шестьдесят лет назад…
Но затем она засмеялась, прикрывая рот ее маленькими руками.
– Я знаю, знаю, – сказала она. – Ты – не Масато. Он стал банкиром, очень богат. Очень тол-стым. Особенно в районе головы и живота.
Она снова ему улыбнулась.
– Садись, пожалуйста. Ты можешь звать меня Обаасан, если захочешь, или Орим. Моя дочь была названа в честь меня. Но ее жизнь была трудна, как и моя. Быть жрицей, – и самураем… это требует дисциплины и большой работы. И моя Орим хорошо с этим справлялась… пока мы не приехали сюда. Мы искали мирный, тихий городок. Вместо этого Изабелл нашла… Джима. И Джим был… неподходящим.
Горло Мэтта раздулось от желания защитить друга, но какая защита там могла быть? Джим провел ночь с Кэролайн – под ее настойчивым приглашением. И он стал одержим, и принес эту одержимость его подруге Изабелл, которая проникла в ее тело в гротескной манере, между про-чим.
– Мы должны достать их, – серьезно сказал Мэтт. – Китцунов, которые начали это все… ко-торые начали это с Кэролайн. Шиничи и его сестру – Мисао.
– Китцунов, – кивнула Обаасан. – Да, я сказала, что бы участвовал один человек с самого начала. Давай посмотрим; я благословила несколько талисманов и амулетов для твоих друзей…
– Я набил карманы пулями, смущенно сказал Мэтт, высыпая смесь различных пуль на ее по-крывало. – Я даже нашел в Сети несколько молитв избавляющих от них.
– Да, ты хорошо подготовился. Хорошо.
Обаасан посмотрела на копии распечатанных им молитв. Мэтт скорчился, зная, что он всего лишь пробежался по списку Мередит, и что это ее заслуга.
– Сначала я благословлю пули, а затем я выпишу побольше амулетов, – сказала она. – Раз-местите амулеты там, где вы нуждаетесь в защите больше всего. А также, я полагаю, вы знаете, что делать с пулями.
– Да, мэм! – Мэтт пошарил в карманах, в поисках нескольких последних, и положил их в протянутую ладонь Обаасан.
Затем она прочла нараспев длинную, тщательную молитву, вытягивая свои крошечные руки над пулями. Мэтт не нашел заклинание пугающим, но он знал, что медиум из него был никчем-ный, и что Бонни возможно видела и слышала вещи, которые он не мог.
– Должен ли я целиться в какую-то определенную их часть? – спросил Мэтт, смотря на ста-рую женщину и пытаясь следить по своему собственному экземпляру молитвы.
– Нет, любая часть тела или головы подойдет. Если ты отрежешь хвост, ты сделаешь их сла-бее, но ты также и разозлишь их.
Обаасан остановилась и прокашлялась, коротким сухим кашлем старой леди. Еще до того как он смог предложить сбегать вниз и принести ей попить, миссис Сайтоу вошла в комнату с подносом, на котором стояло три маленькие чаши с чаем.
– Спасибо, что подождали, – вежливо сказал она, плавно опускаясь на колени, чтобы обслу-жить их. С первым глотком Мэтт понял, что дымящийся зеленый чай был намного лучше, чем он ожидал после того, как он несколько раз пробовал его в ресторанах.
И затем наступила тишина.
Миссис Сайтоу сидела, смотря на чашку, Обаасан прилегла на матрасе, выглядя побледнев-шей и съежившейся, а Мэтт чувствовал ураган слов выстраивающихся в его горле.
Наконец, даже несмотря на то, что здравомыслие советовало ему молчать, его прорвало:
– Боже, мне так жаль Изабелл, миссис Сайтоу! Она это не заслужила! Я только хочу, чтобы вы знали, что мне… Мне так жаль, и я собираюсь добраться до этого китцуна, который стоит за всем этим. Я обещаю вам, я доберусь до него!
– Китцуна? – резко сказала миссис Сайтоу, уставившись на него, будто он сделал что-то бе-зумное. Обаасан посмотрела со своей подушки с жалостью.
Затем, не дожидаясь того, чтобы собрать чайные принадлежности, миссис Сайтой подпрыг-нула и выбежала из комнаты. Мэтт сохранял молчание.
– Я… я…, – Обаасан говорила с подушки. – Сильно не мучайся, молодой человек. Моя дочь, хотя и жрица, имеет очень современные взгляды. Она возможно даже сказала бы тебе, что китцу-нов не существует.
– Даже после… то есть, что она думает на счет Изабелл?..
– Она думает, что в этом городе плохое влияние, но в «обычном человеческом» смысле. Она думает, что Изабелл сделала то, что она сделала из-за стресса оттого, что пыталась быть прилеж-ной ученицей, хорошей жрицей и достойным самураем.
– Вы хотите сказать, что миссис Саейтоу чувствует за собой вину?
– Она во многом винит отца Изабелл. Он вернулся в Японию, он – «клерк», – Обаасан сделала паузу, – не знаю, почему я все это тебе рассказала.
– Я сожалею, – поспешно сказал Мэтт. – Я не пытался совать нос не в свои дела.
– Но ты заботишься о других людях. Мне бы хотелось, чтобы у Изабелл был такой мальчик как ты, вместо того.
Мэтт подумал о несчастной фигуре, которую он видел в больнице. Большинство шрамов Изабелл будут невидимы под одеждой… надеюсь, что она снова научится говорить.
Он отважно сказал:
– Я все еще свободен.
Обаасан слабо ему улыбнулась, затем снова положила голову обратно на подушку – нет, это был деревянный подголовник, понял Мэтт. Он не выглядел очень удобным.
– Очень жалко, когда между человеческой семьей и китцуном идет борьба, – сказала она. – Потому что идет молва, будто один из наших предков взял в жены китцуна.
– Что вы говорите?
Обаасан рассмеялась в кулак.
– Мукаши-мукаши, или как ты говоришь, в стародавние времена преданий, великий Сегун разозлился на всех китцунов в своем владении за их проказы. Много лет им приписывали всякие разные шалости, но когда их он заподозрил их в разорении зерновых полей, терпение кончилось. Он поднял всех мужчин и женщин в своем хозяйстве и сказал им взять колья, и стрелы, и камни, и мотыги, и метлы и истребить всех лис, у которых есть норы в его владении, даже тех, кто живет между чердаком и крышей. Он собирался без помилования убить всех до единой лис. Но в ночь, перед тем как она сделал это, ему приснился сон, в котором к нему пришла красивая женщина, она была в ответе за всех лис в его владении. «И», – сказала она, – «кроме того, это правда, что мы проказничаем, мы платим тебе, съедая всех крыс, мышей и насекомых, которые действительно виноваты, портят зерно. Не согласишься ли ты обратить всю свою злость только на меня и казнить меня одну, пощадив остальных лисиц? Я приду на рассвете, чтобы услышать ответ». И она сдержала свое слово, самая красивая из китцунов прибыла на рассвете с двенадцатью красивыми девами сопровождающих ее, но она затмевала каждую из них так же, как Луна затмевает звезды. Сегун не мог заставить себя убить ее и попросил ее руки, а ее двенадцать служанок он также женил на своих самых верных слугах. И сказано, что она всегда была ему преданной женой, и родила ему много детей, столь же жестоких как Аматэрасу богиня солнца, и столь же красивый как луна, и что это продолжалось до тех пор, пока в один день в пути Сегун случайно не убил лису. Он поспешил домой, чтобы объяснить жене, что это было непреднамеренное убийство, но когда он прибыл домой, то нашел всех в печали – его жена ушла от него, со всеми своими сыновьями и дочерьми.
– О, как плохо, – пробормотал Мэтт, пытаясь быть вежливым, когда его подсознание толк-нуло его в ребра: – подождите. Но если они ушли…
– Я вижу, что ты внимательный молодой человек, – тонко засмеялась пожилая женщина. – Все его сыновья и дочери ушли… кроме самой младшей, девушки несравненной красоты, хотя она и была совсем ребенком. Она сказала: «Я люблю вас слишком сильно, чтобы оставить, дорогой отец, даже если мне придется провести всю свою жизнь в человеческом обличье». И именно так мы, как говорят, происходим от китцунов.
– Ну, эти китцуны не просто причиняют ущерб или разрушают зерновые культуры, – сказал Мэтт. – Они хотят убивать. И мы должны дать отпор.
– Конечно, конечно. Я не хотела расстраивать тебя своей небольшой историей, – сказала Обаасан. – Сейчас я выпишу амулеты для тебя.
Когда он уже уходил, миссис Сайтоу появилась в дверях. Она положила что-то ему в руку. Он мельком взглянул на это и увидел те же самые письмена, что дала ему Обаасан. За исключением того, что они были гораздо меньше, и написана на…
– Стикеры? – в изумлении спросил Мэтт.
Миссис Сайтоу кивнула:
– Очень пригодные для пришлепывания на лица демонов или на ветви деревьев или чего-нибудь подобного.
И, поскольку он уставился на нее в полном изумлении, она продолжила:
– Моя мать не знает всего, что нужно знать обо всем.
Она также вручила ему крепкий кинжал, меньший, чем меч, который она все еще носила, но очень острый – Мэтт сразу же порезался им.
– Вложи свою веру в друзей и свои инстинкты, – сказала она.
Немного ошеломленный, но чувствовавший себя ободренным, Мэтт ехал к дому доктора Алперт.

0

29

Глава 28

– Мне намного лучше, – сказала Елена доктору Меггару. – Я бы хотела прогуляться по име-нию.
Она старалась не подпрыгивать на кровати.
– Я поела мяса и выпила молоко, я даже приняла то мерзкое масло печени трески, которое вы мне прислали. Также у меня очень устойчивое восприятие действительности: я здесь, чтобы спасти Стефана, а маленький мальчик в Деймоне – это метафора для его подсознания, которую я «увидела» из-за того, что мы обменялись кровью.
Она вскочила, делая вид, что тянется за стаканом с водой.
– Я чувствую себя, как счастливый щенок с натянутым поводком, – она продемонстрировала ему недавно изготовленные браслеты для рабов: серебряные с лазуритами, – и если я вдруг умру – я подготовилась.
Брови доктора Меггара двигались вверх и вниз.
– Ну, твой пульс и дыхание в порядке. И я не вижу, как хорошая послеобеденная прогулка может тебе навредить. Деймон, безусловно, может к тебе присоединиться. Но не подкидывай по-добную идею Леди Ульме. Ей нужно соблюдать постельный режим еще несколько месяцев.
– Ей сделали миленький столик из подноса для завтрака, – объяснила Бонни, изображая ру-ками размеры столика. – Она проектирует одежду на нем.
Бонни наклонилась вперед, широко раскрыв глаза.
– И знаешь что? Ее платья очаровательны.
– Я бы ничего другого от нее и не ожидал, проворчал доктор Меггар.
Но в следующий момент Елена вспомнила кое-что неприятное.
– После того, как мы получим ключи, – сказала она, – мы должны будем подготовить на-стоящий побег из тюрьмы.
– Что еще за побег из тюрьмы? – взволнованно спросила Лакшми
– Получается – у нас есть ключи от тюремной камеры Стефана, но нам все еще необходимо придумать, как мы собираемся войти в тюрьму, и как мы собираемся тайно его вывести.
Лакшми нахмурилась:
– Почему бы просто не войти и не вытащить его?
– Потому что, – сказала Елена, пытаясь быть терпеливой, – они не дадут нам просто войти и забрать его.
Она сузила свои глаза, поскольку Лакшми обхватила голову руками.
– О чем ты думаешь, Лакшми?
– Ну, хорошо, сначала, вы говорите, что ключ будет у вас в руках, когда вы пойдете в тюрь-му, а потом вы устроите ему побег, будто его и так не выпустят оттуда.
Мередит покачала головой, изумленная. Бонни положила руку на свой лоб, словно он болел. Но Елена медленно наклонилась вперед.
– Лакшми, – очень спокойно сказала она, – ты говоришь, что если у нас есть ключи от каме-ры Стефана, то это по существу и есть выход из тюрьмы?
Лакшми оживилась.
– Конечно, – сказала она. – Иначе, зачем тогда ключ? Они могли просто запереть его в дру-гую камеру.
Елена едва могла верить этим чудесным словам, которые она только что услышала, поэтому сразу же начала искать в них подвох.
– Это означало бы, что мы могли бы сразу с вечеринки у Блоддьювед просто пойти в тюрьму и забрать оттуда Стефана, – сказала она с таким сарказмом, какой только смогла вложить в свой голос. – Мы могли бы просто показать наш ключ, и они бы позволили нам забрать его с собой.
Лакшми закивала головой:
– Да! – воскликнула она, пропустив сарказм мимо ушей. – И, не сердись, ладно? Но я удив-лялась, почему вы никогда не ходили его навещать.
– Мы можем навестить его?
– Конечно, если вы договоритесь о встрече.
К настоящему времени Мередит и Бонни пришли в себя и поддерживали Елену с обеих сто-рон.
– Как скоро мы можем послать кого-нибудь, чтобы договориться о встрече? – проговорила сквозь зубы Елена, все ее силы ушли на это, и она всем своим весом опиралась на подруг. – Кого мы можем отправить, чтобы назначить встречу? – прошептала она.
– Я пойду, – сказал Деймон из темно-красной темноты позади них. – Я пойду сегодня ночью, дайте мне пять минут.

* * *

Мэтт мог чувствовать, что его лицо имело самое сердитое и непоколебимое выражение.
– Пошли, – сказал Тайрон, выглядя развеселенным.
Они оба готовились к походу в чащу. Это означало, что им нужно надеть два пальто сохра-ненных по гвоздичному рецепту, а затем, с помощью клейкой ленты, прикрепить к ним перчатки. Мэтт уже вспотел. Но Тайрон хороший парень, думал он.
В этот момент Мэтт вышел из трудного положения и сказал:
– Эй, ты знаешь, что за безумная штука, которая, как ты видел, приключилась с бедным Джимом Брайсом? Ну, это все связано с еще более странными вещами… это все из-за лисьих ду-хов и Старого Леса, и миссис Флауэрс говорит, что если мы не выясним, что происходит, но у нас будут огромные неприятности. И миссис Флауэрс не сумасшедшая старушка из пансиона, хотя все так говорят.
– Конечно нет, – с порога раздался бесцеремонный голос доктора Алперт.
Она поставила свою черную сумку – по прежнему местный врач, даже когда город был в кризисе – и обратилась к сыну:
– Теофилия Флауэрс и я знаем друг друга уже очень давно, и миссис Сайтоу, тоже. Они обе всегда помогали людям. Это их натура.
– Хорошо, – Мэтт видел возможность и схватился за нее. – Миссис Флауэрс одна из тех, кто сейчас нуждается в помощи. Очень, очень нуждается в помощи.
– Тогда ты что сидишь, Тайрон? Поторопитесь и отправляйтесь на помощь миссис Флау-эрс, – доктор Алперт потрепала пальцами свои волосы с проседью, а затем нежно взъерошила и черные волосы ее сына.
– Я уже, мам. Мы только собирались уходить, когда ты зашла.
Тайрон, увидев, в каком ужасном состоянии находилась машина Мэтта, предложил добрать-ся до дома миссис Флауэрс на его «Камри». Мэтт, боявшийся окончательной поломки машины в какой-нибудь решающий момент, был только рад принять это предложение. Он был рад, что Тай-рон будет центральным игроком в команде школы Роберта И. Ли в наступающем году. Тай был из того типа парней, на которых можно положиться – чему свидетельствует его предложение о по-мощи сегодня. Он был отличным спортсменом и абсолютно правильным и не употреблявшим. Мэтт не мог не видеть, как наркотики и выпивка погубили не только реальные игры, но и спор-тивное мастерство других команд в кампусе. Тайрон был парнем, который может держать язык за зубами. Он даже не засыпал Мэтта вопросами, пока они ехали к пансионату, но присвистнул, не на миссис Флауэрс, а на ее ярко-желтый «Форд» «Т», стоявший в старой конюшне.
– Стоп! – сказал он и выскочил из машины, чтобы помочь ей с сумкой с продуктам, в это время его глаза пожирали Форд от крыла до крыла: – это седан, «Форд», модель «Т»! Это могла бы быть прекрасная машина, если… – он вдруг остановился и его коричневая кожа начала крас-неть.
– О Боже, не смущайся Желтой Повозки! – сказала миссис Флауэрс, позволяя Мэтту взять другую сумку и отнести ее через огород в кухню дома. – Она служила моей семье почти 100 лет, и накопила немного ржавчины и повреждений. Но она идет со скоростью почти тридцать миль в час по асфальтированной дороге! – добавила миссис Флауэрс не только гордо, но и с неким благоговейным уважением к быстро-скоростной езде.
Глаза Мэтта и Тайрона встретились, и Мэтт знал, что была только одна общая мысль, вися-щая в воздухе между ними – восстановить до совершенства ветхий, изношенный, но все еще кра-сивый автомобиль, который провел большую часть своего времени в перестроенной конюшне.
– Мы можем это сделать, – сказал Мэтт, чувствуя, что, как представитель миссис Флауэрс, он должен сделать предложение первым.
– Мы точно можем, – сказал Тайрон мечтательно. – Она уже находится в гараже, вдвое больше необходимого – нет проблем с помещением.
– Нам не нужно будет разбирать ее до рамы… она действительно едет как мечта.
– Ты шутишь! Мы могли бы очистить двигатель, хотя: посмотри на пробки, ремни, шланги и прочее. И, – темные глаза внезапно блеснули, – у моего отца есть мощный шлифовальный аппа-рат. Мы могли бы снять старую краску и покрасить ее в такой же желтый цвет!
Миссис Флауэрс внезапно просияла:
– Это именно то, что моя дорогая мама ждала от вас услышать, молодой человек, – сказала она, и Мэтт только сейчас вспомнил о своих манерах – он забыл представить Тайрона. – Теперь, если вы скажете: «давайте выкрасим ее в бордовый, голубой или любой другой цвет», я уверена, что у нее будут возражения, – сказала миссис Флауэрс, в то время как начала делать сэндвичи с ветчиной, картофельный салат и большую кастрюлю печеных бобов.
Мэтт наблюдал за реакцией Тайрона на упоминание о маме, и был рад: был момент удивле-ния, за которым последовало выражение лица, подобное спокойной воде. Раз его мать сказала, что госпожа Флауэрс не была сумасшедшей старой леди, значит, так оно и было. Казалось, что с плеч Мэтта свалился огромный груз. Он был не один с хрупкой пожилой женщиной, которую нужно защитить. У него был друг, на которого можно было положиться, и который на самом деле, был немного больше самого Мэтта.
– А сейчас, вы оба съедите по бутерброду с ветчиной, а я в это время буду делать картофель-ный салат. Я знаю, что нужно молодым людям, – миссис Флауэрс всегда говорила о мужчинах так, словно они были особыми сортами цветов, – нужно много хорошего добротного мяса перед сражением, но нет никаких причин соблюдать формальности.
Они радостно повиновались. Теперь они готовились к сражению, чувствуя себя готовыми бороться с тиграми, так как идея миссис Флауэрс о десерте заключалась в том, чтобы разделить ореховый пирог между мальчиками, наряду с огромными чашками кофе, которые прочистили мозги, словно шлифовальная машинка.
На кладбище Тайрон и Мэтт ехали в рухляди Мэтта, следуя за седаном миссис Флауэрс. Мэтт видел, что деревья могут сделать с машиной, и он не хотел такой перспективы для чистой как стеклышко «Камри» Тайрона. Они спускались с холма в укрытие Мэтта и шерифа Моссберга, каждый мальчиков подал руку для помощи хрупкой миссис Флауэрс. Один раз она споткнулась и упала бы, но Тайрон вонзил носок своего кеда фирмы DC в холм и стоял как скала, пока она не скатилась к нему.
– О, мой Бог, спасибо, Тайрон, дорогой, – пробормотала она, и Мэтт знал, что «дорогой Тай-рон» был принят в сообщество.
Небо было темным за исключением одной алой полосы, когда они достигли укрытия. Мис-сис Флауэрс вынула значок шерифа, немного неуклюже, из-за садовых перчаток, которые были на ней. Сначала она приложила его ко лбу, потом медленно начала отводить его, все еще держа перед собой на уровне глаз.
– Он стоял здесь, и затем он наклонился и сел на корточки здесь, – сказала она, опускаясь именно в том месте укрытия – фактически – где сидел шериф.
Мэтт кивнул, не зная, что он делает, и миссис Флауэрс сказала, не открывая глаз:
– Никакого наставничества, Мэтт дорогой. Он услышал кого-то позади себя – и обернулся, выхватив пистолет. Но это было только Мэтт, и они говорили шепотом некоторое время. Потом он вдруг встал.
Миссис Флауэрс внезапно остановилась, и Мэтт услышал всевозможное предупреждающее мелкое пощелкивание и потрескивание в ее хрупком старом теле:
– Он шел, а точнее шагал, прямо в чащу. Ту злую чащу. Она отправилась в чащу, как и ше-риф Рик Моссберг, когда Мэтт наблюдал за ним.
Мэтт и Тайрон спешили за ней, готовые остановится, если она покажет какой-нибудь знак о том, что они пересекли границу Старого Леса, который был все еще жив. Вместо этого, она ходила вблизи него, держа значок на уровне глаз. Тайрон и Мэтт кивнули друг другу и, ничего не говоря, каждый взял ее под руки. Таким образом, они ходили вдоль кромки чащи, все время поблизости, и Мэтт шел первым, за ним следовала миссис Флауэрс, а Тайрон был последним. В какой-то момент Мэтт осознал, что на щеки миссис Флауэрс скатывались слезы. Наконец хрупкая пожилая женщина остановилась, достала кружевной платок (после одной или двух попыток) и со вздохом вытерла глаза.
– Вы нашли его? – спросил Мэтт, неспособный больше сдерживать свое любопытство.
– Что же, нужно посмотреть. Китцуны кажутся очень и очень способными в иллюзиях.
Все что я видела, может быть иллюзией. Но, – она вздохнула, – одному из вас придется сту-пить в Лес.
Мэтт сглотнул слюну:
– Это буду я, тогда… – его перебили.
– Эй, так не пойдет, парень. Ты знаешь их слабые места, чем бы они не были. Тебе придется выводить отсюда миссис Флауэрс…
– Нет, я не могу рисковать, прося тебя пройти через это и пораниться…
– Ладно, а что же я тогда здесь делаю? – требовательно спросил Тайрон
– Подождите, мои дорогие, – сказала миссис Флауэрс, голос, будто она сейчас расплачется.
Она оба тут же замолчали, и Мэтту стало стыдно за себя.
– Я знаю, как вы оба можете помочь мне, но это очень опасно. Опасно для вас обоих. Но возможно, если нам придется сделать это только один раз, мы сможем снизить риск и повысить шансы найти что-нибудь.
– Что это? – Тайрон и Мэтт сказали почти одновременно.
Несколькими минутами позже, они были готовы для этого.
Они лежали бок о бок, лицом к стене, которую образовывали деревья, опутанные зарослями молодого леса. Они были не только привязаны друг к другу, но еще у них все руки были заклеены стикерами миссис Сайтоу.
– Теперь на счет «три», я хочу, чтобы вы вытянули вперед руки и раскопали ими землю. Ес-ли почувствуете что-нибудь, вытаскивайте руки, не отпуская этого. Если ничего не почувствуете, немного пошевелите руками, а затем доставайте их так быстро, как сможете. И кстати, – спокойно добавила она, – если почувствуете, что что-то тащит вас или сковывает ваши руки, орите, и бори-тесь, и пихайтесь, и орите, и мы поможем вам выбраться.
Затем наступила долгая-долгая минута тишины.
– Итак, по существу, вы думаете, что везде в чаще зарыты какие-то предметы, и что мы мо-жем достать их, просто ища вслепую, – сказал Мэтт.
– Да, – ответила миссис Флауэрс.
– Хорошо, – сказал Тайрон, и Мэтт снова посмотрел на него одобрительно.
Он даже не спросил: «Что или кто может затащить нас в Лес?»
Теперь они были на позиции, и миссис Флауэрс считала:
– Раз, два, три.
После чего Мэтт засунул свою правую руку в землю настолько глубоко, насколько смог и начал шевелить ею, пытаясь что-нибудь нащупать. Он услышал крик позади него:
– Нашел! – и затем тут же: – что-то тянет меня!
Мэтт вытащил свою собственную руку из зарослей, перед тем как помочь Тайрону. Что-то обрушилось на нее, но наткнулось на стикер, и он почувствовал, будто его ударили куском пено-пласта. Тайрона дико хлестали, и уже затащили по плечи. Мэтт схватил его за талию и со всей си-лой потянул назад. Один момент он не поддавался, а затем Тайрона внезапно отбросило назад, словно внезапно вырвавшуюся пробку. На его шее и лице были царапины, не было ни одной там, где были пальто и стикеры.
Мэтт чувствовал желание сказать «спасибо, но обе женщины, которые сделали амулеты, бы-ли далеко, и он чувствовал, что будет глупо говорить это пальто Тайрону. В любом случае, миссис Флауэрс дрожала от волнения и благодарила людей за троих.
– О, мой, Мэтт, когда та большая ветка опустилась, я думала, что она сломает твою руку… как минимум. Благодари Бога, что женщины Сайтоу сделали такие замечательные амулеты. И, Тайрон дорогой, пожалуйста, возьми выпей из этой фляги…
– О, я на самом деле много не пью…
– Это всего лишь горячий лимонад, приготовленный по моему собственному рецепту, доро-гой. Если бы вы не были вдвоем, мы не добились бы успеха. Тайрон, ты что-то нашел, да? А затем тебя схватили, и ты бы ни за что не высвободился, если бы Мэтта здесь не было, чтобы спасти те-бя.
– О, я уверен, что он бы выбрался, – поспешно сказал Мэтт, потому признание в то в том, что им нужна помощь, привело бы всех, таких как Тайрон, в замешательство.
И все-таки Тайрон трезво сказал:
– Я знаю. Спасибо, Мэтт.
Мэтт почувствовал, что покраснел.
– Но все же я что-то не достал, – сказал Тайрон с отвращением. – Это выглядит как старая труба или что-то в этом роде…
– Что же, давай посмотрим, – сказала миссис Флауэрс очень серьезно.
Она повернула самый яркий фонарик на предмет, добытый из чащи Тайроном с таким рис-ком. Вначале Мэтту показалось, что это была огромная сыромятная собачья кость. Но затем очень знакомая форма заставила его взглянуть поближе. Это была бедренная кость, человеческая бедренная кость. Самая большая кость в теле, находящаяся в ноге. Она была все еще белая. Свежая.
– Она не выглядит пластмассовой, – сказала миссис Флауэрс отстраненным голосом.
Она и не была пластмассовой. А еще она не была сыромятной. Она была… ну, настоящей. Настоящей костью человеческой ноги. Но это было не самое страшное; то, что заставило Мэтта скрутиться подальше в темноте. Кость была чисто отполирована и с отметинами от десятка маленьких крошечных зубов.

0

30

Глава 29

Елена светилась от счастья. Она заснула счастливой, только чтобы снова проснуться счастливой и спокойной, зная, что скоро она навестит Стефана, а после этого, несомненно, также скоро, она сможет забрать его оттуда. Бонни и Мередит не были удивлены, когда она захотела посоветоваться с Деймоном по двум вопросам: во-первых, кто должен пойти, и, во-вторых, по поводу ее выбора наряда.
Но их удивил ее выбор.
– Если все в порядке, – медленно начала она, водя пальцем по большому столу в одной комнат, где все собрались следующим утром, – я бы хотела, чтобы лишь несколько людей поехали со мной. Со Стефаном плохо обращаются, – продолжала она, – а он ненавидит плохо выглядеть в глазах других людей. Я не хочу унижать его.
На лицах присутствующих появился румянец. Или, может, они покраснели от негодования, а затем от вины. С западными немного открытыми окнами, так что утренний красный свет падал на все, трудно было понять. Только одно было ясно: каждый хотел идти.
– Поэтому я надеюсь, – сказала Елена, поворачиваясь, чтобы смотреть Мередит и Бонни в глаза, – что ни один из вас не обидится, если я не выберу вас, чтобы идти со мной.
«Это говорило им обеим, что они не пойдут», – подумала Елена, поскольку видела расцвет понимания в лицах обеих. Большинство из ее планов зависели от того, как две ее лучших подруги реагировали на них. Мередит первая благородно ответила ей.
– Елена, ты прошла через ад, в буквальном смысле, чтобы спасти Стефана и чуть не умерла, делая это. Ты возьмешь с собой людей, которые принесут больше пользы.
– Мы понимаем, что это не конкурс на популярность, – добавила Бонни, сглатывая, потому что она старалась не заплакать.
«Она действительно хочет пойти», – подумала Елена, – «но она понимает».
– Стефан может чувствовать себя более неловко перед девушкой, чем перед парнем, – сказа-ла Бонни.
«И она даже не добавила: «хотя мы никогда не сделаем ничего, чтобы смутить его»», – по-думала Елена, обнимая Бонни и чувствуя ее мягкое маленькое, словно у птички, тело в своих ру-ках. Потом она повернулась и почувствовала теплые, худые сильные руки Мередит, и как всегда чувствуя, что часть ее напряжения уходит.
– Спасибо, – сказала она, вытирая лившиеся из ее глаз слезы. – И Вы правы, я думаю, что было бы более трудно держаться перед девушками, чем перед парнями в ситуации, в которой он находится.
Также будет более трудно держаться перед друзьями, которых он знает и любит. Поэтому я хотела бы просить, следующих людей пойти со мной: Сейджа, Деймона, и доктора Меггара.
Лакшми вскочила заинтересованно, как если бы она была выбрана.
– В какой он тюрьме? – спросила она, довольно бодро.
Деймон заговорил:
– В Ши-но-Ши.
Глаза Лакшми округлились. Мгновение она смотрела на Деймона, а затем выскочила за дверь, оттуда раздавался ее голос:
– Мне нужно сделать несколько дел по хозяйству, господин!
Елена повернулась, чтобы посмотреть прямо на Деймона.
– И что это была за реакция? – она спросила тоном, способным заморозить лаву на тридцать метров.
– Я не знаю. Правда, не знаю. Шиничи показал мне иероглифы, и сказал, что они произно-сятся как «Ши-но-Ши», и означают «Смерть Смерти», то есть снятие проклятие смерти с вампира.
Сейдж закашлялся:
– О, мой доверчивый друг. Мой дорогой идиот. Не спросил другого мнения…
– Вообще-то, я спросил. Я спросил у японки средних лет из библиотеки, про ромадзи, это японской слово, выписанное в наших письмах, переводится ли это слово как «Смерть Смерти». И она сказала, что это так.
– И ты повернулся на каблуках и вышел, – сказал Сейдж.
– Откуда ты знаешь? – Деймон начинал сердиться.
– Потому что, мой милый, эти слова означают многое. Все зависит от первоначальных япон-ских символов – которые ты ей не показал.
– У меня их не было! Шинити написал их для меня в воздухе, в красном дыму, – потом доба-вил с каком-то сердитой тоской: что еще они означают?
– Ну, они могут означать, и то, что ты сказал. Они также могут означать «Новая Смерть». Или «Истинная Смерть». Или даже – «Боги Смерти». И учитывая то, как со Стефаном обраща-лись…
Если бы взгляды были кольями, Деймон был бы уже мертвым. Все смотрели на него твер-дыми, обвиняющими глазами. Он повернулся, словно затравленный волк, и обнажил свои зубы в улыбке в 250-киловатт.
– В любом случае, я не предполагал, что это было что-нибудь замечательно приятное, – ска-зал он. – Я просто подумал, что это поможет ему избавиться от проклятия быть вампиром.
– В любом случае, – повторила Елена. Затем она сказала:
– Сейдж, если ты пойдешь и убедишься, что они пустят нас, когда мы прибудем, я была бы чрезвычайно признательна.
– Считайте, что практически сделано, мадам.
– И… дайте подумать… я хочу, чтобы все надели что-нибудь немного другое для посеще-ния. Если все в порядке, я пойду, поговорю с Леди Ульмой.
Она чувствовала, как Бонни и Мередит растерянно смотрят на ее спину, когда она уходила.
Леди Ульма была бледна, но ее глаза сияли, когда Елену проводили в ее комнату. Ее альбом был открыт, это хороший знак. Потребовалось только несколько слов и сердечный взгляд прежде, чем Леди Ульма сказала твердо:
– Мы можем все сделать за час или два. Это лишь дело вызова правильных людей. Я обе-щаю.
Елена сжала ее запястье очень, очень осторожно.
– Спасибо тебе. Спасибо тебе, ты просто кудесница!

* * *

– И таким образом я иду, как кающийся грешник, – сказал Деймон.
Он был прямо за дверью комнаты Леди Ульмы, когда Елена выходила оттуда, и она подозре-вала, что он подслушивал.
– Нет, это никогда даже не приходило мне в голову, – сказала она. – Я просто думала, что рабская одежда на тебе и других мужчинах сделает Стефана менее застенчивым. Но почему ты думаешь, что я хотела наказать тебя?
– А это не так?
– Ты здесь, чтобы помочь мне спасти Стефана. Ты прошел через… – Елена остановилась и начала искать в своих рукавах чистой носовой платок, пока Деймон не предложил ей один, черного шелка.
– Ладно, – сказал он, – мы не будем вдаваться в это. Извини. Я думаю о том, что сказать, а затем я просто говорю, не важно, на сколько неправильно я думаю о человеке, я принимаю во внимание личность, с которой разговариваю.
– И ты никогда не слышал еще один маленький голос? Голос, который говорит, что люди могут быть хорошими, и они могут не пытаться тебя обидеть? – спросила Елена задумчиво, зада-ваясь вопросом, насколько маленький мальчик сейчас был загружен цепями.
– Я не знаю. Может быть. Иногда. Но, поскольку этот голос чаще всего ошибается в этом злом мире, почему я должен обращать на него внимание?
– Мне хочется, чтобы ты иногда хотя бы пытался, – прошептала Елена.
– Я мог бы быть в более подходящей позиции, чтобы согласиться с тобой.
«Мне очень нравится эта позиция», – телепатически сказал ей Деймон, и Елена осознала – как это может происходить снова и снова? – что они таяли в объятьях.
Хуже того, на ней был утренний наряд: длинное шелковое платье и пеньюар из того же ма-териала, и обе вещи были очень бледного жемчужно-голубого цвета, который превратился в фио-летовый в лучах никогда не садящегося солнца.
«Мне… это тоже нравится», – заметила Елена, и почувствовала волну, проходящую через Деймона с его поверхности, через тело, и все глубже и глубже в бездну, которую можно увидеть, взглянув в его глаза.
«Я только пытаюсь быть честной», – добавила она, почти испугавшись его реакции. «Я не могу ожидать от других честности, если сама не буду такой».
«Не будь честной, не будь честной. Испытывай ко мне ненависть. Презирай меня», – умолял ее Деймон, и в тоже время гладил ее руки и два слоя шелка, преграждавшие путь для его рук к ее коже.
«Но почему?»
«Потому что мне нельзя верить. Я – свирепый волк, а ты – чистая душа, белоснежная ново-рожденная овечка. Ты не должны позволять мне делать тебе больно».
«Почему ты должен делать мне больно?»
«Потому что я могу… нет, я не хочу кусать тебя… я только хочу поцеловать тебя, совсем немного, как сейчас», – в мысленном голосе Деймона было откровение.
И он так сладко поцеловал; он всегда знал, когда колени Елены подкашивались, и подхватывал ее до того, как она упадет на пол.
«Деймон, Деймон», – думала она, чувствуя себя очень приятно, потому что она знала, она доставляла ему удовольствие, когда вдруг осознала: «о! Деймон, пожалуйста, отпусти меня… Я должна идти на примерку прямо сейчас!»
Густо покраснев, он медленно неохотно опустил ее, подхватив прежде, чем она упадет, и снова опустил ее.
– Кстати, я думаю, мне тоже стоит прямо сейчас пойти на подгонку, – сказал он ей, выходя из комнаты спотыкаясь, с первого раза не попав в дверь.
– Не подгонку, а примерку! – сказала Елену ему вслед, но, так и не узнав, слышал ли он ее.
Она была довольна, хотя, он отпустил ее, в действительности не понимая ничего, кроме того, что она сказала «нет». Это было совсем небольшое уточнение. Потом она прибежала в комнату Леди Ульмы, которая была наполнена самыми разными людьми, включая двух моделей-мужчин, которых только что одели в брюки и длинные рубахи.
– Одежда для Сейджа, – Леди Ульма кивнула в сторону крупного мужчины, – а это, для Деймона. – Она кивнула на меньшего мужчину.
– О, они прекрасны!
Леди Ульма посмотрела на нее с толикой сомнения в глазах.
– Они сделаны из натуральной мешковины, – сказала она. – Убогой, низшей ткани в раб-ской иерархии. Ты уверена, что они будут носить их?
– Они их оденут или вообще никуда не пойдут, – твердо сказала Елена и подмигнула.
Леди Ульма рассмеялась.
– Хороший план.
– Да, но что Вы думаете о другом моем плане? – спросила Елена, искренне заинтересо-ванная во мнении Леди Ульмы, даже когда она покраснела.
– Моя дорогая благодетельница, – сказала Леди Ульма. – Я раньше видела, как моя мама со-ставляла такие костюмы, после того как мне исполнилось тринадцать, и она говорила мне, что они всегда делали ее счастливой, так как она приносила удовольствие сразу двум людям, и что этом не было никакой другой цели, как доставить удовольствие. Я обещаю, что мы с Люсьеном успеем вовремя. Теперь, ты не должна готовиться?
– О, да… о, я так люблю тебя, Леди Ульма! Это так забавно, чем больше людей ты любишь, тем больше ты хочешь любить! – И с этой мыслью Елена побежала обратно в свою комнату. Все ее служанки были там и полностью готовы.
Елена приняла самую быструю и освежающую ванну в своей жизни (она была очень взвол-нованна), и очутилась на кровати посреди улыбающихся, с проницательным взглядом девушек, каждая из которых аккуратно выполняла свою работу, не мешая остальным. Ей делали депиля-цию, конечно, более того на каждой ноге и каждой подмышке делали разные девушки, и еще одна выщипывала брови. Пока эти женщины и женщины со смягчающими кремами и мазями были за работой, создавая необыкновенный аромат для Елены, другая женщина внимательно осматривала ее лицо и тело. Эта женщина подретушировала брови Елены, чтобы сделать их темнее, и покрыла веки Елены тенями металлического цвета перед тем, как нанесла что-то, что удлинило ресницы Елены, по крайней мере, на четверть дюйма. Затем она удлинила глаза Елены карандашом для век экзотичными горизонтальными линиями. Наконец, она аккуратно накрасила губы Елены насы-щенным блеском красного цвета, который почему-то придавал им вид, будто они все время сло-жены бантиком для поцелуя. После этого женщина обрызгала все тело Елены чем-то, отчего оно стало слабо переливаться. И в довершении всего, на ее пупок прочно прикрепили большой ярко-желтый алмаз, который прислали из ювелирной лавки Люсьена. Когда парикмахеры осматривали последние маленькие кудряшки на ее лбу, от женщин Леди Ульмы принесли две коробки и алый плащ. Елена искренне поблагодарила все своих служанок и косметологов, заплатив им всем бонус, от которого они захихикали, и затем попросила их оставить ее одну. Когда они начали возмущаться, она попросила их снова, также вежливо, но уже немного громче. Они ушли.
Руки Елены дрожали, когда она взяла костюм, созданный Леди Ульмой. Он был также при-личен, как купальник, но выглядело это так – ювелирные украшения стратегически расположен-ные на клочках золотой тюли. Все это гармонировала с бриллиантами канареечного цвета: от ожерелья до браслетов на предплечьях и до наручников, которые означали, что как бы дорого не была одета Елена, она все еще рабыня.
И это все.
Она шла, одетая в тюль и драгоценности, надушенная и накрашенная, чтобы увидеть ее Сте-фана.
Елена накинула алый плащ очень, очень аккуратно, чтобы не помять и не испортить наряд под ним, и сунула ноги в изысканные золотые сандалии с очень высокими каблуками. Она побе-жала вниз по лестнице и успела как раз вовремя. Сейдж и Деймон были одеты в плотно закрытые плащи, которое означали, что под ними на них была одета одежда из мешковины.
Сейдж уже приготовил карету Леди Ульмы. Елена прикрыла свои сочетающиеся золотые браслеты на запястьях, ненавидя их, потому что она должна носить их, довольная тем, что они ря-дом с белой меховой отделкой на ее алом плаще.
Деймон протянул руку, чтобы помочь ей сесть в экипаж.
– Я поеду внутри? Означает ли это, что я не должна носить…
Но, взглянув на Сейджа, ее надежды были разбиты.
– Если мы не хотим занавесить все окна, – сказал он, – фактически, внешне, ты путешеству-ешь без рабских браслетов.
Елена вздохнула и подала свою руку Деймону. Стоя против солнца, он казался темным силуэтом. Но затем, когда Елена моргнула из-за яркого света, он выглядел удивленным. Елена знала, что он увидел ее позолоченные веки. Его взгляд опустился до ее губ, сложенных, как в поцелуе. Елена покраснела.
– Я запрещаю тебе приказывать мне показать то, что находится под плащом, – сказала она торопливо.
Деймон взглянул упрямо.
– Волосы в крошечных завитках, прикрывающие лоб, плащ, который покрывает все от шеи до пальцев ног, помада как… – он посмотрел снова. Его губы дернулся, как если бы он прикоснулся к ее губам.
– И пришло время идти! – пропела Елена, торопливо входя в экипаж.
Она чувствовала себя очень счастливой, хотя она понимала, почему освобожденные рабы никогда не будут носить ничего похожего на наручники снова.
Она все еще была счастлива, когда они подошли к Ши-но-Ши, большому зданию, которое, казалось, объединяло тюрьму с тренировочными корпусами для гладиаторов. И она все еще была счастлива, когда охранники в большом контрольно-пропускном пункте Ши-но-Ши пропустили их, не проявляя никаких признаков неприязни.
Но тогда, было трудно сказать, произвел ли плащ какой-нибудь эффект на них. Они были демонами: угрюмыми, с сиреневой кожей, мощными, точно быки. Она заметила кое-что, что было сначала шоком и затем потоком надежды в ней. В вестибюле здания в одной стороне была дверь, напоминающая дверь в сарай/магазин рабов: всегда находящаяся запертой; со странными симво-лами на ней; люди в различных одеждах подходили, чтобы открыть ее и сообщали место назначе-ния до того как повернуть ключ и открыть дверь.
Другими словами: дверь в другие измерения. Прямо здесь, в тюрьме Стефана. Один только бог знал, сколько охранников последовали бы за ними, если бы они попытались использовать ее, но это было то, что отметила для себя.
У охранников на нижних этажах здания Ши-но-Ши, на которых, несомненно, находилась подземная тюрьма, была ясная и неприятная реакция на Елену и ее свиту. Они были меньшей раз-новидностью демонов – чертят, возможно. Елена подумала – судя по всему, они воспользовались возможностью выжать из визитеров все. Деймон должен был подкупить их, что бы те, позволили им подойти к месту, где находилась темница Стефана, что бы они могли войти одни, без охраны приставленной к посетителям, позволить Елене, рабыне, зайти и увидеть свободного вампира. И даже тогда, когда Деймон дал им маленькое состояние, чтобы обойти эти препятствия, они захи-хикали, издали резкое гортанное бульканье.
Елена не доверяла им. И оказалась права. В коридоре, который Елена знала из-за ее внете-лесных путешествий, нужно было повернуть направо, они же пошли прямо насквозь. Их ожидала другая партия охранников, которых практически разрывало от хихиканья.
«О, Боже… они ведут нас, чтобы показать мертвое тело Стефана?» – неожиданно задалась вопросом Елена.
Тогда Сейдж действительно помог ей. Он подал ей свою большую руку и поддерживал ее до тех пор, пока она не начала опять чувствовать свои ноги. Они шли все дальше, там, в темнице был грязный и источающий мерзкий запах каменный пол. Затем они резко повернули направо. Сердце Елены рванулось вперед. Оно твердило: не так, не правда, неправильно, еще до того как они достигли последней ячейки в коридоре.
Камера совершенно отличалась от старой клетушки Стефана.
Она была окружена, не стеллажами, а какой-то разновидностью закрученной проволочной сетки, которая была поставлена в одну линию с острыми шипами. Никакой возможности дать бу-тылку «Черной Магии». Никакой возможности снять крышку с бутылки и поставить в положение, из которого она будет литься в рот с другой стороны. Не было места даже, для того чтобы просунуть палец или прикоснуться к заключенному. И клетка сама по себе не была грязной, в ней ничего не помещалось, кроме спины Стефана. Не было ни еды, ни воды, ни кровати или хоть чего-нибудь, даже соломы.
Только Стефан. Елена закричала, и она не имела ни малейшего понятия, кричала ли она сло-ва или только бессвязные звуки мучения. Она бросилась к клетке – или попыталась это сделать. Ее руки схватили завитки колючей проволоки, столь же острой как бритва, которая вызвала кровь, она мгновенно оказалась на том, чего касалась Елена, и затем Деймон, у которого была наибыстрейшая реакция, оттащил ее обратно.
А потом он просто оттолкнул ее, и смотрел. Он смотрел раскрыв рот на своего младшего брата – с серым лицом, исхудавшего, еле дышащего молодого человека, который выглядел как потерявшийся ребенок в своей помятой, испачканной, изношенной тюремной униформе.
Деймон поднял руку, как будто бы забыв о барьере – и Стефан вздрогнул. Стефан казалось, не узнал и не вспомнил никого из них. Он посмотрел более внимательно на капли крови, остав-ленные на острых шипах ограждения, где Елена хваталась за них, понюхал, и затем, как если бы что-то пронизало туман его недоумения, тупо огляделся вокруг. Стефан поднял глаза на Деймона, чей плащ упал, и затем, как у младенца, взгляд Стефана блуждал по нему.
Деймон издал задыхающийся звук и повернулся, и сбил бы любого на своем пути, отбежав в угол другой стороны. Если он рассчитывал, что охранники погонятся вслед за ним, а в это время его друзья могли бы вызволить Стефана, то он ошибался. Несколько преследователей как обезьян-ки, выкрикивали оскорбления. Остальные остались на месте, позади Сейджа. Тем временем, мозг Елены прокручивал один за другим всевозможные варианты.
Наконец она повернулась к Сейджу:
– Используй все деньги, что мы имеем плюс это, – сказала она, указав на украшение под ее плащом из канареечного алмаза – размером с большой палец – и скажи мне, если необходимо больше.
Дайте мне полчаса с ним.
– Двадцать минут, и… – Сейдж закачал головой.
– Останови их, так или иначе: дайте мне хотя бы двадцать минут. Я подумаю, если это нач-нет убивать меня.
После этого Сейдж посмотрел ей в глаза и кивнул головой.
– Я сделаю.
Затем Елена умоляюще посмотрела на доктора Меггара. Мог ли он что-нибудь сделать – что-нибудь предпринять – чтобы помочь? Брови доктора Меггара сдвинулись вниз, внутренние же их стороны взлетели. Это был взгляд героя в отчаянии.
Но тогда он нахмурился и прошептал:
– Есть нечто новое – инъекция, которая, как говорят, помогает в тяжелых случаях. Я могу попробовать ее.
Елена приложила все усилия, чтобы не упасть к его ногам.
– Пожалуйста! Пожалуйста, сделайте это! Пожалуйста!
– Оно поможет лишь на пару дней…
– Это и не нужно! Мы вытащим его к тому времени!
– Хорошо.
Сейдж увел всю толпу охранников подальше, приговаривая:
– Я – продавец драгоценных камней, и у меня есть кое-что, на что вы просто обязаны взгля-нуть.
Доктор Меггар открыл свою сумку и достал из нее шприц.
– Деревянная игла, – слабо улыбнулся он, наполняя шприц чистой красной жидкостью из флакона.
Елена взяла еще один шприц и смотрела с нетерпением, как доктор Меггар положил руку на решетку Стефана, пытаясь успокоить его.
Наконец, Стефан сделал так, как хотел доктор Меггар – тут же отпрыгнув прочь с криком боли, так как шприц был погружен в его руку, и жгучая жидкость была введена.
Елена в отчаянии смотрела на доктора:
– Сколько он получил?
– Всего около половины. Все в порядке – Я наполнил его двойной дозой и вводил так быст-ро, как мог, чтобы попасть, – некоторые медицинские термины Елена не поняла – в него. Я знаю, это больше могло навредить ему, такое быстрое введение, но я сделал то, что хотел.
– Хорошо, – сказала Елена восторженно, – теперь я хочу, чтобы Вы заполнили шприц моей кровью.
– Кровью? – доктор Меггар посмотрел в ужасе.
– Да! Шприц достаточно длинный, чтобы пройти сквозь решетку. Кровь будет капать на другую сторону. Он сможет ее пить, как только она закапает. Это может спасти его! – Елена про-износила каждое слово очень медленно, будто говоря с ребенком. Ей отчаянно хотелось, чтобы ее мнение услышали.
– О, Елена, – доктор со стоном сел и достал спрятанную бутылку» Черной Магии» из своего плаща. – Мне так жаль. Но для меня это так же тяжело как взять кровь из пробирки. Мои глаза, дитя – они слепы.
– Но очки, как же очки?..
– Мне не помогут ни одни. Это тяжелая болезнь. Нужно находиться в очень хорошем со-стоянии, чтобы пережать вену. Для многих врачей – это довольно сложно, для меня – невоз-можно. Прошу прощения, детка. Но двадцать лет назад я был успешным.
– Тогда я найду Деймона и позволю ему вскрыть мою аорту. И мне все равно, если это убьет меня. Но я сделаю это.
Новый голос, донесшийся из ярко освещенной клетки перед ними, заставив и доктора, и Елену повернуть головы.
– Стефан! Стефан! Стефан! – не заботясь о том, что острое как бритва ограждение может сделать с ее плотью, Елена наклонилась, пытаясь дотянуться до его рук.
– Нет, – прошептал Стефан, словно делясь секретом. – Положи свои пальцы здесь и здесь – поверх моих. Этот забор обработан специальной сталью – он блокирует мою Силу, но он не может повредить мою кожу.
Елена положила свои пальцы. И затем она прикоснулась к Стефану. По-настоящему прикос-нулась. Спустя столько времени. Ни один из них говорил. Елена слышала, как доктор Меггар встал и тихо отошел. «К Сейджу», подумала она. Но все ее мысли были о Стефане. Они просто смотрели друг на друга, с дрожащими на ресницах слезами, чувствуя себя очень юными. И очень близкими к смерти.
– Ты говорила, что я всегда заставляю произносить это первой, что ж я ошарашу тебя. Я люблю тебя, Елена.
Слезы упали из глаз Елены.
– Только этим утром я думала о том, как много людей люблю. Но на самом деле это только потому, что есть один, кто находится на первом месте, – она придвинулась к нему. – Единствен-ный, навсегда.
Я люблю тебя, Стефан! Я люблю тебя!
Елена отступила на мгновенье, и вытерла глаза, не испортив макияж, так как это умеют ум-ные девочки: положив свои пальцы под нижние ресницы и надавливая назад, превращая слезы и тени в мельчайшие капельки в воздухе. Впервые она могла думать.
– Стефан, – прошептала она: – мне так жаль. Я потратила все утро чтобы одеться – красиво, чтобы показать, что ждет тебя, когда мы вытащим тебя отсюда. Но сейчас… Я чувствую… как…
В газах Стефана слезы тоже высохли.
– Покажи мне, – с интересом прошептал он.
Елена встала и просто стянула плащ. Закрыв свои глаза, она показала свои волосы, завитые в сотни мелких кудряшек, лежащие вокруг ее лица. Ее золотые тени были водостойкими и остались на веках. Ее единственная одежда – сетка из золотого тюля с драгоценностями, добавленными чтобы сделать наряд приличным. Все ее тело переливалось совершенством только расцветшей молодости, которой никогда могла повториться или обновиться. Звук, как протяжный вздох… и затем полностью стихший, Елена открыла свои глаза, испугавшись, что Стефан возможно умер. Но он стоял, вцепившись в железное ограждение, как если бы он мог открыть его и достать до нее.
– Это все ради меня? – прошептал он.
– Это ради тебя. Все только ради тебя, – ответила Елена.
В этот момент мягкий звук послышался за ее спиной, и она повернулась и увидела два глаза сверкающих в темноте из камеры напротив Стефана.

0

31

Глава 30

К своему удивлению, Елена не почувствовала гнева, только решимость защитить Стефана, если потребуется. И затем она увидела, что в камере, которая, как она предположила, была пуста, находился китцун. Китцун не был похож на Шиничи или Мисао. У него были длинные-длинные волосы, белые как снег, но его лицо выглядело молодым. Он тоже был одет во все белое, туника и брюки из какого-то текущего, шелковистого материала, а его хвост практически заполнял маленькую камеру – таким он был пушистым. Также у него были лисье уши, которые двигались туда – сюда. Его глаза искрились золотом как фейерверк. Он был прекрасен. Китцун прокашлялся снова. Потом достал – «Из своих длинных волос», – думала Елена, – очень, очень маленький и тонкий кожаный мешочек.
Как Елена и думала, идеальный мешочек был для совершенного камня. Теперь китцун взял бутылку, по виду напоминавшей бутылку с «Черной магией», (она была тяжелой, и на вид напиток выглядел вкусно), и наполнил мешочек. Затем мешочек принял вид шприца (китцун держал его как доктор Меггар и постучал по нему, чтобы избавиться от пузырьков) и наполнил его. Наконец он протиснул шприц сквозь решетку и надавил большим пальцем, опустошая его.
– Я могу напоить тебя вином «Черной Магии», – перевела Елена. – Я могу держать мешочек и наполнять шприц. Доктор Меггар тоже может наполнить шприц. Но нет времени, поэтому я собираюсь сделать это.
– Я… – начал Стефан.
– Начинай пить так быстро, как только можешь.
Елена любила Стефана, хотела слышать его голос, хотела смотреть друг другу в глаза, но речь шла о спасении человеческой жизни и это была его жизнь.
Она с поклоном благодарности взяла мешочек китцуна, а свой плащ бросила на пол. Все ее мысли были о Стефане, чтобы помнить о том, как она была одета. Ее руки пробивала дрожь, но она не позволяла себе расслабиться. У нее было три бутылки «Черной магии»: в ее плаще, у док-тора Меггар и у Деймона. Так, с точностью автомата она повторяла движения, которые ей показал китцун снова и снова. Опустить, наполнить, протянуть сквозь решетку, впрыснуть. Снова и снова, и снова.
Примерно после десяти повторений, Елена разработала новую тактику. Заполнив маленькую сумку вином и держа ее за верх, Стефан приоткрыл рот и, одним движением разбив ее, направил в него изрядную долю жидкости.
Решетка стала липкой, Стефан стал липким; это никогда не сработало бы, если бы сталь бы-ла для него опасна как бритва, но это, в действительности, вынуждало попадать к нему в горло удивительное количество.
Другую бутылку «Черной магии» она отдала в камеру к китцуну, в которой была обычная решетка.
Она не знала, как отблагодарить его, но при первой же свободной минутке она повернулась к нему и улыбнулась. Он глотнул «Черной магии» прямо от бутылки, и его лицо застыло в выражении прохладного, благодарного удовольствия. Конец пришел слишком быстро. Елена услышала быстро повышающийся голос Сейджа:
– Это не честно! Елена не готова! У Елены не было достаточно времени с ним!
Елена не нуждалась в наковальне, опущенной на ее голову. Она сунула последнюю бутылку «Черной Магии» в камеру китцуна, она наклонилась, а затем вернула ему его маленький мешочек, но уже с канареечным бриллиантом из ее пупка внутри. Это была самая крупная из драгоценностей, которая была у нее с собой, она видела, как он повертел в своих пальцах с длинными ногтями, а затем поднялся на ноги и слегка ей поклонился. В какой-то момент они улыбнулись друг другу, а затем Елена прибрала сумку доктора Меггара, и накинула на себя красный плащ.
Затем, с дрожью она снова обратилась к Стефану:
– Мне так жаль. Я не была намерена превращать это в медицинский визит.
– Но ты увидела шанс спасти мою жизнь и никак не могла упустить его.
Иногда, братья были очень сильно похожи друг на друга.
– Стефан, не нужно! Ох, я люблю тебя.
– Елена, – он поцеловал ее пальцы, прижавшись к решетке. Затем он обратился к охранни-кам: – нет, пожалуйста, пожалуйста, не забирайте ее! Помилуйте, дайте нам еще одну минуту! Только одну!
Но Елене пришлось отпустить его пальцы, чтобы застегнуть свой плащ. Последнее, что она увидела – Стефана, он стучал о решетку кулаками и кричал:
– Елена, я люблю тебя! Елена!
Она обмякла. Кто-то обнял ее, помогая идти. Елена разозлилась! Если Стефана уводили в его старую, кишащую вшами камеру – и она была уверена, что его уводили прямо сейчас – он еле заставлял себя идти. А эти демоны ничего не делали со снисходительностью, она знала это. Его, вероятно, гонят, словно животное, погоняя острыми деревянными палками. Елена смогла идти. Когда они дошли до передней части лобби Ши-но-Ши, Елена огляделась вокруг.
– Где Деймон?
– В карете, – ответил Сейдж с нежностью в голосе. – Ему нужно немного времени.
Сначала Елена сорвалась:
– Я дам ему время! Время для того, чтобы он успел закричать, перед тем как я вырву ему глотку! – но затем, грустно продолжила: – я сказала совсем не то, что хотела. Я хотела сказать ему, как Деймон сожалеет; и как Деймон изменился. Он даже не помнил, что Деймон был там…
– Он сказал тебе? – Сейдж казался удивленным.
Вдвоем, Сейдж и Елена, вышли из последних мраморных дверей здания Богов Смерти. Это было название, которое для него подобрала Елена в своей голове. Карета стояла на краю тротуара прямо перед ними, но никто не вошел внутрь. Вместо этого Сейдж мягко отвел Елену на неболь-шое расстояние от других. Там он положил свои большие руки ей на плечи и сказал, все тем же мягким голосом:
– Бог мой, дитя мое, я не хочу говорить тебе этого. Но я должен это сделать. Я боюсь, что даже если мы вытащим твоего Стефана из тюрьмы в день вечеринки у Леди Блоддьювед, что – что это будет уже слишком поздно. Через три дня он уже будет…
– Это твое медицинское мнение? – резко сказала Елена, глядя на него.
Она знала, что ее лицо было измученным и белым, и что он очень жалел ее, но ответом было именно то, что она хотела.
– Я не медик, – медленно проговорил он. – Я просто еще один вампир.
– Просто еще один древний вампир?
Брови Сейджа приподнялись:
– Так, что дало тебе повод так думать?
– Ничто. Прости, если я неправа. Но не мог бы ты позвать доктора Меггара?
Сейдж смотрел на нее в течение одной долгой минуты, после чего ушел, чтобы позвать док-тора.
Оба мужчины возвратились. Елена была готова к их приходу.
– Доктор Меггар, Сейдж видел Стефана только вначале, прежде чем вы сделали ему ту инъ-екцию.
И мнение Сейджа заключается, что Стефан умрет в течение трех дней. Учитывая последст-вия введения инъекции, вы согласны?
Доктор Меггар посмотрел на нее, и она могла видеть блеск слез в его близоруких глазах.
– Это… возможно… только возможно, что, если у него достаточно силы воли, он будет все еще жив по прошествии трех дней. Но, скорее всего…
– Изменится ли ваше мнение, если я скажу, что он выпил, наверное, треть бутылки «Черной Магии» сегодня?
Оба мужчины уставились на нее.
– Ты говоришь, что…
– И это весь план, который есть у тебя сейчас?
– Пожалуйста! – забыв о плаще, и вообще обо всем, Елена схватила руки доктора Меггара. – Я нашла способ, чтобы заставить его выпить так много. Изменит ли это что-нибудь? – она сжима-ла пожилые руки, пока не почувствовала кости.
– Это, конечно, поможет, – доктор Меггар растерялся и боялся надеяться. – Если ты действи-тельно дала ему так много вина, то он вполне возможно доживет до ночи вечеринки у Блоддью-вед. Это то, что ты хотела услышать, не так ли?
Елена опустилась, не в силах удержаться от того, чтобы поцеловать его руки, которые она выпустила.
– А теперь давайте скажем Деймону хорошие новости, – сказала она.
В карете, Деймон сидел прямо, его профиль, оЧёрчивался на фоне кроваво-красного неба. Елена вошла внутрь и закрыла за собой дверь. Без всякого выражения, он спросил:
– Это закончилось?
– Что? – Елена не была настолько глупа, но полагала, что это было важно, чтобы Деймон яс-но осознавал, что именно он спрашивает.
– Он… умер? – Деймон пощипывал пальцами свою переносицу.
Елена позволила тишине продолжиться на несколько мгновений дольше. Деймон должен знать – Стефан, вряд ли на самом деле умрет в ближайшие полчаса. Теперь, когда он не получил этому мгновенного подтверждения, он резко повернул голову:
– Елена, скажи мне! Что случилось? – потребовал он с настойчивостью в голосе. – Мой брат умер?
– Нет, – тихо сказала Елена. – Но он может погибнуть в течение нескольких дней. Он был последовательным на сей раз, Деймон. Почему ты не поговорил с ним?
Была почти ощутимая заминка в ответе Деймона.
– Что я мог сказать ему, что имело бы значение? – резко спросил он. – «Да, мне жаль, что я чуть не убил тебя?», «Ах, я надеюсь, вы продлите ему жизнь на несколько дней»?
– Возможно и так, если ты уберешь свой сарказм.
– Когда я умру, – Деймон сказал, как отрезал, – я буду стоять на своих двоих и в боевой го-товности.
Елена шлепнула его по губам. В карете было не так много места для маневра, но она вложи-ла столько Силы в свое движение, сколько могла, не рискуя повредить карету. Последовало долгое молчание. Деймон прикасался к своей истекающей кровью губе, ускоряя исцеление, глотая собственную кровь.
Наконец он сказал:
– Это даже не пришло тебе в голову, что ты – мой раб, не так ли? Что я – твой господин?
– Если ты собираешься погрузиться в фантазии, это твое дело, – сказала Елена. – Лично мне приходится иметь дело с реальным миром. И, между прочим, вскоре после того, как ты убежал, Стефан не только стоял, он смеялся.
– Елена, – на быстрой возрастающей ноте. – Ты нашла способ дать ему кровь?
Он схватил ее за руку так сильно, что было больно.
– Не кровь. Немного «Черной Магии». Если бы нас было двое, он выпил бы больше.
– Вас там было трое.
– Сейдж и доктор Меггар отвлекали охранников.
Деймон отдернул свою руку.
– Понятно, – сказал он без всякого выражения. – Итак, я изменил ему еще раз.
Елена взглянула на него с сочувствием.
– Ты теперь полностью внутри каменного шара, не так ли?
– Я не знаю, о чем ты говоришь.
– В каменный шар ты помещаешь все, что может причинить тебе боль изнутри. Ты даже себя заточил внутри него, хотя там, должно быть, очень тесно. И Кэтрин, должно быть тоже там, огра-жденная в своей собственной камере.
Она вспомнила ночь в мотеле:
– И, конечно, твоя мать тоже. Я должна была сказать – мать Стефана. Она была матерью, ты знаешь.
– Не… моей матерью… – Деймон даже не мог связать слова в предложение.
Елена знала, что он хочет сказать. Он хотел сдержаться и успокоиться и показать этим, что все в порядке, только им двоим было известно, что за теплое оружие под плащом удерживало его. Но он не собирался этого делать.
На этот раз она бы сказала «нет».
Она обещала Стефану, что это было для него, только для него. И, она думала, она будет при-держиваться духа этого обещания, если она не придерживалась письма, навсегда.

* * *

В течение недели, Елена смогла оправиться от боли, вызванной свиданием со Стефаном. В любом случае, ни один из них не мог говорить об этом, за исключением слезных, кратких воскли-цаний, выслушиваемых ими от Елены, говорившей о их миссии, и о том, что если они выполнят ее то, наконец, смогут отправиться домой – в тоже время, если они не выполнят ее, Елене было все равно, уедет ли она домой, или останется здесь, в Темном Измерении.
Дом! Это звучало для них как «Рай», хотя Бонни и Мередит знали не понаслышке, какой ад поджидал их в Феллс Чёрч. Но, так или иначе, все что угодно было бы предпочтительнее этой земли кровавого света.
С надеждой разжигающей интерес в их кругу, они снова получили возможность почувство-вать удовольствие от платьев Леди Ульмы, сделанных для них. Дизайн был одним из занятий женщины, которое все еще приносило ей наслаждение во время постельного режима, и Леди Уль-ма с усердием рисовала эскизы в своем альбоме. Поскольку вечеринка у Блоддьювед могла быть и в помещении и снаружи, все три платья должны были быть тщательно разработаны, чтобы быть привлекательными и под искусственным освещением и под темно-красными лучами гигантского красного солнца.
Платье Мередит было глубокого синего цвета с оттенком металик, и фиолетовым в солнеч-ном свете, и оно показывало совсем другу сторону девушки, бывшей сиреной в облегающем пла-тье русалки, посетившей торжество у Фазины. Это напомнило Елене, так или иначе, наряд Египетской принцессы. Снова, левая рука и плечи Мередит были открыты, но сдержанная узкая юбка, спадающая прямыми линиями прямо к сандалиям и изысканные сапфировые бусины, украшавшие бретельки платья, придавали Мередит скромный вид. Этот образ был подчеркнут волосами Мередит, которые по идее Леди Ульма должны быть распущены, и ее лицом, которое было не накрашено, за исключением теней для глаз. На шее – ожерелье, сделанное из самых больших овальных сапфиров, образующих сложный воротник. Украшения из этих же синих камней были на ее запястьях и тонких пальцах.
Платье Бонни было маленькой гениальной задумкой: оно было сделано из серебряной мате-рии, приобретавшей пастельный оттенок цвета окружающей обстановки. Лунного цвета в поме-щении, оно светилось нежно-розовым сиянием, почти точно такого же цвета, как и волосы Бонни, когда она была на улице. С платьем одевались пояс, ожерелье, браслеты, сережки и кольца, все украшенные ограненным белыми опалами. Кудри Бонни были тщательно заколоты и убраны с лица в «беспорядочную массу», оставляя ее прозрачную кожу сиять мягким розовым светом под солнцем и бесплотно-бледной в помещении.
И снова, платье Елены было самым простым и самым поразительным. Ее платье было алым, того же цвета и под кроваво-красным солнцем, и в свете внутренней газовой лампы. Оно было с довольно глубоким вырезом, позволяя ее кремовой коже сиять золотом в солнечном свете. Платье облегало фигуру, с боку был разрез, чтобы ходить и танцевать.
Во второй половине дня вечеринки Леди Ульма начесала волосы Елены щеткой в запутанное облако, которое переливалось золотисто-каштановым на улице, и золотым в закрытом помещении.
Ее украшения тянулись от алмазных вставок у основания выреза, до бриллиантов на ее паль-цах – на запястьях, предплечьях, и алмазное колье, подходящее под подвеску Стефана. В солнеч-ном свете они будут пылать красным, как рубины, но при вспышках фейерверка будут перели-ваться другими удивительными красками.
– Зрители, – пообещала Леди Ульма, – ослепнут от их сияния.
– Но я не могу их надеть, – протестовала Елена.
– Возможно, вы не увидите нас снова, до того, как мы освободим Стефана и сбежим.
– То же я могу сказать и о нас, – тихо сказала Мередит, глядя на тайные цвета опалов: сереб-ристо-синий и алый, надетые на девочках. – На всех нас надеты самые лучшие драгоценности, которые мы когда-либо носили, но вы можете потерять все это!
– Это все для вас, – Люсьен был еле слышен. – Все больше причин, чтобы каждая из вас имела украшения, которые вы сможете отдать за перевозку, безопасность, продукты, да, что угод-но. Это разработано специально: застежку из камня можно использовать в качестве оплаты, а дра-гоценные камни могут заинтересовать какого-нибудь коллекционера.
– В дополнение ко всему, все они высокого качества, – добавила леди Ульма. – Это самые безупречные комплекты, которые мы могли изготовить за такой короткий срок.
В это время все три девушки не выдержали и бросились, леди Ульме на огромную кровать, Люсьен стоял рядом и плакал.
– Вы знаете, что вы будто ангелы? – всхлипывала Елена. – Просто сказочные крестные или ангелы! Я не знаю, как смогу попрощаться с вами!
– Словно ангел, – повторила леди Ульма, вытирая слезы со щеки Елены. Потом она схва-тила Елену и сказала:
– Смотри! – показывая на себя лежащую в удобной постели и на молодых и романтичных женщин, готовых исполнить все ее желания.
Потом она кивнула на окно, из которого было видно небольшую речку с мельницей, не-сколько деревьев со сверкающими на них созревшими фруктами, затем, махнув рукой, указала на огороды, сады, поля и леса в имении. Тогда она взяла руку Елены и положила ее на свой округ-лившийся живот.
– Ты видишь? – спросила она почти шепотом. – Ты видишь все это, и ты помнишь, какой ты меня нашла? И кто из нас ангел?
При словах: «Какой ты меня нашла» руки Елены взлетели к лицу, как будто она была не в силах вынести то, что память подсказала ей в этот момент. Потом она снова стала обнимать и це-ловать леди Ульму, и начался новый раунд уничтожения макияжа.
– Хозяин Деймон был настолько мил, что даже выкупил Люсьена, – продолжила леди Уль-ма, – и ты не представляешь себе, но… – тут она посмотрела на тихого бородатого ювелира глаза-ми, полными слез: – я чувствую к нему, то же, что и ты к Стефану.
Она покраснела и закрыла лицо руками.
– Он освободит Люсьена сегодня, – сказала Елена, опустившись на колени и уткнувшись го-ловой в подушку леди Ульмы. – И подарит вам имение. Он был у юриста и все неделю он должны договаривался о документах со Стражами. Но теперь они готовы и даже если отвратительный генерал вернется, он не причинит вам вреда. Вы всегда будете иметь дом.
Море слез. Море поцелуев.
Сейдж, который, невинно насвистывая, шел по коридору с прогулки со своей собакой, заглянул в комнату.
– Мы и по тебе будем скучать, – плакала Елена.
– О, благодарю вас!
В тот же день, Деймон исполнил все обещания Елены, кроме предоставления больших бону-сов каждому члену персонала.
В воздухе парили металлические конфетти, лепестки, музыка, и крики прощания как к Дей-мону, так и к Елене, Бонни, и Мередит, которые уезжали к Блоддьювед – и скорей всего – навсе-гда.

* * *

– Как ты думаешь, почему Деймон не освободил нас? – спросила Бонни у Мередит по пути к дому Блоддьювед. – Я могу понять, что мы должны были быть рабами, чтобы попасть в этот мир. Но ведь мы уже здесь, так почему не сделать нас достойными девушками?
– Бонни, мы и так «достойные девушки», – напомнила ей Мередит. – И я думаю, что дело в том, что мы никогда по-настоящему и не были рабами.
– Ну, ты же знаешь, Мередит, я имела в виду, почему он не освободит нас, чтобы все знали, что мы достойные девушки.
– Потому что нельзя освободить того, кто уже свободен.
– Он мог бы устроить какую-нибудь церемонию, – настаивала Бонни. – Или тут так сложно освободить раба?
– Не знаю, – ответила Мередит, сдаваясь, наконец, под градом непрестанных вопросов. – Но скажу тебе, что я думаю, что он этого не делает. Я думаю, он не освободил нас, потому что так он несет за нас ответственность. Не в том смысле, что раба нельзя наказать, мы видели, что произош-ло с Еленой, – Мередит замолчала на секунду, и обе содрогнулись при воспоминании. – Но, в ко-нечном счете, именно хозяин раба может лишиться из-за него своей жизни. Помнишь, они хотели убить Деймона за то, что сделала Елена?
– И он делает это для нас? Чтобы защитить нас?
– Я не знаю. Я… Вероятно, это так, – сказала Мередит медленно.
– Значит, мы, кажется, раньше ошибались на его счет? – Бонни великодушно употребила «мы» вместо «ты».
Мередит из всех друзей Елены менее всего поддавалась очарованию Деймона.
– Я… Вероятно, это так, – сказала Мередит снова. – Но, кажется, все забывают, что недавно Деймон помог близнецам китцунам упрятать сюда Стефана. А Стефан, определенно, не сделал ничего такого, чтобы это заслужить.
– О, ну, конечно, в этом ты права, – в голосе Бонни звучало облегчение, что она не слишком ошибалась, и в то же время странная задумчивость.
– Все, что Стефану было нужно от Деймона – это мир и покой, – продолжала Мередит уже увереннее, словно почувствовала под ногами твердую почву.
– И Елена, – машинально добавила Бонни.
– Да, да, и Елена. Но все, что было нужно Елене – это Стефан. Я имею в виду, все что нуж-но… – Мередит осеклась. В настоящем времени эта фраза уже не звучала правильно. Она попыта-лась еще раз: – Все, что теперь нужно Елене…
Бонни только молча смотрела на подругу.
– Короче, что бы ей ни было нужно, – заключила Мередит несколько неуверенно, – она хо-чет, чтобы Стефан был частью этого. И она не хочет, чтобы кто-нибудь из нас оставался в этом… этой чертовой дыре.

* * *

В других носилках, рядом с ними, было очень тихо. Бонни и Мередит уже так привыкли пу-тешествовать в закрытом паланкине, что не осознавали, что за ними, не отставая, движутся но-сильщики с таким же экипажем на плечах, и голоса девушек были отчетливо слышны в жарком послеполуденном воздухе. Во вторых носилках оба, Деймон и Елена, внимательно вглядывались в развевающиеся шелковые занавеси.
Елена, чувствуя почти безумную потребность хоть что-нибудь сделать, поспешно размотала шнур, и занавески упали на место. Это была ошибка. Елена с Деймоном оказались заключенными в сюрреалистическом, наполненном красным свечением пространстве, где имели значение только эти недавно сказанные слова.
Елена почувствовала, как у нее учащается дыхание. Ее аура вырывалась из-под контроля. Все вокруг расплывалось.
– Они не верят, что единственное, что мне нужно – это Стефан.
– Держись, – сказал Деймон, – это последняя ночь. К завтрашнему дню…
Елена подняла руку, чтобы он замолчал.
– К завтрашнему дню мы найдем ключ, освободим Стефана и все уберемся отсюда, – все равно продолжил Деймон.
«Не сглазить бы», – подумала Елена. И взмолилась, чтобы все обошлось.
Так они и ехали в тишине ко дворцу Блоддьювед. Поразительно долго Елена не замечала, что Деймона бьет дрожь. И только его быстрый прерывистый вздох заставил ее встрепенуться.
– Деймон! Господи, святые небеса! – Елена не могла найти, нет, не слова – нужные слова. – Деймон, посмотри на меня! Почему?
«Почему»? – ответил Деймон единственным способом, при котором был уверен, что его голос не будет дрожать, не надтреснет и не сломается. – «Потому что, думала ли ты, что происходит со Стефаном, в это самое время, когда ты в шикарном платье идешь на вечеринку? С тобой все носятся, ободряют и поддерживают, ты будешь пить лучшее вино и танцевать, в то время как он… как он…» – эта мысль так и осталась незавершенной.
«Именно это мне надо было услышать, перед тем, как показаться на людях», – подумала Елена. Их уже несли по длинной подъездной дороге к дому Блоддьювед. Она попыталась собрать-ся с силами перед тем, как занавеси откроются и они окажутся там, где сегодня им предстояло найти второй ключ.

0

32

Глава 31

«Я не думаю об этом», – ответила Елена тем же способом, что и Деймон, – «и по той же при-чине. Потому что, если я буду об этом думать – я сойду с ума, а если я сойду с ума – какой прок от меня будет Стефану. Я не смогу помочь ему. Поэтому я заперла эти мысли за железными стенами и удержу их там любой ценой».
«И у тебя получается»? – спросил Деймон слегка неверным голосом.
«Я могу, потому что должна. Помнишь, вначале, когда мы спорили по поводу связанных рук? У Бонни и Мередит были сомненья, но они знали, что я позволю надеть на себя наручники и буду за тобой ползти, если потребуется».
Елена обернулась к Деймону в багровой темноте, и добавил:
«Ведь и ты раз за разом жертвовал собой», – она обвила его руками, дотронулась до зажившей спины, чтобы было совершенно ясно, что она имеет в виду.
– Это было ради тебя, – резко сказал Деймон.
– На самом деле нет, – ответила Елена. – Подумай об этом. Если бы ты не согласился на На-казание, мы могли бы сбежать из города, но тогда уже не смогли бы помочь Стефану. Если разобраться, то все, что ты делал – ты делал ради Стефана.
– Если разобраться, то в первую очередь именно из-за меня Стефана посадили сюда, – устало сказал Деймон. – Оказывается, даже сейчас мы не называем вещи своими именами.
– Сколько можно, Деймон, – проговорила Елена, чувствуя смертельную усталость, – ты был одержим, когда позволил Шиничи уговорить тебя на это. Может быть, нужно, чтобы кто-нибудь снова овладел твоим разумом – слегка, – просто чтобы ты вспомнил, как это…
Каждая клетка Деймона дрогнула от этой идеи.
Но вслух он только проговорил:
– Ты знаешь, что есть кое-что, что каждый из нас упустил: обо всем известной истории о двух братьях, которые одновременно убили друг друга и стали вампирами, из-за того, что встре-чались с одной и той же девушкой.
– Что? – сказала резко Елене, пораженная своей усталостью, – Деймон, что ты имеешь в ви-ду?
– То, что я сказал. Тут-то вы все кое-что упустили. Ха. Может быть, Стефан даже не понима-ет. Я эту историю вам рассказывал еще и еще раз, но никто не ловит ее смысл, – Деймон отвер-нулся.
Елена придвинулась к нему ближе, слегка, так, что он мог почувствовать запах ее духов, это было эфирное масло роз этим вечером.
– Деймон расскажи мне. Расскажи мне, пожалуйста! – Деймон поворачивался к ней, как раз в тот момент, когда носильщики остановились.
У Елены была только секунда на то чтобы вытереть лицо, и занавески распахнулись.
Мередит рассказала им все мифы о Блоддьювед, который она нашла во всемирной паутины. О том, как боги сделали ее из цветов и оживили. О том, как она убила своего мужа, и в наказание за это, обречена проводить каждую ночь в облике совы, от полуночи до рассвета. Но, видимо о чем-то мифы не рассказали. Не было ни слова о том, что она вынуждена была жить здесь, изгнан-ная из Небесного Двора в вечные багровые сумерки Темного измерения. Так что вполне логично, что все ее приемы начинались в шесть вечера. Мысли Елены перескакивали с предмета на пред-мет. Она приняла предложенный слугой бокал «Черной Магии» и огляделась. Все женщины и почти все мужчины на празднике были облачены в эти хитрые наряды, цвет которых менялся на солнце. Елена почувствовала себя одетой очень скромно – ведь буквально все вокруг было окра-шено в розовые, алые или винные оттенки.
Потягивая «Магию» из бокала, она с удивлением обнаружила, что неосознанно ведет себя так, как принято на вечеринках – в знак приветствия целует в щечку и обнимает людей, с которы-ми впервые встретилась на прошлой неделе, словно они знакомы годами. Между тем они с Дей-моном потихоньку пробирались к особняку, двигаясь в людском потоке иногда по, иногда против течения.
Они преодолели пролет белой (розовой на солнце) мраморной лестницы, окруженной по бо-кам бордюром из великолепных голубых (фиолетовых) дельфиниумов и розовых (алых) диких роз, и Елена остановилась. По двум причинам: во-первых, она хотела взять новый бокал «Черной Магии». От первого ее щеки слегка раскраснелись, хотя тут все вокруг словно сияло румянцем. Елена надеялась, что второй бокал поможет ей забыть то, о чем Деймон говорил в паланкине, обо всем, кроме ключа, – и поможет вспомнить, что волновало ее вначале, до того, как услышала раз-говор Бонни и Мередит.
– Я думаю, нам лучше кого-нибудь спросить, – сказала Елена Деймону, который вдруг тихо возник рядом с ней.
– Спросить о чем?
Елена слегка склонилась к слуге, у которого только что брала бокал вина:
– Позвольте спросить, где находится главная бальная зала Леди Блоддьювед?
Слуга выглядел слегка ошарашенным. Потом мотнул головой вокруг:
– Эта площадка, под навесом, и называется Главным Бальным Залом, – ответил он и покло-нился, нагнувшись над подносом.
Елена уставилась на него. Потом посмотрела вокруг. Под гигантским пологом, который ка-зался Елене почти капитальной крышей, и был весь увешан прелестными фонариками в абажур-чиках, красиво подсвеченных солнцем, раскинулась ровная зеленая лужайка – на сотни ярдов во-круг. Она была больше, чем футбольное поле.

* * *

– Не подскажете, – обратилась Бонни к женщине, которая явно была завсегдатаем вечеринок Блоддьювед и которая хорошо ориентировалась в доме, – какой из этих залов – главный бальный?
– О, дорогуша, это зависит от того, что вы имеете в виду, – с готовностью ответила гостья. – На улице находится Большой Бальный зал, вы наверняка его видели, когда поднимались. Огром-ный такой шатер? А в доме есть Белый Бальный зал. Шторы в нем всегда задернуты и в канделяб-рах горят свечи. Его еще называют Комнатой Вальсов, потому что в нем играют только вальсы.
Но Бонни застыла в ужасе еще несколько фраз назад.
– Так это снаружи – бальный зал? – спросила она дрожащим голосом, надеясь, что ослыша-лась.
– Да, дорогуша, его видно через стену.
Женщина говорила правду. Через стену действительно было видно, потому что все стены были стеклянными. И Бонни видела, словно в фокусе с зеркалами, анфиладу ярко освещенных комнат со множеством людей. Только одна комната на первом этаже, казалось, была сделана из чего-то твердого. Наверное, это и есть Белый бальный зал. Но через противоположную стену, там, куда указывала гостья… о, да. Была крыша шатра. Бонни припомнила, что они проходили мимо. И еще она вспомнила…
– Они танцуют на траве? На этом… огромном газоне?
– Конечно. Он особым образом подстрижен и гладко укатан. Вы не зацепитесь ни за буго-рок, ни за сорняк. С вами все хорошо? Как-то вы побледнели. Ну, – гостья засмеялась, – насколько возможно побледнеть при таком освещении.
– Я в порядке, – механически проговорила Бонни, – в полном порядке.

* * *

Позже обе пары исследователей встретились и поделились друг с другом ужасными ново-стями. Деймон с Еленой обнаружили, что земля в открытом бальном зале тверда как камень, и ес-ли в нее что-то зарыли до того, как по ней прошлись тяжелыми катками, считай, оно покоится те-перь под слоем цемента. Копать можно разве что по периметру.
– Нам нужно было привести с собой предсказателя, – сказал Деймон. – Знаете, лозоходца, кого-нибудь, кто может с помощью рогатины или маятника или предмета одежды пропавшего человека сузить зону поиска.
– Ты прав, – в голове Мередит отчетливо звучало «в первый раз». – Так почему же мы не привели с собой никакого предсказателя?
– Потому что я ни одного не знаю, – свирепо улыбнулся Деймон очаровательной улыбкой рыбы-барракуды.
Бонни и Мередит, в свою очередь, установили, что во внутреннем бальном зале пол камен-ный – из великолепного белого мрамора. И вся комната украшена цветами. Но в какое бы украшение Бонни ни запустила свою маленькую ручку, это всегда оказывался просто букет в вазе с водой. Никакого грунта, ничего, к чему можно было бы применить слово «зарыто».
– И с какой стати Шиничи и Мисао положили бы ключ в воду, зная, что ее выльют через не-сколько дней, – хмурясь, сказала Бонни.
А Мередит добавила:
– В мраморном полу не бывает расшатавшихся половиц, так что вряд ли там можно что-то «схоронить». Кроме того, я проверила, Белый Бальный Зал расположен здесь долгие годы, значит так же исключено, что они закопали ключ под фундаментом.
Елена отпила из уже третьего по счету бокала «Черной Магии» и сказала:
– Хорошо. Давайте посмотрим на это так: одной комнатой в списке меньше. У нас ведь уже есть одна половинка ключа, и вспомните, как это было просто…
– Может быть, просто было только для того, чтобы подразнить нас, – Деймон поднял одну бровь. – Чтобы вселить в нас надежду, а потом растоптать ее – здесь.
– Этого не может быть, – отчаянно возразила Елена, сверля его взглядом. – Мы зашли так далеко, дальше, чем Мисао когда-либо могла себе представить. Мы сможем его найти. Мы найдем его.
– Хорошо, – внезапно посерьезнел Деймон. – Если нам придется изображать слуг и, воору-жившись тяпками, мотыжить землю – мы это сделаем. Но давайте сначала осмотрим весь дом из-нутри. Кажется, в прошлый раз это хорошо сработало.
– Хорошо, – сказала Мередит, в кои-то веке посмотрев на него без порицания. – Бонни я возьмем верхние этажи, а вы можете взять нижний, возможно вы найдете что-нибудь в этом Белом Вальсовом Зале.
– Хорошо.
Они принялись за работу. Елена надеялась, что она сможет успокоиться. Несмотря на эти три бокала «Черной Магии», циркулирующие внутри нее, или, возможно, благодаря им она стала видеть вещи в новом свете. Но она должна сконцентрировать свои мысли на поиске – и только на поиске. Она сделает все, абсолютно все, твердила она себе, чтобы достать ключ. Все ради Стефа-на. В Белом Бальном Зале пахло цветами, и украшен он был гирляндами с большими, пышными цветами посреди богатой растительности. Область вокруг фонтана была огорожена и представляла собой укромный уголок, где могли сидеть влюбленные парочки. И хотя здесь не было видно оркестра, музыка хлынула в Бальный Зал, требуя ответа от чувствительного тела Елены.
– Я не полагаю, что ты знаешь, как вальсировать, – вдруг сказал Деймон, и Елена осознала, что она покачивалась в такт музыке, закрыв глаза.
– Конечно, я знаю, ответила Елена, слегка задетая. – Мы все посещали занятия мисс Хоуп-велл. Это было что-то вроде школы обаяния в Феллс Чёрч, – добавила она, и рассмеялась над со-бой, услышав, как забавно это звучало. – Но мисс Хоупвелл действительно любила танцевать, и она обучила нас каждому танцу и движению, которые считала изящным. Мне тогда было пример-но одиннадцать лет.
– Я полагаю, что было бы нелепо с моей стороны просить, тебя потанцевать со мной, – ска-зал Деймон.
Елена взглянула на него своими, как она знала, большими и озадаченными глазами. Несмот-ря на узкое алое платье, она не чувствовала себя неотразимой сиреной сегодня ночью. Она была слишком взвинчена, чтобы почувствовать волшебство, вотканное в ткань, волшебство, которое она теперь поняла, говорило ей, что она была танцующим пламенем, настоящим огнем. Она пред-положила, что Мередит должна чувствовать себя подобно тихому потоку, текущему стремительно и неуклонно к месту ее назначения, искрящемуся и сверкающему на протяжении всего пути. И Бонни – Бонни, конечно была духом воздуха, танцующей так легко, словно перышко, что опало-вое платье, едва подчинялось законам гравитации. Но внезапно Елена вспомнила определенно восхищенные взгляды, обращенные на нее. И теперь вдруг Деймон был уязвлен? Все же он не предполагал, что она будет танцевать с ним?
– Конечно, я с удовольствием потанцую, – сказала она, понимая, с легким испугом, что раньше не замечала – Деймон был в безупречном белом галстуке.
Конечно, это было одной ночью, когда это могло бы помешать им, но он делал его похожим на принца крови. Ее губы немного изогнулись при мысли об этом титуле. Принц крови… о, да.
– Ты уверен, что знаешь, как вальсировать? – спросила она его.
– Хороший вопрос. Я разучил его в 1885, потому что тогда он считался вызывающим и не-достойным. Но это зависит от того, имеешь ли ты ввиду крестьянский вальс, Венский вальс или Застенчивый Вальс, или…
– О, прекрати, или мы пропустим следующий танец.
Елена схватила его за руку, чувствуя, крошечные искры, как если бы она погладила кошку против шерсти, и потянула его в танцующую толпу. Следующий вальс начался. Музыка затопила залу и почти сбила Елену с ног, заставляя маленькие волоски на ее затылки встать дыбом. Все ее тело горело, словно она выпила какой-то небесный эликсир. Это был ее любимый вальс с детства: тот, на котором она была воспитана. «Спящая Красавица», вальс Чайковского.
Но часть ее сознание, его ребяческая часть, ничем не могла помочь, кроме соединения слад-ких мечт, которые пришли после грома и электрификации, со словами из песни диснеевского мультика: «я знаю тебя; мы танцевали однажды во сне…»
Как всегда, они принесли слезы на ее глаза; они заставили ее сердце петь, а ее ноги хотели взлететь, а не танцевать. Ее платье было с глубоким вырезом на спине. Теплая рука Деймона ле-жала на ее голой спине.
– Я понял, – прошептал ей кто-то, – почему они называли этот танец вызывающим и недос-тойным.
И теперь, конечно, Елена чувствовала себя подобно пламени.
«Как мы и думали».
Она не могла вспомнить, была ли это старая цитата Деймона или что-то новое, которую он только что прошептал в ее голове. Как два пламени, которые объединяются и сливаются в одно.
– Ты хороша, – сказал ей Деймон, и сейчас она поняла – тогда говорил он, как и в на-стоящий момент.
– Тебе не нужно опекать меня.
– Я уже слишком счастлив! – Елена рассмеялась в ответ.
Деймон был экспертом, и не только в точности шагов. Он танцевал вальс, как если бы он до сих пор был вызывающим и недостойным. У него было прочное преимущество, которое конечно не могла сломать человеческая сила Елены. Он мог точно предугадывать исходящие от нее сигна-лы, чего она хотела, и что он мог ей дать, как если бы они танцевали на льду и могли взлететь и подпрыгнуть в любой момент. Живот Елены медленно исчезал, увлекая остальные органы за со-бой. И ни разу не пришла в голову мысль, что могут подумать ее друзья, соперники и враги о ней, исчезающей посередине музыкального класса. Она была свободна от мелочной злости, мелочного стыда от ссор. Она была свободна от предрассудков. Ей мечтала вернуться, чтобы показать всем, что эта мысль не была для нее первостепенной. Вальс кончился слишком быстро, и Елена хотела нажать на кнопку «перемотка» и сделать это с самого начала еще раз.
Был момент, именно тогда, когда музыка смолкла, когда она и Деймон посмотрели друг на друга, с одинаковым восторгом и тоской, а потом Деймон склонился к ее руке.
– Вальс это нечто большее, чем простое движение ногам, – сказал он, не глядя на нее. – Это колеблющееся изящество, вложенное в движения, прыгающее пламя радости и единение– с музы-кой, с партнером. Это не вопрос мастерства. Большое спасибо за предоставленное мне удовольст-вие.
Елена засмеялась, потому что ей хотелось плакать. Ей не хотелось прекращать танцевать. Ей хотелось танцевать танго с Деймоном – настоящее танго, после которого вы обязаны были поже-ниться. Но у них была другая миссия… неотложная миссия, которая должны быть выполнена. И, когда она повернулась, то была окружена целой толпой других мужчин. Людей, демонов, вампи-ров, звероподобных существ. Все они хотели танцевать. Облаченная в смокинг спина Деймона удалялась от нее.
«Деймон!»
Он остановился, но не обернулся.
«Да?»
«Помоги мне! Нам нужно найти вторую половину ключа!»
Это, казалось, дало ему момент оценить ситуацию, но потом он все понял. Он подошел к ней и, взяв ее за руку, и сказал ясным, звонким голосом:
– Эта девушка мой… личный помощник. Я не желаю, чтобы она танцевала с кем-то кроме меня.
В ответ раздался беспокойный ропот. Рабы, которых брали на балы такого сорта, обычно не принадлежали к тому типу, которому запрещалось общаться с незнакомцами. Но в это время воз-никла какая-то суматоха в другом конце зала, противоположенном тому, где находились Деймон и Елена.
– Что там такое? – спросила Елена, и танец и ключ были забыты.
– Скорее, я бы спросил, кто там, – ответил Деймон. – И я ответил бы: наша хозяйка, Леди Блоддьювед собственной персоной.
Елена толпилась позади других людей, чтобы хоть как-то увидеть это самое экстраординар-ное существо. Но когда она увидела, что в дверном проеме зала стояла девочка, она задохнулась. Она была сделана из цветов… вспомнила Елена. На что была бы похожа девушка сделанная из цветов? У нее была бы кожа как самый слабый розовый румянец цветущей яблони, подумала Еле-на, смотря не стесняясь. Ее щеки были бы немного более глубокого розового, как роза цвета зари. Ее глаза, огромные на маленьком, прекрасном лице, были бы цвета живокости (цветок голубого или пурпурного цвета), с тяжелыми пушистыми черными ресницами, от которых глаза казались полузакрытыми, как будто она всегда находилась в полудрему.
И у нее были бы светлые волосы, столь же бледные как первоцветы, спадающие почти до пола, заплетенные в косички, которые в свою очередь были уложены в одну толстую косу, дохо-дящую почти до ее тонких лодыжек. Ее губы были бы столь же красными как маки, полуоткры-тыми и манящими. И она испускала бы аромат, который походил бы на букет из всех первых ве-сенних цветов. Она шла бы, словно колеблясь на ветру. Елена могла только не забыть стоять, пристально глядя вслед этому видению, как и множество других гостей вокруг нее.
– Но что было на ней одето? – услышала Елена собственный вопрос.
Она не могла вспомнить ни ошеломляющего платья, ни проблеск блестящей кожи яблонево-го цвета, просвечивающей через многочисленные косички.
– Какое-то платье.
– Из чего же оно было сделано?
– Из цветов, – усмехаясь, сказал Деймон. – Она одета в платье из всех цветов, какие я когда-либо видел. Я не понимаю, как они остались на месте – возможно, они были шелковыми и сшитыми вместе.
Он был единственным, кто не казался ослепленным этим видением.
– Мне бы хотелось, чтобы она сказала нам хотя бы пару слов, – сказала Елена.
Ей хотелось услышать нежный волшебный голос девушки.
– Я сомневаюсь в этом, ответил ей человек из толпы. – Она не говорит много – по крайней мере, до полуночи. Скажите! Это вы! Как вы себя чувствуете?
– Очень хорошо, благодарю вас, – Елена ответила вежливо, а затем быстро отступила.
Она признала говорившего как одного из молодых людей, которые дали свои визитки Дей-мону в конце церемонии Крестного Отца, в ночь ее Наказания. Теперь она просто хотела уйти незаметно. Но было слишком много людей, и было ясно, что они не собирались позволить ей и Деймону уйти.
– Это та самая девушка, о которой я тебе говорил. Она вошла в транс и было безразлично как ее хлестали; она не чувствовала ничего… кровь стекала по ней как вода, а она даже не вздрогнула…
– Они профессиональные артисты. Они идут по пути…
Елена уже собиралась сказать прохладно, что Блоддьювед строго запретила подобное вар-варство на ее вечеринке, когда услышала, что один из молодых вампиров, сказал:
– Разве вы не знаете, я был тем, кто уговорил Леди Блоддьювед пригласить вас на эту вече-ринку. Я рассказал ей о вашем представлении, и она очень захотела увидеться с вами.
«Заслужил прощение», – подумала Елена. По крайней мере, быть милой с этими молодыми людьми стоит. Они могут быть полезны как-нибудь позже.
– Боюсь, я не смогу сделать это сегодня вечером, – сказала она тихо, так что они примолк-ли. – Я, конечно, лично извинюсь перед Леди Блоддьювед. Но это просто не возможно.
– Это возможно, – голос Деймона, прямо позади нее, изумил ее. – Это вполне возможно, – только если кто-нибудь найдет мой амулет.
«Деймон! Что ты говоришь?»
«Тише! Я делаю то, что нужно».
– К несчастью, около трех с половиной недель назад я потерял очень важный амулет. Он вы-глядит как этот, – он вынул половинку лисьего ключа и дал им хорошенько взглянуть на него.
– Это и есть то, чем ты воспользовался, чтобы исполнить тот трюк? – спросил кто-то, но Деймон был слишком ловкий в этих вещах. – Нет, много людей видело, что я сделал это только около недели назад без него. Это – личный амулет, но без пропавшей половинки я просто не испытываю желания делать волшебство.
– Он выглядит как маленькая лиса. Ты не китцун? – спросил кто-то – слишком умный, чтобы испортить их маленький план, подумала Елена.
– Для тебя он, может, выглядит и так. Но на самом деле это стрела. Стрела с двумя зелеными камнями на наконечнике. Это – мужской шарм.
Женский голос где-то в толпе сказал:
– Мне думается, что вам не нужно больше мужского шарма, чем в вас есть прямо сейчас, – и раздался смех.

0

33

Глава 32

– Тем не менее, – в глазах Деймона появился стальной блеск, – без амулета моя помощница и я не дадим представления.
– Но, будь он у вас, вы это сделаете? Я понимаю, что вы говорите, что потеряли свой амулет здесь?
– Собственно говоря, да. Как раз примерно в то время, когда происходила подготовка к Ба-лу, – Деймон осветил молодого вампира красивой, запоминающейся улыбкой, а затем внезапно погасил ее. – Я понятия не имел, что у меня будет ваша помощь, и я пытался найти способ получить приглашение. Поэтому я решил осмотреть расположение этого места.
– Не говорите, что это было до того, как траву укатали, – сказал кто-то с опаской.
– К сожалению, да. И я получил сверхъестественное послание, в котором говорилось, что клю… амулет закопан где-то здесь.
Раздался хор стонов из толпы. Потом раздались отдельные голоса, указывающие на трудности: твердость закатанной травы, большое количество бальных залов с их цветочной аранжировкой на земле, сад и цветники («Которые мы даже еще не видели», – подумала Елена).
– Я осознаю возможную невыполнимость поисков амулета, – сказал Деймон, взяв половинку лисьего ключа в руку и заставив ее исчезнуть из виду, аккуратно передав ее в находящуюся рядом руку Елены, которая была готова принять ее.
Сейчас у нее было специальное место для ее хранения – Леди Ульма предусмотрела это.
Деймон говорил:
– Вот почему я просто сказал «нет» в самом начале. Но вы надавили на мне, и сейчас я дал вам исчерпывающий ответ.
Раздался ропот, но потом люди начали прогуливаться по одному, по двое и по трое, обсуждая места, с которых лучше начать поиск.
– Деймон, они собираются разрушить сад Блоддьювед, – молча запротестовала Елена.
– Хорошо. Мы предложим как компенсацию все ювелирные изделия, что три девушки име-ют на себе, так же как все золото, что есть на мне. Но что четыре человека не могут сделать, воз-можно, тысяча людей сможет.
Елена согласилась.
– Я все еще бы хотела, чтобы у нас был шанс поговорить с госпожой Блоддьювед. Не только для того, чтобы услышать ее голос, но и задать ей несколько вопросов. Я имею в виду, какая при-чина могла заставить прекрасный цветок подобно ей защищать Шиничи и Мисао?
Телепатический ответ Деймона был краток:
«Хорошо, давай тогда посмотрим в комнатах наверху. В любом случае, именно туда она и направлялась».
Они нашли кристальную лестницу, местонахождение которой было весьма трудным определить, так как все стены были прозрачны, и по ней было страшно подняться. Как-то они уже ис-кали такую. На втором этаже. В итоге Елена нашла лестницу, споткнувшись о первую ступеньку.
– Ой, – произнесла она, переводя взгляд со ступеньки, которую теперь было видно благо-даря красной полоске, тянувшейся по переднему краю, на свою голень, на которой была такая же полоска.
– Может быть она и невидима, но мы то нет.
– Она не совсем невидима.
Она знала, что Деймон смотрел сквозь Силу. Она делала тоже самое, но последнее время га-дала, у кого из них больше ее крови – у нее или у него?
– Не напрягайся, я вижу ступеньки, – сказал он. – Просто закрой глаза.
– Мои глаза… – прежде чем она смогла спросить, почему и закричать, он подхватил ее на руки, его тело было теплым и крепким – самым крепким из всего, что было вокруг нее.
Он направился вверх по лестнице, держа ее так, что кровавые капли, которые падали ото-всюду, не попадали на ее платье. Для того, кто боялся высоты, это был дикий и ужасающий ат-тракцион: даже несмотря на то, что она знала, что Деймон находится в наилучшем состоянии и не выронит ее, даже несмотря на то, что она была уверена, что он знает, куда идет. И все же, если она была бы одна по своей воле, она не смогла бы подняться дальше первой ступеньки. Поэтому, она не смела даже пошевелиться, чтоб Деймон, ни дай Бог, не потерял равновесие. Единственное, что ей оставалось – шмыгать носом и попытаться все это вынести. Позже, спустя вечность, когда они дошли до конца лестницы, она стала гадать, понесет ли ее кто-нибудь обратно или она останется тут до конца жизни. Они предстали перед Блоддьювед, самым очаровательным нечеловеческим существом, которое Елена когда-либо видела в жизни – очаровательным… но странным. Не было ли изящного бледно-желтого узора сзади и по бокам ее волос? Не было ли ее лицо формы лепестка яблоневого цвета с еле заметным румянцем?
– Вы находитесь в моей личной библиотеке, – сказала она.
И как если бы разбилось зеркало, Елена освободилась от очарования Блоддьювед. Боги со-творили ее из цветов… но цветы не разговаривают. Голос Блоддьювед был тусклым и монотон-ным. И это совершенно испортило ее вид девушки, созданной из цветов.
– Просим прощения, – сказал абсолютно не запыхавшийся Деймон. – Мы хотели бы задать тебе несколько вопросов.
– Если вы думаете, что я помогу вам, вы ошибаетесь, – сказала цветочная девушка таким же тусклым голосом. – Я ненавижу людей.
– Но я – вампир, как вы уже наверно поняли, – Деймон начал говорить, вкладывая в слова все свое обаяние, когда Блоддьювед прервала его.
– Родившийся человеком, останется им всегда.
– ПРОШУ ПРОЩЕНИЯ?
«Если Деймон выйдет из себя, это будет лучше всего», подумала Елена, стараясь держаться за его спиной. Его презрение к людям выглядело таким искренним, что Блоддьювед немного смягчилась.
– Вы пришли что-то спросить?
– Только если вы недавно видели двух китцунов: они брат и сестра и зовут себя Шиничи и Мисао.
– Да.
– Или они могли… извините, «ДА»?
– Эти воры пришли в мой дом ночью. Я был на вечеринке. Я прилетела обратно домой с приема и почти поймала их. Не смотря на то, что поймать китцуна тяжело.
– Где… – Деймон сглотнул. – Где они?
– Убежали по парадной лестнице.
– Вы помните дату, когда они были здесь?
– Это была ночь, в которую готовили земли к этому приему. Мы раскатывали траву. И устанавливали навес.
Странное занятие для ночи, подумала Елена, но потом она вспомнила… опять. Тут в любое время суток светло. Но ее сердце сильно стучало. Шиничи и Мисао могли прийти сюда только по одной причине: бросить здесь половину двойного ключа.
«И может быть бросить его в Большом Бальном Зале», – подумала Елена.
Она без интереса наблюдала, как все за пределами библиотеки вращалось почти как гигант-ский планетарий так, что Блоддьювед могла бы взять глобус и поместить его в устройство, которое сделало бы так, чтоб музыка играла в разных комнатах.
– Извините, – сказал Деймон.
– Это моя личная библиотека, сказала холодно Блоддьювед…
– Вы имеете в виду, что мы должны уйти?
– Я имею ввиду, что теперь я собираюсь вас убить.
– Что? – закричал Дамон, перекрывая музыку. И телепатически – Елене, – «уходи! Быстро!»
Если бы речь шла только о ее жизни, Елена с радостью умерла бы здесь, перед грозной красотой Жар-птицы, лишь бы не спускаться в одиночку по крутым невидимым ступеням. Но это была не просто ее жизнь. Это была жизнь Стефана также. Однако цветочная дева выглядела не настолько угрожающей, чтобы выброс адреналина заставил Елену попытаться спуститься.
«Деймон, уйдем вместе! Нам надо обыскать Большой Бальный зал снаружи. Только у тебя хватит сил…»
Мгновение колебания. «Деймон предпочел бы схватку здесь, чем гигантское зеленое поле внизу» – подумалось Елене.
Но Блоддьювед, несмотря на свои угрозы, вновь вращала комнату вокруг них, чтобы найти нужный шар на краю какого-то невидимого прохода.
Деймон подхватил Елену на руки и сказал:
– Закрой глаза.
Девушка не только закрыла глаза, но и прикрыла их ладонями. Если Деймон уронит ее, то не потому, что она будет кричать ему под руку «Осторожно!» Ощущения и без того были самые неприятные. Деймон прыгал по лестнице, как горный козел. Казалось, он едва касается ступеней, и Елена вдруг испугалась, а не гонятся ли за ними. Если так, то она должна знать. Только она начала убирать руки от глаз…
– Не открывай! – шепотом прорычал Деймон таким тоном, с которым мало кто захотел бы спорить.
Елена выглянула в щелочку между пальцами и встретилась взглядом с яростными глазами Деймона. Их никто не преследовал. Она сжала руки и взмолилась.
– Знаешь, если бы ты в самом деле была рабыней, то не протянула бы тут и дня, – сообщил он, последний раз взвился в воздух и приземлился, опустив ее на невидимую, но, по крайней мере, ровную поверхность.
«Я бы и не хотела», – холодно подумала Елена.
– Клянусь, я лучше умру.
– Будь осторожна, как и обещала, – Деймон неожиданно блеснул ей восхитительной улыбкой. – Ты можешь застрять в других измерениях, пытаясь исполнить свое слово.
Елена даже не пыталась спорить с ним. Они неслись прочь, на свободу, по стеклянному дому вниз по лестнице, на первый этаж – с несколько запутанным состоянием души, но все же, сносным – и, наконец, оказались за дверь.
На траве Большого Бального Зала они нашли Мередит и Бонни… и Сейджа. Как ни удивительно он также был в белом галстуке, хотя его пиджак с трудом натягивался на его плечи. Кроме того, Талон сидела на нем – так что проблема могла возникнуть довольно скоро, так как она рвала материал и вырисовывалась кровь. Сейдж, казалось, не осознал этого. Сайбер находился рядом со своим хозяином и смотрел на Елену слишком задумчивыми глазами, чтобы это были просто глаза животного, но без злобы.
– Слава Богу, вы вернулись! – выкрикнула Бонни, подбегая к ним. – Пришел Сейдж, и у него есть изумительная идея.
Даже Мередит была взволнована.
– Ты помнишь, как Деймон сказал, что мы должны были привести предсказателя? Так вот, у нас есть два теперь, – она повернулась к Сейджу: – расскажи им пожалуйста.
– Как правило, я не беру этих двух на торжества, – Сейдж протянул руку вниз, чтобы почесать Сайбера под горлом. – Но птичка нашептала мне, что вы можете попасть в беду.
Его рука поднялась погладить Талон и легонько взъерошила перья сокола.
– Так, dites-moi,  пожалуйста: просто, сколько раз вы двое прикасались к полу-ключу, кото-рым владеете?
– Я трогала его сегодня вечером и в самом начале, когда мы нашли его, – сказал Елена. – Но Леди Ульма трогала его, и Люсьен делал шкатулку для него, и мы все трогали его.
– Но не в коробке?
– Я держал его и рассматривал несколько раз, – сказал Деймон.
– А bien!  Запах китцунов должен быть гораздо сильнее на нем. А китцуны имеют сильно отличающийся запах.
– Так ты имеешь в виду, что Сайбер, – голос Елены выдавал полнейшую слабость, – может унюхать запах китцуна на чем-то.
– К тому же, у Талон очень хорошее зрение. Она может летать над головами и искать блеск золота в случае, если это где-то открыто в поле зрения. Теперь покажи им, то, что они будут искать.
Елена вежливо протянула полумесяц ключа Сайберу, чтобы он его обнюхал.
– Voilа!  А ты, Талон, посмотри внимательно.
Сейдж отошел назад. «Чтобы соколиха могла рассмотреть ключ с оптимального расстоя-ния», – предположила Елена.
– Communier,  – вернувшись, приказал Сейдж. Черный пес сорвался с места, опустив нос к земле, а птица взвилась вверх и начала набирать высоту широкими стремительными кругами.
– Значит, ты думаешь, что китцуны были на этой траве? – спросила Елена Сейджа, поскольку Сайбер начал носиться взад и вперед, не отрывая нос от травы – и затем внезапно повернул на середину мраморных ступеней
– Ну, разумеется, они были здесь. Видишь, как он идет? Как пантера, голова вниз, хвост прямой. Он знает свое дело. Он идет по следу.
«Тут кое-кто еще испытывает подобные чувства», – подумала Елена и оглянулась на Деймо-на. Тот стоял, сложив на груди руки, неподвижный, как туго взведенная пружина, в ожидании, что найдут пес и сокол. Тут взгляд ее случайно упал на Сейджа. У него было такое выражение лица… наверное, такое же, какое было у нее минуту назад. Сейдж посмотрел на нее, и девушка вспыхнула.
– Pardonnez-moi, Monsieur,  – извинилась Елена, быстро отводя взгляд.
– Parlez-vous français, Madame?
– Un peu,  – скромно ответила она, хотя скромность не входила в число ее основных добро-детелей. – Я не смогу поддержать серьезный разговор. Но мне нравилось бывать во Франции.
Она собиралась сказать что – то еще, когда Сайбер резко залаял, чтобы привлечь внимание и затем присел у обочины, вытянувшись в струнку.
– Они приехали или уехали в экипаже или на паланкине, – перевел Сейдж.
– Но что они делали в доме? Мне нужен след, ведущий в другую сторону, – Деймон посмот-рел на Сейджа. Взгляд его выражал что-то очень похожее на отчаяние.
– Хорошо, хорошо. Сайбер! Contremarche!
Черный пес тут же развернулся, уткнул нос в землю с таким видом, словно это доставляло ему величайшее удовольствие, и стал носиться по ступеням и газону, который и представлял со-бой Большой Бальный Зал. Люди с лопатами, кирками и даже большими ложками уже порядком перекопали его.
– Китцунов сложно поймать, – шепнула Елена Деймону в ухо.
Он кивнул, взглянув на часы:
– Надеюсь, что и нас тоже, – шепнул он в ответ.
Тут коротко взлаял Сайбер. Сердце Елены подпрыгнуло в груди.
– Что? – крикнула она. – Что там?
Деймон опередил ее, схватил за руки и потащил за собой.
– Что он нашел? – выдохнула Елена, когда они вдвоем прибежали на место.
– Не знаю. Это даже не часть Бального Зала, – ответила Мередит.
Сайбер гордо восседал перед клумбой с высокими бледно-сиреневыми (темно-фиолетовыми) гортензиями.
– Что-то они не очень хорошо выглядят, – сказала Бонни.
– А наверху над этой клумбой нет никаких бальных комнат, – Мередит наклонилась, чтобы их с Сайбером головы оказались на одном уровне, и поглядела вверх. – Там только библиотека.
– Что ж, одно не вызывает сомнений, – начал Деймон, – нам придется перекопать эту клум-бу, и я не испытываю ни малейшего желания спрашивать разрешения у миссис А-Теперь-Мне-Придется-Вас-Убить с глазками из дельфиниума.
– О, вы решили, что у нее глаза из дельфиниума? А я бы подумал, что это, скорее, колоколь-чики, – сказал кто-то из гостей позади Бонни.
– Она, правда, сказала, что должна вас убить? Но почему? – взволнованно спросил другой, стоявший недалеко от Елены.
Елена не обратила на них внимания.
«Признаем: ей это точно не понравится, но это наша единственная зацепка. Возможно, кит-цуны собирались вначале оставить ключ здесь, а потом передумали и уехали отсюда в карете», – добавила Елена мысленно, обращаясь к Деймону.
– Это значит, что можно начинать шоу! – воскликнул один из молодых вампиров – фанатов, подступая к Елене.
– Мне еще не вернули мой амулет, – решительно возразил Деймон, закрывая собой девушку, как нерушимая стена.
– Но это дело нескольких минут. Послушайте, пусть несколько ребят возьмут собаку и най-дут, откуда пришли плохие парни. Я имею в виду, откуда они пришли в этот дом, понимаете? А мы тем временем начнем представление.
– Сайбер сможет это сделать? – спросил Деймон, – найти по следу карету?
– С лисой-то внутри? Естественно. На самом деле я и сам могу пойти, – Сейдж понизил го-лос: – И прослежу, чтобы этих дьяволят поймали, если след приведет нас к ним. Покажи мне их.
– Я видел их только в таком обличье, – Деймон дотронулся двумя пальцами до виска Сей-джа. – Но, конечно, они могут принимать множество форм, возможно, бесконечное множество.
– Ну, я полагаю, не они наша первостепенная задача, а, хм, амулет.
– Да, – ответил Деймон.
– Даже если вам не удастся «ударить» по ним, хватайте половину ключа и мчитесь обратно.
– Даже так? Важнее, чем месть, – тихо удивился Сейдж, качая головой. И быстро добавил:
– Что же, пожелаю нам удачи. Есть среди вас авантюристы, готовые пойти со мной? О, че-тыре – хорошо. Пять – отлично. Madame, достаточно.
И он ушел.
Елена посмотрела на Деймона; а он, в ответ, на нее – пустыми черными глазами.
– Ты действительно думаешь, что я снова это сделаю?
– Единственное, что тебе придется сделать – просто постоять там. Я сделаю так, что ты по-теряешь минимум крови. Если ты захочешь прекратить – можно договориться об условном сигна-ле.
– Да, но теперь я все понимаю. Я этого просто не вынесу.
Его лицо вдруг стало жестким. Он закрылся от Елены.
– От тебя и не требуется ничего выносить. Кроме того, это всего лишь справедливая распла-та за Стефана, разве нет?
Стефан! В теле Елены словно произошли изменения на молекулярном уровне.
– Позволь мне разделить это с тобой, – взмолилась Елена, зная, что умоляет, и, зная, что от-ветит Деймон.
– Ты понадобишься Стефану, когда мы выберемся отсюда. Убедись, что сможешь вынести это. «Остановись. Подумай. Не дави на него», – сказал Елене голос разума. – «Он использует твои слабые места. Он знает их. Не давай ему пользоваться этим».
– Я вынесу и то, и другое, – сказала Елена, – пожалуйста, Деймон. Не воздействуй на меня, как если бы я была одной из твоих девушек на одну ночь или даже твоей Принцессой Тьмы. Гово-ри со мной, как если бы я была Сейджем.
– Сейдж? Сейдж – один из самых коварных обманщиков.
– Я знаю. Но ты разговариваешь с ним. Ты говорил и со мной, не сейчас ты не хочешь. По-слушай меня. Я не смогу пройти через это еще раз. Я буду кричать!
– Сейчас ты угрожаешь…
– Нет! Я говорю тебе, что сделаю. Если ты мне не поставишь кляп, я буду кричать. И кри-чать. Как если бы я кричала ради Стефана. Я не могу помочь ему. Я практически сломалась…
– Ты не видишь?
Вдруг он повернулся и взял ее руки.
– Мы почти дошли до конца. Ты, кто была самой сильной из нас в процессе всего этого – ты не можешь сломаться сейчас.
– Самой сильной… – Елена трясла головой. – Я думала, мы почти понимаем друг друга.
– Хорошо, – сказал Деймон, и слова его были твердыми, как осколки мрамора. – Что если будет пять?
– Пять?
– Пять ударов вместо десяти. Мы пообещаем, что остальные пять, будут после того, как най-дется амулет, а сами сбежим, как только он окажется у нас.
– Тебе придется нарушить слово…
– Если потребуется…
– Нет, – решительно возразила Елена. – Ты ничего не будешь говорить. Я им расскажу. Я – лгунья, изменница и я всегда играла с мужчинами. Посмотрим, смогу ли я, в конце концов, ис-пользовать свои таланты во благо. И нет смысла брать в ассистентки кого-то из девочек, – добави-ла она, взглянув на Деймона. У Бонни и Мередит платья, которые просто с них свалятся, если ты рассечешь их. Только у меня открыта спина.
Она сделала пируэт, демонстрируя, что платье держится на лямке высоко на шее, а глубокий V-образный вырез заканчивается достаточно низко.
– Договорились.
Деймон подозвал раба, чтобы тот снова наполнил ему бокал, и Елена подумала: «по крайней мере, мы будем самыми пьяными актерами в истории».
Она никак не могла справиться с дрожью. В прошлый раз Елена чувствовала внутренний трепет оттого, что теплая рука Деймона лежала на ее обнаженной спине во время танца. Теперь она ощущала там что-то гораздо более холодное. Возможно, просто дуновение свежего ветерка, но оно напомнило Елене, как по ее бокам текла кровь. Вдруг рядом с ней оказались Бонни и Мередит, отгораживая ее от толпы, в которой нарастало любопытство и возбуждение.
– Елена, что случилось? Говорят, что сейчас здесь будут бить плетью человеческую девушку, дикарку, – начала Мередит.
– И вы сразу догадались, что это я, – закончила Елена: – да, это правда. И я понятия не имею, как этого избежать.
– Но это то, что необходимо было делать? – яростно вопросила Бонни.
– Проявить идиотизм. Позволить шайке глупых мальчишек-вампирят вообразить, что это было нечто вроде волшебного представления, – вмешался Деймон – лицо мрачнее тучи.
– Несколько незаслуженные обвинения, – возразила Мередит, – Елена рассказала нам о том, что было в первый раз. Мне показалось, что они сами пришли к выводу, что это был спектакль.
– Надо было сразу все отрицать. Теперь у нас связаны руки, – сказал Деймон. И добавил, словно делая над собой усилие, – ладно, во всяком случае, мы, возможно, получим то, зачем при-шли.
– Именно так мы и узнали: какой-то придурок несся по лестнице и вопил про амулет с двумя зелеными камнями.
– Это единственное, что мы смогли придумать, – устало произнесла Елена. – Если в результате мы добудем вторую половину ключа, значит, оно того стоило.
– Вы не обязаны это делать, – сказала Мередит. – Вы можете просто уйти.
Бонни удивленно уставилась на нее:
– Без лисьего ключа?
Елена покачала головой:
– Мы уже все обсудили. И единогласно решили, что сделаем это.
Она огляделась вокруг:
– И где же эти парни, которые так хотели на нас поглазеть?
– Рыщут в поле, которое раньше было Бальным залом, – ответила Бонни. – Или берут лопаты, много лопат, из садовых инструментов Блоддьювед. Оу! Почему ты меня бьешь, Мередит?
– О, да разве же я бью? Я хотела сделать вот так…
Но Елена уже стремительно удалялась от них, как и Деймон, страстно желая, наконец, по-кончить с этим. Наполовину покончить.
«Надеюсь, он не забудет переодеться в кожаную куртку и черные джинсы», – думала она, – «на этом костюме кровь…»
«Не будет никакой крови».
Мысль появилась так внезапно, что Елена не поняла, откуда она. Где-то в глубине души она знала: он наказан достаточно. Как он дрожал тогда в паланкине. Как раз за разом беспокоился о благополучии других людей. С него хватит. Стефан не хотел бы, чтобы его брат вновь испытывал боль. Елена подняла глаза вверх, на одну из маленьких уродливых лун Темного Измерения, плывущих над ней. И подчинилась ей. Это решение сияло прозрачно-алым в зловещем багровом свете. Но Елена отдалась ему без остатка, душой и телом, оно брало начало из священного источника вечной крови – ее женской сущности. Тогда она поняла, что нужно делать.
– Бонни, Мередит, послушайте. Нас трое, мы – триумвират. Мы должны попытаться разделить это с Деймоном.
Предложение восторга не вызвало. С тех пор, как Елена увидела Стефана в камере, гордость ее была сломлена. Девушка опустилась перед подругами на колени на мраморных ступенях:
– Прошу вас…
– Елена! Прекрати! – задохнулась Мередит.
– Пожалуйста, встань. О, Елена… – Бонни почти плакала.
И маленькая мягкосердечная Бонни решила все.
– Я постараюсь научить Мередит, как это сделать. Но в любом случае, мы сможем разделить это на троих.
Объятия. Поцелуи. Шепот в рыжеватые локоны:
– Я знаю, что ты видишь в темноте. Ты самый храбрый человек из всех, кого я знаю.
И, оставив позади ошеломленную Бонни, Елена пошла собирать зрителей на собственную экзекуцию.

0

34

Глава 33

Елена была привязана к столбу, словно героиня какого-нибудь низко бюджетного фильма, ожидающая, что ее вот-вот освободят. Раскопки на поле все еще продолжались, но уже в более медленном темпе, поскольку вампиры, по чьей милости Елена находилась сейчас в таком положении, достали ясеневый прут, который принесли с собой, и позволили Деймону осмотреть его. Деймон двигался как в замедленной съемке. Он старался найти повод для иронического замечания и до последнего надеялся услышать грохот подъезжающего экипажа. Действовал проворно, но внутри ощущал себя таким же закостенелым, как остывающий свинец.
«Я никогда не был садистом», – подумал он, – «если не считать битв, то моей целью всегда было доставить удовольствие. Но это я должен был оказаться в той тюремной камере. Неужели Елена не понимает этого? И сейчас, это моя очередь подставить спину под удары».
Он переоделся в свои «магические одежды», заняв под эту процедуру максимально возможное количество минут, но так, чтобы со стороны не могло показаться, что Деймон намеренно тянет время.
Сейчас вокруг импровизированной сцены собралось около шестисот-восьмисот созданий, жаждущих увидеть, как прольется кровь Елены, и как ее рассеченная спина магическим образом исцелится.
«Хорошо. Я готов, насколько только можно быть готовым к этому».
Он пришел в себя, к тому, что происходило.

* * *

Елена сглотнула. «Разделить боль» сказала она, даже не представляя, как это сделать. И вот она стоит, словно жертва, привязанная к столбу, и глазеет на дом Блоддьювед, ожидая удара. Дей-мон тем временем произносил вступительную речь перед толпой, он говорил что-то невнятное и прекрасно справлялся с задачей. Елена выбрала одно из окон, чтобы упереть в него взгляд. Вдруг, до нее дошло, что Деймон замолчал. Прикосновение прута к ее спине.
Телепатический шепот:
«Ты готова?»
«Да», – немедленно откликнулась она, понимая, что совсем не готова.
В абсолютной тишине раздался свист удара. Бонни объединила свой разум с Еленой. Разум Мередит струился, как поток. Удар был всего лишь легким хлопком, хотя Елена почувствовала, как течет кровь. Она ощущала замешательство Деймона. То, что должно было быть подобно удару меча, оказалось не более чем шлепком. Болезненно, но сносно. И еще раз. Триумвират разделял боль прежде, чем разум Деймона успевал принять ее на себя. Треугольник в действии. И в третий раз. Осталось еще два. Елена начала исследовать взглядом здание. Вверх, до третьего этажа, где должно быть бесится Блоддьювед из-за всего, что произошло на ее званом вечере. Еще один и все.
До Елены донесся голос одного из гостей:
– Это библиотека. У нее больше Звездных Шаров, чем в большинстве публичных библиотек, и… – речь на секунду оборвалась, – говорят, что у нее есть самые разные виды сфер. Даже запре-щенные. Ты знаешь.
Елена не понимала, что имеет в виду говорящий, и, кроме того, с трудом представляла, что может считаться запрещенным здесь.
В своей библиотеке Блоддьювед, одинокая фигура, переместилась в ярко светящейся огром-ной сфере, чтобы найти новый Шар. Внутри дома, должно быть, играла музыка, разные мелодии в каждой комнате. Снаружи, Елена не могла слышать ничего. Последний удар. Триумвират смог справиться с этим, распределяя мучительную боль между четырьмя людьми.
«По крайней мере», – подумала Елена, – «мое платье уже было настолько красным, насколь-ко возможно».
Все закончилось, Бонни и Мередит заспорили с несколькими вампиршами, которые рвались помочь смыть кровь со спины Елены, чтобы все могли увидеть ее вновь чистой и безупречной, сияющей золотом в солнечных лучах.
«Лучше не подпускать их», – несколько сонно обратилась Елена к Деймону. «Кто-нибудь из них может облизнуть пальцы, или оказаться любителем погрызть ногти. Нельзя допустить, чтобы кто-то попробовал мою кровь и почувствовал жизненную силу в ней. Только не теперь, когда я столько перенесла, чтобы скрыть мою ауру».
Хотя повсюду раздавались аплодисменты и одобрительные возгласы, никто и не подумал развязать запястья Елены. Так что она стояла, прислонившись к столбу, и смотрела на окна биб-лиотеки.
Вдруг мир замер. Вокруг была музыка и движение. Елена оказалась неподвижной точкой во вращающейся вселенной. Но ей нужно было двигаться, причем быстро. Она с силой дернула свои путы, врезающиеся в кожу.
– Мередит! Развяжи меня! Перережь эти веревки, быстро! Мередит поспешно подчинилась.
Елена знала, что увидит, когда обернется: лицо, лицо Деймона, смущенное, выражающее обиду и смирение одновременно.
Ее это вполне устраивало.
«Деймон, нам нужно добраться до…» но тут их поглотила толпа.
Доброжелатели, фанаты, скептики, вампиры, умоляющие о «капельке крови, только попро-бовать», зеваки с вытаращенными глазами, которые хотели убедиться, что спина Елены настоя-щая, теплая, и что на ней нет отметин. Елена чувствовала слишком много рук, прикасающихся к ее телу.
– Отойдите от нее, черт бы вас побрал! – это был примитивный, дикий рев зверя, защищаю-щего свою самку.
Люди отступили от Елены, лишь для того, чтобы очень медленно и робко окружить… Дей-мона.
«Ладно», – подумала Елена, – «я сделаю это одна. Я могу сделать это одна. Для Стефана, я могу».
Расталкивая зевак плечами она пробиралась сквозь толпу, принимая от поклонников букеты наспех вырванных цветов и чувствуя множество прикосновений к собственной спине.
– Эй, на ней действительно нет отметин! – наконец-то, Бонни и Мередит помогли ей вы-браться, без них она ни за что бы не справилась.
А затем она побежала, побежала в дом, не утруждая себя использовать именно ту дверь, воз-ле которой лаял Сайбер. Она думала, что и так знает, что за ней. На втором этаже девушка на ми-нуту замешкалась, пока на заметила тонкую красную линию в пустоте.
Ее кровь! Однако, как много применений можно найти для этой жидкости. Сейчас, напри-мер, она отмечает первую из стеклянных ступеней, ту, о которую Елена споткнулась чуть раньше. В прошлый раз, преодолевая лестницу в крепких объятиях Деймона, она не могла представить даже то, что сможет самостоятельно заползти вверх по этим ступеням.
Сейчас, она направила всю свою Силу в помощь зрению, и лестница проявилась. Зрелище вселяло ужас. Ни с одной из сторон не было перил, а Елена чувствовала слабость от волнения и потери крови. Не смотря ни на что, она заставила себя подниматься. Вверх, вверх и еще раз вверх.
«Елена! Я люблю тебя! Елена!» – она слышала крик так отчетливо, словно Стефан был сей-час рядом с ней. Вверх, вверх, вверх… Ноги болели.
«Продолжай идти. Без отговорок! Не можешь идти нормально, хромай, ковыляй как-нибудь! Не можешь хромать, ползи!»
Елена действительно уже ползла, когда, наконец, достигла вершины лестницы, края гнезда Блоддьювед в совином обличье. Девушку, ожидающую там, можно было бы назвать довольно ми-лой, несмотря на безжизненный вид. Елена, в конце концов, поняла, что именно в облике Блоддь-ювед казалось ей неправильным – в ней не было животной энергии, глубоко в сердце, она была растением.
«Знаешь, я собираюсь тебя убить».
Небольшая поправка: она была растением без сердца. Елена огляделась вокруг. Отсюда она могла видеть, что происходит снаружи, хотя купол, отделяющий их от внешнего мира, состоял из полок и стеллажей, на которых стояли сферы, из-за чего все было причудливо искажено. Здесь не висели лианы, не было ярких экзотических цветов. Она уже достигла центра комнаты, совиного гнезда Блоддьювед. Хозяйки не было поблизости, она расположилась на хитроумном изобретении, которое позволяло ей дотянуться до звездных шаров.
Ключ мог быть спрятан только в гнезде.
– Я не хочу ничего красть у тебя, – уверяла Елена, тяжело дыша.
Произнося это, она запустила обе руки в гнездо.
– Те китцуны сыграли с нами злую шутку. Они украли кое-что у меня и спрятали ключ в твоем гнезде. Я просто забираю то, что они оставили.
– Ха! Ты – человек, рабыня! Дикарка! Ты посмела ворваться в мою личную библиотеку. Снаружи люди перекапывают мой красивый бальный зал, уничтожают драгоценные цветы. Ты думаешь, что сможешь убежать и на этот раз, но ты ошибаешься! На этот раз ты умрешь! Этот го-лос совершенно отличался от безжизненного, гнусавого, но все же девичьего тона, который Елена слышала раньше.
Это был властный низкий голос… голос, который соответствовал размерам гнезда. Елена посмотрела наверх. Она не могла понять, что именно видит. Огромную шубу экзотического по-кроя? Какое-то громадное чучело? Создание повернулось к ней. Или, вернее, в ее сторону повер-нулась голова, в то время как туловище оставалось абсолютно неподвижным. Оно опустило голо-ву на бок, и Елена поняла, что-то, что она видела, было лицом. Голова была даже отвратительнее и ужаснее, чем Елена могла себе представить. Казалось, на лице была единственная бровь, которая опускалась с одной стороны лба к носу (или туда, где должен был быть нос), а потом вновь поднималась вверх. Это была гигантская V-образная бровь, из-под которой, часто моргая, смотрели два огромных круглых желтых глаза. Носа и человеческого рта не было, вместо них виднелся ужасный большой кривой черный клюв. Оставшаяся часть лица была покрыта перьями, в основном белыми, цвет которых на концах, там, где, казалось, была шея, сменялся белым в серую крапинку. Также бело-серыми были два прямых рога, которые росли на макушке.
«Как у демона», – непроизвольно подумала Елена.
Вслед за головой, не сводящей пристального взгляда с Елены, повернулось туловище. Елена смогла разглядеть туловище женщины крепкого телосложения, покрытое белыми и серыми перь-ями… и Талон, осторожно выглядывающую из-под самых нижних перьев.
– Здравствуй, – произнесло создание скрипучим голосом, клюв открывался и закрывался, проглатывая слова
– Я – Блоддьювед, я никогда никому не позволяю приближаться к моей библиотеке. Я – твоя смерть.
Слова «А можем мы, по крайней мере, поговорить об этом сначала?» застыли у Елены на гу-бах.
Она не хотела геройствовать и уж точно не хотела сражаться с Блоддьювед и одновременно искать ключ, который должен был быть где-то здесь.
Елена продолжала попытки объясниться, отчаянно роясь в гнезде, в то время как Блоддью-вед расправила крылья, которые заняли все пространство, и напала.
Вдруг, кто-то как молния метнулся между ними, издавая хриплый крик. Это была Талон. Сейдж должно быть отдал приказания соколу, перед тем как исчезнуть.
Сова, казалось, немного отклонилась – «для лучшей атаки» – подумала Елена.
– Пожалуйста, позволь мне объяснить. Я еще не нашла это, но в твоем гнезде есть что-то, что не принадлежит тебе. Это мое… и… и Стефана. Китцуны, должно быть, спрятали это той но-чью, когда ты изгоняла их из своего поместья. Ты помнишь это?
В течение минуты Блоддьювед молчала. А затем продемонстрировала, что вне зависимости от ситуации она придерживается одного простого принципа:
– Ты ступила ногой на территорию моего жилища. Ты умрешь, – сказала она и устремилась вниз к Елене, на этот раз девушка услышала, как рядом с ней щелкнул клюв.
Вновь что-то небольшое и яркое бросилось на Блоддьювед, целясь в глаза. Огромная сова была вынуждена отвлечься от Елены, чтобы заняться соколом. Елена отказалась от дальнейших попыток объясниться. Иногда тебе просто необходима помощь:
– Талон! – крикнула она, неуверенная в том, насколько хорошо та понимает человеческую речь.
– Попытайся занять ее, хотя бы на минуту!
В то время как рядом метались, сталкивались и пронзительно кричали две птицы, Елена пы-талась нащупать что-то руками, быстро пригибаясь, как только это было необходимо.
Тем не менее, огромный черный клюв каждый раз оказывался слишком близко. Один раз он скользнул по ее руке, но, находясь под влиянием адреналина, Елена едва почувствовала боль.
Она продолжила поиски, не останавливаясь. В конце концов, девушка поняла, что ей следо-вало сделать с самого начала. Она схватила шар с прозрачной полки.
– Талон! – позвала она. – Сюда!
Сокол быстро нырнул вниз, щелкнул клюв. Через мгновение Елена осознала, что все ее пальцы остались на месте, а Хоши-но-Тама в руке уже нет. Вот тут-то Елена услышала настоящий дикий, яростный вопль Блоддьювед. Гигантская сова бросалась на сокола, как человек, пытаю-щийся прихлопнуть муху, очень сообразительную муху в данном случае.
– Отдай этот шар! Он бесценен! Бесценен!
– Ты получишь его назад, как только я найду то, что ищу.
Елена, сходя с ума от страха и испытывая огромный прилив адреналина, забралась внутрь гнезда и начала ощупывать пальцами мраморное дно. Дважды Талон спасала ее, с грохотом роняя Шары на пол, как только Блоддьювед нацеливалась на Елену. Каждый раз шум падения заставлял сову забыть о девушке и пытаться атаковать сокола. Затем Талон хватала другой шар и на огром-ной скорости проносилась прямо перед носом совы.
Елене начало казаться, что ей снится кошмар: все, в чем она была уверена только полчаса назад, рушилось. Обессилев, она прислонилась к выступающей жерди, пристально глядя на то, что происходило в воздухе, на девушку, живущую здесь, и слова сами собой всплыли в ее разуме:
«Сферическая зала Блоддьювед… Зал Блоддьювед для хранения Звездных Шаров… Бальный зал Блоддьювед…»
Два разных способа понять одни и те же слова и две совершенно разных комнаты. Пока она складывала эту логическую цепочку, ее пальцы коснулись металла.

0

35

Глава 34

– Талон! Ээ… рядом! – кричала Елена, выбегая из комнаты так быстро, как только могла.
Это и была стратегия. Окажется ли сова настолько маленькой, чтобы поместиться в дверной проем или это разрушенное убежище свалится Елене на голову? Это был хороший план, но, в конце концов, все могло закончится не в ее пользу. Сова сжалась, чтобы проскочить через дверь, а затем возвратилась к гигантскому размеру и напала на Елену, которая бежала вниз по лестнице.
Да, бежала. Со всей ее Силой, направленной к ее глазам, Елена прыгала со ступеньки на ступеньку, как прежде Деймон. Сейчас совсем не было времени бояться, не было времени думать. Было только время, чтобы перевернуть в руках маленький, твердый, предмет в форме полумесяца
Шиничи и Мисао – они действительно положили его к ней в гнездо.
Там была лестница или что-то сделанное из стекла, которую даже Деймон не мог увидеть, в клумбе, где Сайбер остановился и залаял. Нет, Деймон бы увидел, поэтому они и привезли с собой свои собственные лестницы. Именно поэтому их следы оборвались. Они поднялись прямо в библиотеку. И они испортили цветы в клумбе, вот почему новые цветы еще не прижились. Елена с детства знала от тети Джудит, что пересаженным цветам нужно некоторое время, чтобы снова возродиться и ожить.
«Прыжок… прыжок… еще прыжок… я – дух огня. Я не могу промахнуться мимо ступень-ки. Я огненная стихия. Прыжок… прыжок… прыжок».
Елена уже видела землю и старалась не свалиться, и прыгнула. Она тяжело упала, отбив один бок, но продолжала держать драгоценный полумесяц, зажав его в кулаке. Гигантский клюв врезался в стекло, где мгновением раньше, прежде чем соскользнуть находилась она. Когти за-скрежетали по обратной стороне стекла. Блоддьювед вилась над ней.

* * *

Сейдж с группой молодых и крепких мужчин и женщин-вампиров неслись к ней со скоро-стью бегущей собаки. Сайбер приведет их, но только с той скоростью, на которую сам способен.
К счастью, несколько людей, которые, кажется, хотели спровоцировать на драку собаку, ко-торая была тяжелее, чем большинство нищих ребятишек. Дети столпились вокруг кареты, не давая им пройти. Сейдж замешкался, чтобы заменить дорогой драгоценный камень на кошелек, полный мелких монет и рассыпал их за каретой, предоставляя Сайберу свободу действий. Они прошли десятки киосков и перекрестков, но Сайбер не обычная ищейка. В нем достаточно энергии, чтобы посрамить большинство вампиров. Хватит одной или двух ключевых молекул, чтобы он учуял, и вывел их к цели. Если другая собака может обмануться одним из сотни похожих следов китцунов, то Сайбер различал и отклонял каждую из них по форме или размеру.
Но шло время и, казалось, что даже Сайбер потерпит поражение. Он стоял в центре шести-стороннего перекрестка и, немного прихрамывая, бродил по кругу. Он никак не мог выбрать путь.
«И я не могу, друг мой», – подумал Сейдж. – «Мы зашли так далеко, но ясно, что они пошли еще дальше. Не было пути дальше, идти назад, чтобы копать…»
Сейдж помолчал, оглядываясь вокруг на малинового цвета кольцо дороги. А потом он уви-дел кое-что. Прямо перед ним, на левой стороне находилась парфюмерия. Там должно быть были сотни духов и миллиарды ароматных молекул были преднамеренно выпущены в воздух. Сайбер был «ослеплен». Не так ослеплен, что перед глазами стояла тьма. Но огромную роль сыграли мил-лиарды ароматов, которые ворвались в его нос и ошеломили, ослепили его.
Вампиры из команды твердили, что нужно или идти дальше, или возвращаться. У них не ос-талось никакого смысла продолжать приключение. Они просто жаждали хорошего шоу. Несо-мненно, у многих были рабы, которые «запишут» это шоу для них, чтобы те могли насладиться им дома на досуге.
В этот момент голубые и золотые вспышки заставили Сейджа принять решение.
«А, Стражи! Eh, bien… »
– Сайбер, ко мне!
Сейдж наугад выбрал одно из направлений, Сайбер, понурив голову и хвост, помчался за вампиром, чтобы миновать проезд и выйти на другую улицу. Но потом, чудесным образом его хвост встрепенулся вверх. Сейдж не поверил, одна молекула от следа китцуна попала в ноздри Сайберу… но память о тех запахах… была все еще там…
Сайбер погрузился в режим охоты: голова вниз, хвост прямой, все его силы и ум сосредото-чены только на одной цели: найти еще одну молекулу, которая соответствовала бы тем трехмер-ным воспоминаниям о первой у него в голове. Теперь, когда он не был ослеплен, смесью различ-ных, жгучих, концентрированных запахов, он смог мыслить более ясно. И, подумав, опередил его скольжение между улиц, вызвав позади переполох.
– А экипаж?
– Забудь про карету, не упускай из виду парня с собакой!
Сейдж, стараясь не отстать от Сайбера, не знал, подходит ли их погоня к концу.
«Спокойно»! – внушал он Сайберу. Кроме того, он еле слышно нашептывал. Он не был уве-рен, были у его друзей-животных телепатические способности или нет, но ему нравилось думать, что они все-таки есть, а вести себя так, будто их не было.
«Спокойно»! – говорил он самому себе.
Вот так, молча, человек и огромная черная собака с сияющими темными глазами подошли к одному ветхому зданию. Тогда, словно он просто прогуливался, Сайбер, весело дыша, посмотрел Сейджу в лицо. Он открыл и закрыл пасть в безмолвной пародии на лай. Сейдж поджидал моло-дых вампиров, которые торопились догнать его раньше, чем будет открыта дверь. Он хотел сохра-нить элемент неожиданности и не постучал. Вместо этого, он кулаком, словно мощной кувалдой ударил дверь и нащупывал замки и петли. Он почувствовал, что их нет. Так же, как и ручки.
Прежде чем открыть дверь и столкнуться лицом к лицу с неизвестной опасностью, Сейдж обратился к подоспевшим вампирам:
– Вся наша добыча принадлежит господину Деймону. Я его управляющий, и только благодаря моей собаке мы смогли добраться сюда.
Кто с ворчанием, кто с равнодушием, но согласились все.
– Кроме того, – добавил Сейдж, – там все может представлять опасность, я встречусь с этим первым. Сайбер! Вперед!
И они ворвались в комнату, почти сорвав дверь с петель.

* * *

Елена не смогла сдержать крика. Блоддьювед удалось то, чего никогда не сделал бы Деймон: она оставила на спине девушки кровавые борозды от когтей. Пока Елена разыскивала стеклянную дверь наружу, два разума пробились к ней, поддерживая ее, помогая терпеть, забирая часть боли на себя. Бонни и Мередит, пробирались к Елене через огромные осколки стекла.
Они громко кричали на сову. Талон героически нападала на нее сверху. Елена не могла больше терпеть. Она должна была видеть. Ей нужно было знать, что эта металлическая штучка, которую она вытащила из гнезда Блоддьювед, не просто мусор. Она должна была узнать сейчас. Она вытерла крошечный кусочек металла о злополучное алое платье и улучила секунду глянуть вниз. Багровый солнечный луч осветил золотой, в бриллиантах, полумесяц, сверкнул на прижатых ушках и в зеленых александритовых глазах. Копия первой половинки лисьего ключа, только мордочка смотрит в другую сторону.
У Елены подкосились ноги. Она держала вторую половину лисьего ключа. Елена поспешно вынула малюсенький мешочек из потайного кармана, пришитого за алмазной вставкой на платье.
Леди Ульма специально сшила этот мешочек. В нем лежала первая половинка ключа, кото-рую Елена ненадолго вынимала для Сайбера и Талон, а теперь она засунула туда и вторую. И сра-зу же почувствовала, как мешочек странно зашевелился. Это что, две половинки ключа… соеди-нялись?
В стену позади нее врезался черный клюв. Елена, не раздумывая, нырнула к земле и перека-тилась, чтобы увернуться от него. Ее пальцы взлетели к кармашку, убедиться, что мешочек на месте и завязан. С удивлением она нащупала внутри предмет знакомой формы.
Но не ключ? Не ключ! Мир вокруг Елены бешено закружился. Все потеряло смысл: и этот предмет, и ее собственная жизнь. Близнецы-китцуны обманули их, одурачили глупых людишек и вампира, которые посмели бросить им вызов. Никакого лисьего ключа не существовало вовсе.
Но надежда отказывалась умирать.
«Что там обычно говорил Стефан? Mai dire mai  – никогда не говори никогда».
Зная, как это глупо, и все равно надеясь на чудо, Елена снова запустила пальцы в мешочек. Что-то холодное скользнуло на ее палец и там осталось. Она поглядела вниз и замерла на секунду, не в силах отвести взор. Там, на ее безымянном пальце блестело золотое, инкрустированное брил-лиантом кольцо. Оно представляло из себя абстрактных лис переплетенных между собой и смот-рящих друг на друга. У каждой лисы было два уха, два зеленых глаза из александрита и острый нос. И больше ничего.
Что за польза от этой безделушки Стефану? Кольцо не имело ничего общего с крылатыми ключами, изображенными на картинках с храмами китцунов. Как драгоценность, оно точно стоило в миллион раз меньше, чем они уже потратили, чтобы заполучить его. А затем Елена что-то заметила. Свет исходил из глаз одной из лис. Если бы она не смотра на него так близко, или если бы она сейчас не была в Белой Бальной Комната Для Вальсов, где цвета были истинными, она бы это не заметила. Она поворачивала ладонь из стороны в сторону, но луч был направлен вперед. Теперь он светил из четырех глаз. Он светил прямо в направлении тюремной стены, где сидел Стефан. В сердце Елены родилась надежда, словно феникс, и мысленно унесла ее из этого лабиринта из стеклянных комнат.
Играл вальс из Фауста. Прочь от солнца, глубже в сердце города туда, где был Стефан. Это было там, куда направлял салатовый свет из лисьих глаз. Окрыленная надеждой, она повернула кольцо. Свет померк в глазах обеих лис, но когда она повернула кольцо так, что вторая лиса была на одной линии со стеной Стефана, он снова замерцал.
Тайный знаки.
Как долго у нее могло бы быть такое кольцо и ничего не показывать, если бы она уже не знала, где находится тюрьма Стефана? Теперь она только должна была оставаться в живых так долго, чтобы добраться до него.

0

36

Глава 35

Елена шагнула в толпу, чувствуя себя, как солдат. Она не знала, почему. Наверно потому что ее голова была забита мыслями о поиске, и еще ей удалось завершить свое дело, и найти то, что искала. Или может потому, что она получила очень приличные раны. А может быть потому, что над ней кружил ее враг, который все еще хотел ее крови. Придя к этой мысли, она подумала, что стоит вывести отсюда все мирное население. «Мы можем отправить их в безопасный дом – ну, безопасный в некоторых местах – и…»
О чем она думала? Безопасный дом был фразой из книжки. Она не была ответственной за всех этих людей – идиотов в своем большинстве, которые стояли и, пуская слюни, наблюдали, как ее били хлыстом. Но, несмотря на это, может, ей следовала вывести их отсюда.
– Блоддьювед! – драматично заплакала она и указала на кружащий в небе силуэт. – Блоддь-ювед на свободе! Это сделала она! – и продемонстрировала рваные раны на спине. – Она будет преследовать и вас!
Последовало злобный вопль, вызванный этим елениным действием. У Елены не было настроения спорить. Был только один человек, с которым ее хотелось поговорить сейчас. Продолжая держать Мередит и Бонни поближе, она позвала.
«Деймон! Деймон, это я! Где ты?» – телепатический путь был так перегружен, что она сомневалась, что он ее услышит. Но, наконец, она поймала слабое: «Елена?.. Да… Держи меня. Ду-май о том, как я бы держал тебя физически, и я перенесу нас на другую частоту».
Держаться за голос? Но Елена представила себя, держащуюся за Деймона крепко, плотно, пока физически держалась за руки с Мередит и Бонни.
«Сейчас ты меня слышишь?»
На этот раз голос был гораздо яснее и гораздо громче.
«Да. Но я тебя не вижу. А я тебя вижу. Я иду. БЕРЕГИСЬ!»
Слишком поздно ее чувства смогли предупредить об огромной тени, резко обрушившейся сверху. Она не могла двигаться достаточно быстро, чтобы уйти с дороги щелкающего клюва раз-мером с аллигатора. Но Деймон мог. Появившись из ниоткуда, сгреб одним махом ее, Бонни и Мередит и отскочил назад, скатываясь и ударяясь о траву.
– О, Господи! Деймон!
– Кто-нибудь из вас ушибся или поранился? – спросил он вслух
– Я в порядке, – тихо и спокойно сказала Мередит. – Я полагаю, что обязана тебе жизнью.
Спасибо.
– Бонни? – спросила Елена.
– Я в порядке. Я имею в виду: «Я в порядке». Но Елена, твоя спина…
Деймон повернул Елену спиной к себе, чтобы посмотреть на ее раны.
– Это сделал… я? Я думал…
– Это была Блоддьювед, – резко ответила Елена, вглядываясь в кружащую точку в темно-красном небе. – Она едва коснулась меня. У нее когти как ножи, как сталь. Мы должны идти, сей-час!
Деймон положил обе руки ей на плечи:
– И вернемся, когда все успокоится.
– И никогда не вернемся! Боже, она возвращается! – краешком глаза она заметила что-то, моментально ставшее размером с бейсбольный мяч, через секунду с волейбольный, затем разме-ром с человека.
Они побежали со всех ног, прыгая, скатываясь, стараясь уйти; все, исключая Деймона, кото-рый схватил Елену и закричал:
– Это мой раб! Если у тебя есть претензии к ней, разберись сначала со мной!
– А я Блоддьювед, сотворенная богами, осужденная быть убийцей каждую ночь. Сначала я убью тебя, а потом съем ее, ворюга! – хриплым голосом сказала она.
– Двух укусов будет достаточно.
– Деймон, я должна рассказать тебе кое-что!
– Я буду биться с тобой, но моя рабыня – нет.
– Первый укус – я уже иду!
– Деймон, мы должны идти!
Крик животной боли и ярости. Деймон стоял, слегка согнувшись, с огромным куском стекла, словно мечом, и крупные черные капли крови стекали там, где – «О, Боже!» – подумала Елена – «он вынул глаз Блоддьювед!»
– ВЫ ВСЕ УМРЕТЕ!
Блоддьювед направила заряд на случайную горсть вампиров прямо под ней, и Елена крича-ла, когда закричали они. Черный клюв поймал Деймона за ногу и потянул вверх. Но тот бежал вперед, прыгал, рубил. С криком фурии Блоддьювед снова взметнулась в небо.
Теперь уже все понимали опасность. Два других вампира кинулись забрать своего товарища у Деймона, и Елена была рада, что ее друзья не несут ответственности за еще чью-либо жизнь.
С нее было достаточно.
«Деймон, я ухожу сейчас же. Ты можешь пойти со мной или без меня. У меня есть ключ», – Елена послала эти слова на частоте, где они были более-менее одни, и послала их без драматизма.
Не было места драме. Она лишилась всего, кроме желания попасть к Стефану. На этот раз, она знала, Деймон слышал. Сначала она подумала, что он умирает. Блоддьювед каким-то образом вернулась и пронзила его тело сплошь, словно копьем, сделанным из света. Затем она осознала, что этим чувством был восторг, что две крошечные ручки нашли ее, и прильнула к его губам, по-могая вытащить худенького, смеющегося мальчугана-оборванца на свободу.
«Никаких цепей», – осознала она с головокружением.
Он даже не носит рабские браслеты.
– Мой брат! – сказал он ей. – Мой младший брат будет жить!
– Ну, это хорошо, – Елена сказала неуверенно.
– Он будет жить! – появилась тонкая хмурая полоска. – Если ты поспешишь и позаботишься о нем! И…
Елена очень аккуратно коснулась пальцами его губ:
– Тебе не стоит беспокоиться о чем-то таком. Будь счастлив.
Мальчик засмеялся:
– Я буду! Я и есть!
– Елена!
Елена вернулась из – как она полагала – ямы, которая была более реальной, нежели многие другие вещи, что она недавно испытала.
– Елена! – Деймон отчаянно старался сдержать себя. – Покажи мне ключ!
Медленно, величаво, Елена подняла руку. Плечи Деймона напряглись, затем опустились.
– Это кольцо, сказал он глухо.
Медленный и торжественный тон никак не повлиял на него.
– Это то, о чем я подумала сначала. Но это ключ. Я не спрашиваю и не смотрю, согласен ли ты со мной; я рассказываю тебе. Это ключ. Свет от его глаз указывает на Стефана.
– Что за свет?
– Я покажу тебе позже. Бонни! Мередит! Мы уходим.
– ТЫ НИКУДА НЕ УЙДЕШЬ, ЕСЛИ Я ТАК СКАЗАЛА!
– Осторожно! – закричала Бонни.
Сова спускалась снова. И снова, в последнюю секунду, Деймон схватил трех девушек и ус-пел отскочить. Клюв совы ударился не о траву или осколки стекла, но о мраморную лестницу. Они затрещали. Это был крик боли, а Деймон, быстрый, словно танцор, полоснул по глазу гигантской птицы. Он сделал порез как раз над ним. Кровь начала заполнять глаз. Елена не выдержала больше. С начала их путешествия с Деймоном и Мэттом она была словно флаконом гнева. Капля за каплей, с каждым новым оскорблением, гнев наполнял флакон снова и снова. Теперь ее гнев переливался через край. Но тогда… Что случится? Она не хочет знать. Она боялась, что ей не выжить. То, что она знала, что прямо сейчас она не могла больше видеть боли, страданий и крови. Деймон неподдельно наслаждался борьбой.
Хорошо.
Пускай.
Елена отправится к Стефану, даже если придется пройти весь путь одной. Мередит и Бонни молчали. Они знали это настроение Елены. Она не дурачится. И никто из них не хотел оставаться. Именно в этот момент, карета с грохотом подъехала прямо к основанию мраморной лестницы.
Сейдж, который, конечно же, многое знал о природе человека, вампира, демона и даже зверя, выпрыгнул из кабинки с двумя мечами. Кроме того, он свистнул. В этот момент тень, маленькая тень, стрелой примчалась к нему с неба.
И, наконец, медленно, вытягивая каждую лапу подобно тигру, подошел Сайбер, который сразу же оскалился, обнажая огромное количество зубов. Елена подскочила к экипажу, и тут ее глаза встретились с глазами Сейджа.
«Помоги мне», – в отчаянии думала она. И его глаза были очень ясными, в них не было страха. Вслепую она добралась до кареты благодаря усилиям позади нее. Одна небольшая, с тон-кими костями, слегка дрожащая рука толкала ее. Другая, тонкая холодная, тяжелая как у мальчика, но с длинными тонкими пальцами, схватила ее. Здесь не было никого, кому можно было доверять. Не с кем проститься, или оставить сообщение на прощание. Елена забралась в карету. Она разместилась на заднем сидении, подальше от входа, чтобы даль возможность войти людям и животным. И они подходили, как надвигавшаяся лавина.
Она затащила за собой Бонни, Мередит следовала за ними, так что когда Сайбер запрыгнул на свое обычное место, он приземлился на три мягкие коленки.
Сейдж не терял зря времени. С Талон на левом запястье, он оставил достаточно места для последнего прыжка Деймона, а затем последовал и сам прыжок. Треснувший и сломанный, с со-чащейся из него черной жидкостью, клюв Блоддьювед ударил по основанию лестницы, где стоял Деймон.
– Направление! – прокричал Сейдж, но только после того как лошади перешли на галоп; ку-да-нибудь, не важно куда, подальше отсюда.
– О, пожалуйста, не позволяйте ей навредить лошадям, – выдохнула Бонни.
– О, пожалуйста, не позволяйте ей расколоть крышу как картонку, – сказала Мередит, как-то умудряясь иронизировать, даже когда ее жизнь была в опасности.
– Направление, s’il vous plaоt!!  – заорал Сейдж.
– Тюрьма, конечно, – задохнулась Елена.
Она чувствовала, что много времени прошло после того, когда ей удалось нормально вздох-нуть.
– Тюрьма? – Деймон казалось, отвлекся. – Да! Тюрьма! – но затем он добавил, поднимая что-то похожее на наволочку наполненную бильярдными шарами, – Сейдж, что это?
– Награбленное добро. Ценное приобретение. Добыча. Трофеи! Награбленное!
По мере того как лошади двигались в новом направлении, голос Сейджа, казалось, все более и более оживлялся:
– И посмотрите вокруг ног!
– Еще наволочки?..
– Я не был готов к большому улову сегодня вечером. Но дела пошли куда лучше!
Теперь, Елена сама чувствовала одну из наволочек. В действительности, чехол был полон прозрачных сверкающих Хоши-но-Тама. Звездные шары. Воспоминания. Стоящие… Ничего не стоящие…
– Бесценные… Хотя, конечно, мы не знаем, что на них, – голос Сейджа слегка изменился.
Елена помнила предупреждение о запрещенных сферах.
– Что, во имя солнца, они могут здесь запретить? – Бонни первая подняла запись и приложи-ла ее к виску.
Она сделала это так быстро, мелькающими птичьими движениями, что Елена не смогла ее остановить.
– Что это? – Елена задыхалась, пытаясь оттянуть звездный шар.
– Это… стихи. Я не понимаю поэзию, – раздраженно сказала Бонни.
Мередит также подняла сверкающий шар. Елена потянулась к ней, но было уже поздно. Не-сколько мгновений Мередит сидела в трансе, затем поморщилась и положила звездный шар вниз.
– Что? – потребовала Елена.
Мередит покачала головой. На ее лице было выражение отвращение.
– Что? – Елена почти кричала.
Тогда Мередит положила звездный шар к ее ногам, и Елена схватила его. Она быстро при-ставила его в своему виску и немедленно оказалась облаченной в черную кожу с головы до ног. Два широких, квадратных мужчины без тонуса в мышцах были перед ней. И она могла видеть всю их мускулатуру, потому что они были голые за исключением лохмотьев подобно тем, что носят нищие. Но они не были нищими – они выглядели откормленными и жирными, и это стало ясно, когда один из них начал унижаться:
– Мы согрешили. Мы просим у вас прощения. О, Господин!
Елена потянулась убрать сферу от ее виска (они приклеивались легонько, если ты прило-жишь небольшое давление) и сказала:
– Почему они не использовали пространство для чего-нибудь еще?
И это «чего-нибудь еще» немедленно возникло вокруг нее. Девушка, в бедных одеждах, но не в мешковине. Она выглядела ужасающе. Елена думала, была ли она под контролем.
И этой девушкой оказалась сама Елена.
– Пожалуйста-не-позволяйте-этому-забрать-меня-пожалуйста-не-позволяйте-этому-забрать-меня…
– Кому позволить забрать тебя? – спросила Елена, но это было похоже на просмотр кино или прочтение книги, в то время как они входили в одинокий дом, порывы ветра и музыка стано-вились жуткими. Елена, которая находилась в кошмаре, не могла слышать Елену, задававшую фактические вопросы.
«Я думаю, что не хочу видеть, что из этого выйдет», – решила девушка.
Она положила звездный шар обратно, к ногам Мередит.
– У нас есть три мешка?
– Да, госпожа; три полные мешка.
Ох. Это не очень хорошо сработало. Елена открыла рот, когда Деймон тихо добавил:
– Один из мешков пустой.
– Неужели? Мы сделали? Тогда давайте попытаемся разделить эти. В первый идет все за-претное. Странные вещи, такие как стихи Бонни идут во второй. Любые новости от Стефана – в третий. И, наконец, все прекрасное, как, например, летние дни, идут в четвертый, – сказала Елена
– Я думаю, что ты оптимистичнее меня, – сказал Сейдж. – Ожидать, что во всем этом най-дется шар со Стефаном…
– Все, тишина! – в отчаянии сказала Бонни. – В нем, был Шиничи, и Деймон с ним разгова-ривал.
Сейдж застыл, как будто принимал на себе молнии с грозового неба. Затем, он улыбнулся:
– Разговаривать с демоном, – проговорил он.
Елена улыбнулась ему, и сжала его руку, прежде чем взять следующий шар.
– На этом, кажется, какие-то правила. Я совсем это не понимаю. Раб должен носить это, что-бы я мог видеть их всех.
Елена почувствовала, что мышцы ее лица напряглись от ненависти, смотря видение о Шиничи – китцуне, который сделал столько зла. Его волосы были черные, за исключением кончиков волос, которые пылали красным. И затем, конечно же, Мисао. Сестра Шиничи, как он утверждает. Этот звездный шар, должно быть, записан рабом, потому что она могла видеть обоих близнецов, которые выглядели, как люди. Мисао, подумала Елена.
Нежная, почтительная, скромная… демоническая. Ее волосы были такими же, как и у Ши-ничи, но собранные сзади в хвост. Если бы кто-нибудь увидел ее глаза, он бы увидел ее дьяволь-скую сторону. Они были золотые и смеющиеся, как у брата; глаза, в которых никогда не было со-жаления, а только лишь жестокая мстительность. Они не брали никаких обязательств. Они находили муки – забавными.
А затем произошло нечто странное.
Все три фигуры в комнате неожиданно обернулись и посмотрели на нее. Прямо на того, кто сделал эту сферу, поправила себя Елена, но это все равно приводило в замешательство. Еще боль-ше обескуражило, когда они продолжили идти вперед.
«Кто я»? – подумала Елена, сходя с ума от беспокойства.
Затем она испытала то, что никогда не испытывала раньше, или видела, или слышала о том, что так делали. Она старательно расширила свою Силу вокруг шара. Она оказалась верти – что-то вроде секретаря юриста. Она/он вел/а записи, когда происходили важные сделки. И верти опреде-ленно не нравилось то, как сейчас шли дела. Два клиента и их начальник приближались к нему вот так, как никогда раньше. Елена вытянула себя из клерка и положила шар сбоку. Она тряслась, чувствуя себя будто ее погрузили в ледяную воду.
И затем обрушилась крыша. Блоддьювед. Даже с покалеченным клювом, сова оторвала доб-рую часть от крыши кареты. Все кричали, и никто не давал полезного совета. Сайбер и Деймон оба ударили по ней: Сайбер поднялся с трех мягких колен, на которых он сидел, и нанося удар прямо по ногам Блоддьювед. Он рвал и тряс одну перед тем, как позволить себе упасть обратно в карету, где он практически соскользнул назад. Елена, Бонни и Мередит схватились за первые по-павшиеся части тела собаки, и снова затащили огромное животное назад на сиденье.
– Подвиньтесь! Освободите для него сиденье! – вопила Бонни, смотря на обрывки своего жемчужного платья, туда, откуда Сайбер прыгнул и порвал тонкий материал.
На своем пути он оставил красные дорожки.
– Что ж, – сказала Мередит, – в следующий раз мы попросим стальные нижние юбки.
Но я очень надеюсь, что следующего раза не будет, как бы то ни было!
Елена горячо молилась, чтобы она оказалась права. Блоддьювед скользила теперь с меньше-го угла, несомненно, пытаясь отломать несколько голов.
– Все хватайтесь за дерево. И сферы! Кидайте в нее сферы, если она подойдет к нам ближе.
Елена надеялась, что вид звездных шаров – одержимость Блоддьювед – может приостано-вить ее. В тоже время Сейдж кричал:
– Не тратьте звездные шары попусту! Кидайте что-нибудь другое! Кроме того, мы почти на месте. Резко налево, а затем финишная прямая!
Слова обнадежили Елену.
«У меня есть ключ», – подумала она. – «Кольцо – это ключ. Все что я должна сделать – это забрать Стефана, и доставить всех нас к двери с замочной скважиной. Все в одном здании. Я практически дома».
Следующий взмах оказался ниже. Блоддьювед, ослепленная на один глаз, с залитым кровью вторым глазом, и органами чувств, заблокированными ее собственной запекшейся кровью, пыта-лась протаранить карету и опрокинуть ее.
«Если ей удастся это, то мы умрем», – подумала Елена. – «И любого, кто все еще извивается на земле как червяк, она может убить».
– Пригнитесь! – прокричала она одновременно вслух и телепатически.
И затем что-то похожее на аэроплан пролетела так близко, что она почувствовала, как выры-ваются пучки волос, захваченные когтями. Елена услышала вскрик боли с переднего сиденья, но не подняла голову, посмотреть, что это было. И это хорошо, ибо, в то время как перевозки вдруг наткнулась на тупик, в следующий миг кружащаяся, кричащая птица, подобно смерти пронеслась в том же направлении. Теперь Елене требовалось все ее внимание, все ее способности, чтобы из-бежать этого монстра, который все ниже заходил в пике.
– Карета, с ней покончено! Выбирайтесь! Бегите! – донесся до нее громыхающий голос Сей-джа.
– Лошади, – прокричала Елена.
– Убиты! Выбирайтесь, черт побери!
Елена никогда до этого не слышала, как Сейдж чертыхается. Она выбралась. Елена так и не узнала, как она и Мередит выбирались, спотыкаясь, падая и поднимая друг друга, пытаясь помочь, только каждый по-своему. Бонни уже вывалилась наружу и летела на землю. К счастью, она упала на клумбу с уродливым, но пружинистым красным клевером и серьезно не пострадала.
– О, мой браслет – нет, вот он, – воскликнула она, выхватывая что-то сверкающее из клевера.
Она бросила осторожный взгляд вверх, в темно-красную ночь:
– Что нам делать сейчас?
– Бежать! – раздался голос Деймона.
Он вышел из-за обломков за углом, где они упали на землю. На его ранее безупречно белом горле и на лице была кровь. Это напомнило Елене тех людей, которые пили кровь коров, так словно это было молоко. Но Деймон пил кровь только у людей. Он никогда не опустится до лошадиной крови…
– Лошади все еще будут здесь, и поэтому здесь будет и Блоддьювед, – объяснил резкий голос в ее голове.
Она играла бы с ними; это было бы больно. Это был быстрый способ. Это была… прихоть. Елена потянулась к его рукам, задыхаясь.
– Деймон! Я сожалею!
– УБИРАЕМСЯ ОТСЮДА, – воскликнул Сейдж.
– Мы должны добраться до Стефана, – сказала Елена, и схватила Бонни другой рукой. – Помоги мне сориентироваться. Я не очень хорошо вижу кольцо.
Мередит, верила она, доберется до Ши-но-Ши своими силами. И затем был кошмар с бегот-ней, вздрагиваниями и ложными тревогам потрясенной Бонни. Дважды ужас налетал на них сверху, скользя прямо к ним, но обрушиваясь или почти прямо перед ними, или немного в стороне, ломая лес и черепицу на дороге, поднимая клубы пыли. Елена не знала, как охотятся все совы, но Блоддьювед налетала на свою добычу под углом, затем раскрывала крылья и обрушивалась на них в последний момент. Самое худшее в гигантской сове было ее беззвучие. Не раздавалось ни шороха, который мог бы предупредить их о том, где она может быть. Что-то в ее перьях приглушало звук, так, что они никогда не знали, когда она собиралась напасть снова. В конце концов, им пришлось пролезать через горы мусора, так быстро, как они могли, держа дерево, стекло и что-то острое над своими головами, поскольку Блоддьювед снова пролетела над ними.
И все это время Елена пыталась использовать свою Силу. Это была не та Сила, которую она использовала до этого, но она могла почувствовать, как ее название слетало с ее губ.
То, чего она не могла почувствовать, не могла вызвать, было связью между словами и Силой.
«Я бесполезна как героиня» – подумала она. – «Я жалкая. Они должны были наделить Сила-ми того, кто знал бы как использовать такие вещи. Или нет, они должны были дать их кому-то и объяснить ему, как ими пользоваться. Или, нет…»
– Елена! – мусор надвигался прямо на нее, но она резко увернулась влево и как-то обошла его.
А потом она лежала на земле и смотрела на Деймона, который защищал ее своим телом.
– Спасибо тебе, – прошептала она.
– Вставай.
– Извини, – прошептала она и протянула правую руку с кольцом Деймону, чтоб он взял ее.
А затем она согнулась, поднимаясь с рыданиями. Она слышала хлопанье крыльев Блоддьювед прямо над собой.

0

37

Глава 36

Мэтт и миссис Флауэрс находились в убежище – пристройке к дому, которую дядя миссис Флауэрс соорудил для резьбы по дереву и прочих увлечений. Он стал еще более запущенным по сравнению с остальной частью дома, которая использовалась для хранения вещей. Миссис Флау-эрс не знала, куда еще поместить – как, например, раскладушку кузена Джо и эту старую продав-ленную кушетку, которая больше не соответствовала домашней мебели. Теперь, ночью, это было их убежищем.
Ни один ребенок или взрослый Феллс Чёрча никогда не был приглашен внутрь. В самом де-ле, за исключением миссис Флауэрс и Стефана, который помогал двигать массивную мебель внутри – а теперь еще и Мэтт, больше никого здесь не было, как миссис Флауэрс могла помнить.
Мэтт ухватился за это. Он медленно, но верно просматривал материал исследований Мере-дит и один драгоценный отрывок, который много значил для него и миссис Флауэрс. Именно по-этому они могли спать по ночам, когда приходили голоса.
Китцун часто считается своего рода кузеном западных вампиров, соблазняющим мужчин (большинство лисьих духов брали женское обличие) и питающимся в основном их чи, или душой, без посредника в крови. Таким образом, можно сделать вывод, что они связаны аналогичными правилами, что и для вампиров. Например, они не могут войти в человеческое жилье без приглашения… и да, голоса… Он был очень рад последовать совету Бонни и Мередит и пошел к миссис Флауэрс перед приездом домой.
Девушки убедили его, что он только подвергнет родителей опасности, идя на самосуд, кото-рый его ждет, готовый убить его якобы в нападении на Кэролайн. Кэролайн, казалось, нашла его незамедлительно, но она не привела с собой толпы. Мэтт подумал, что, может быть, потому что это было бесполезно. Он понятия не имел, что могло случиться, если бы голоса принадлежали бывшим друзьям, давно приглашенным в этот дом, в то время как он был в дома.
Сегодня вечером…
– Давай, Мэтт, – медленный, ленивый голос Кэролайн соблазнительно мурлыкал.
Это звучало так, будто она лежала, говоря в щель под дверью. – Не будь таким занудой. Ты знаешь, что тебе когда-нибудь придется выйти.
– Дай мне поговорить с моей мамой.
– Я не могу, Мэтт. Я ведь говорила тебе, она проходит обучение.
– Чтобы стать такой как ты?
– Это займет очень много усилий, чтобы стать похожей на меня, Мэтт, – неожиданно тон Кэролайн перестал быть кокетливым.
– Бьюсь об заклад, – пробормотал Мэтт и добавил: – ты причинишь боль моей семье, и бу-дешь так жалеть, как только сможешь себе это представить.
– Ох, Мэтт! Перестань, будь реалистом. Никто не хочет, чтобы кто-либо пострадал.
Мэтт медленно разжал руки посмотреть, что было сжато между ними. Старый револьвер Мередит, наполненный пулями, благословенными Обаасан.
– Какое второе имя у Елены? – он спросил негромко, несмотря звуки музыки и танцев на заднем дворе миссис Флауэрс.
– Мэтт, О чем ты говоришь? Что ты собираешься делать там, составлять генеалогическое древо?
– Я задал тебе простой вопрос, осторожно. Ты и Елена играли еще со времени, когда вы бы-ли детьми, правильно? Так и какое же у нее второе имя?
Последовало волнение.
Когда Кэролайн, наконец, ответила, он мог ясно слышать шепот, как Стефан слышит очень давно, просто биение перед ее словами.
– Если все в чем ты заинтересован, это играть в игры, Мэтью Ханикатт, то я найду кого-нибудь другого, чтобы поговорить.
Он мог слышать ее практически везде. Но он испытывал желание праздновать. Он позволил себе целую чашку печенья и полчашки домашнего яблочного сока миссис Флауэрс. Они никогда не знали, сколько они могут быть запертыми здесь только с припасами, которые у них есть, и по-этому Мэтт всякий раз, когда выходил из бункера, приносил много вещей, которые он мог обна-ружить, что могло быть полезным.
Барбекю, зажигалка и лак для волос равнялось огнемету. Банка после восхитительных кон-сервов миссис Флауэрс. Кольца с ляписом на случай, если произойдет ужасное, и они обзаведутся острыми клыками.
Миссис Флауэрс повернулась во сне на кушетке.
– Кто это был, Мэтт, дорогой? – спросила она.
– Никого не было, миссис Флауэрс. Вы просто спите дальше.
– Понятно, – сказала миссис Флауэрс своим голосом милой старушки. – Ну, если никто все же возвратится, ты мог бы спросить у нее имя ее собственной матери.
– Понятно, – сказал Мэтт, наилучшим образом имитируя ее голос, и затем они оба рассмея-лись.
Но, несмотря на смех, в его горле стоял ком. Он знал миссис Форбс очень давно. И он боял-ся, боялся времени, когда его будет звать уже голос Шиничи. Тогда они будут в беде навсегда.

* * *

– Вон она, – кричал Сейдж.
– Елена! – кричала Мередит.
– О, Боже! – кричала Бонни.
В следующий момент, Елена была отброшена, и что-то приземлилось на нее сверху. Глухо, она услышала крик. Но он отличался от других. Это был задыхающийся звук чистой боли, когда клюв Блоддьювед впился в нечто из плоти.
«В меня», – подумала Елена. Но не было никакой боли. – «Не в… меня?»
Над ней раздался кашляющий звук.
– Елена… иди… мои щиты… не продержатся…
– Деймон, мы пойдем вместе!
«Боль…»
Это была лишь тень телепатического шепота, и Елена знала, что Деймон не думал, что она услышала это. Она расширяла свою силу все быстрее и быстрее, совершая обманные маневры и заботясь только о безопасности тех, кого она любила.
«Я найду выход», – сказала она Деймону. «Я понесу тебя. Как пожарник».
Он смеялся над этим, давая Елене некоторую надежду, что он не умирает. Теперь Елене бы-ло жаль, что она не взяла доктора Меггера с ними в карету, он мог использовать свои силы на ис-целение раненых…
«И что потом? Оставить его на милость Блоддьювед? Он хочет построить больницу здесь, в этом мире. Он хочет помочь детям, которые конечно не заслуживают всего зла, которое, как я ви-дела, обращено на них», – она отбросила эти мысли в сторону.
Сейчас было не время для философских дискуссий о врачах и их обязательствах. Сейчас бы-ло самое время бежать. Протягивая руки за спину, она обнаружила две руки. Одна была скользкой от крови, и она потянула ее сильнее, благодаря свою покойную мать за все уроки балета, всю йогу в детстве, а затем ухватилась за рукав. Потом она подставила свою спину и потянула. К ее удивлению, она смогла поднять Деймона. Она попыталась поднять его дальше вверх по спине, но это не сработало. И ей даже удалось сделать шаткий шаг вперед, и еще один…
Но потом Сейдж сгреб их обоих, и они вошли в лобби здания Ши-но-Ши.
– Все уходите! Уходите! Блоддьювед следует за нами, и она убьет кого угодно на своем пу-ти! – кричала Елена.
Это была самая странная вещь. Она не хотела кричать. Не хотела облекать это в слова, разве что в самых глубоких частях ее подсознания. Но она действительно прокричала их в уже взбешенном лобби, и она услышала крики, поднятые другими. То, чего она не ожидала, так это того, что они побегут, не на улицу, а вниз к клеткам. Она, конечно, должна было понять, но не могла. А затем она почувствовала, что идет вместе с Деймоном и Сейджем вниз, тем же путем, что и прошлой ночью…
Но это был действительно правильный путь? Елена вертела головой из одной стороны в другую, судя по свету лисьего кольца им нужно было повернуть направо.
– ЧТО ЭТО ЗА КЛЕТКИ СПРАВА ОТ НАС? КАК НАМ ТУДА ПОПАСТЬ? – выкрикнула она молодому вампиру стоящему рядом с ней.
– Это изоляция для страдающих психическими расстройствами, – прокричал молодой вам-пир. – Не ходите туда.
– Но я должна! Мне нужен ключ?
– Да, но…
– У тебя есть ключ?
– Да, но…
– Дай мне его сейчас же!
– Я не могу сделать этого, – он вопил так, что напомнил ей Бонни в ее самые трудные мо-менты.
– Хорошо. Сейдж!
– Madame?
– Отправь Талон выклевать глаза этому человеку. Он не хочет отдавать мне ключ от камеры Стефана!
– Считай, что уже сделано, Madame!
– П-подождите! Я пер-передумал. Вот ключ! – он снял один из ключей со связки и передал ей. Он был точно таким же, как и другие ключи на его кольце. «Слишком похож», – подсказал подозрительный ум Елены.
– Сейдж!
– Madame!
– Можешь подождать, пока я прогуляюсь с Сайбером? Я хочу, чтобы он откусил сам-знаешь-что этому парню, если он меня обманул.
– Конечно, Madame!
– П-п-п-подождите, – задохнулся вампир. Было ясно – он был совершенно напуган. – Я мог… мог перепутать и дать вам не тот ключ… в этом… этом освещении…
– Дай мне верный ключ и расскажи все, что мне нужно знать или собака покусает и убьет тебя, – сказала Елена, и в этот момент она говорила это серьезно.
– В-вот.
В этот раз ключ не выглядел как ключ. Он был круглым, слегка выпуклым, с отверстием в центре. Оно похоже, на полицейский пончик. Отметила Елена и начала истерически смеяться.
«Замолчи», сказала она сама себе.
– Сейдж!
– Madame?
– Может Талон увидеть человека, которого я держу за волосы? – ей пришлось встать на цы-почки, чтобы схватить его.
– Ну конечно, Madame!
– Может она запомнить его? Если я не найду Стефана, то хочу чтобы она показала его Сай-беру, чтобы он отследил его.
– Ух… ах… получите, Madame! – рука, с капающей с запястья кровью, подняла сокола вы-соко, в это же время удачно раздался грохот с вершины здания.
Вампир почти рыдал:
– Поверните на-направо на с-следующем повороте. Используйте к-ключ в скважине на уров-не г-головы, чтобы в-войти в коридор. Там м-могут быть охранники. Но… если – если у вас нет ключа от индивидуальной камеры, которая вам нужна – то простите, но…
– Он есть! У меня есть ключ от камеры, и я знаю, что делать потом! Спасибо, Вы были очень любезны и услужливы.
Елена отпустила волосы вампира.
– Сейдж! Деймон! Бонни! Ищите коридор, закрытый, идем направо. Потом не разбегайтесь. Сейдж, держи Бонни и пусть Сайбер лает как сумасшедший. Бонни, держитесь за Мередит перед парнями. Коридор ведет к Стефану!
Елена не знала, сколько из ее союзников услышали это сообщение, отправленное с помощью голоса и телепатии. Но вперед она услышала звук, который походил на хор поющих ангелов. Сайбер лаял как безумный. Клена никогда не была бы в состоянии остановиться сама. Она была в неистовой реке людей, и неистовая река вытесняла ее из-за барьера, сделанного четырьмя людьми, соколом, и собакой, кажущейся безумной. Но восемь рук потянулись к ней, когда она была вытеснена – и рычащая, рвущая морда, прыгнула перед нею, чтобы разделить толпу.
Так или иначе, с нею сталкивались, она ушибалась, качалась, пихалась, и, схватывалась и, схватив, двигалась в сторону правой стены.
Но Сейдж смотрел на ту же стену в отчаянии.
– Madame, он обманул Вас! Здесь нет никакой замочной скважины!
Горло Елены сжалось. Она приготовилась закричать, «Сайбер, след», и отправиться за вам-пиром. Но потом, чуть ниже ее, голос Бонни сказал:
– Конечно, она там есть. Она в форме круга.
И Елена вспомнила. Маленькие охранники. Как бесята или обезьянки. Ростом с Бонни.
– Бонни, возьми его! Вставь в отверстие. Будь осторожна! У нас есть только один.
Сейдж немедленно направил Сайбера стоять и рычать только перед Бонни в туннеле, дер-жать ее подальше от толчеи испуганных демонов и вампиров. Осторожно, торжественно, Бонни взяла большой ключ, осмотрела его, склонила голову, повертела в руках и приложила его к стене.
– Ничего не происходит!
– Попробуй повернуть или нажать…
Щелк. Дверь открылась. Елена и ее группа более или менее упали в коридор, в то время как Сайбер стоял между ними и толпой, отгораживая ее, лая, щелкая пастью и прыгая.
Елена, лежала на земле, ее ноги переплелись с кто-знает-чьими-еще, руки сжимали кольцо. Глаза лисы сияли прямо вперед и немного направо. Они указывали на камеру впереди них.

– Стефан! – кричала Елена и знала, что выглядит как сумасшедшая, крича это.
Ответа не последовало. Она бежала. Следуя за светом.
– Стефан! Стефан!
Пустая камера. Пожелтевшая мумия. Кучка пыли. Так или иначе, подсознательно, она по-дозревала одну из этих вещей. И любой из этих исходов заставил бы ее выбежать, чтобы бороться с Блоддьювед собственными голыми руками. Вместо этого, когда она достигла нужной камеры, она увидела, усталого молодого человека, лицо которого отражала, что он потерял всякую надеж-ду.
Он поднял тонкую, словно тростинка, руку, полностью отстраняя ее:
– Они сказали мне правду. Ты арестована за пособничество заключенному. Я больше не под-вержен мечтам.
– Стефан! – она опустилась на колени. – Неужели мы должны проходить через это каждый раз?
– Ты знаешь, как часто они воспроизводили тебя, сука?
Елена была шокирована. Более чем шокирована. Но в следующий момент ненависть исчезла с его лица.
– По крайней мере, я могу на тебя посмотреть. У меня был… был образ. Но они и его забра-ли, конечно. Они отрывают от нее понемногу, очень медленно, заставляя меня смотреть. Иногда они заставляют меня рвать ее. Если бы я не рвал, они бы…
– Ах, милый! Стефан, дорогой! Посмотри на меня. Прислушайся, что твориться в тюрьме. Блоддьювед разрушает ее. Потому что я украла другую половинку твоего ключа из ее гнезда, Стефан, и я – не сон. Ты видишь это? Они когда-нибудь показывали тебе это? – она протянула руку с двойным лисьим кольцом на пальце. – Сейчас – сейчас – куда я положила его?
– Ты теплая. Решетки холодные, – сказал Стефан, сжимая ее руку и говоря так, будто читает из книги для детей.
– Вот! – закричала Елена торжествующе.
Она не должна была снимать кольцо. Стефан держал ее другой рукой, и этот захват запеча-тал кольцо. Она поместила его прямо в круглое отверстие в стене. Потом, когда ничего не про-изошло, она повернула его вправо. Ничего. Влево. Решетки камеры медленно начинали подни-маться в потолок. Елена не могла в это поверить, и на мгновение она была ошеломлена. Затем, когда она резко повернулась, чтобы посмотреть на землю, она увидела, что решетки поднялись уже, по крайней мере, на фут. Тогда она посмотрела на Стефана, который снова стоял. Они оба опять опустились на колени. Они опустились бы и извивались бы как змеи, в случае необходимо-сти, потребность прикоснуться к друг другу была настолько большой. Горизонтальные распорки на решетках лишили их возможности держаться за руки, когда решетки поднялись.
Потом решетки были уже на уровне макушки Елены, и она держала Стефана – она держала Стефана в своих руках! – с потрясением чувствуя его кости, но, держа его, и никто не мог сказать ей, что это галлюцинация или сон, а если она и Стефан должны были умереть вместе, то они ум-рут вместе.
Ничто не имело значения, но они не будут разделены снова. Она покрывала незнакомое, скуластое лицо поцелуями. Странно, не сгорбился, не оброс дикой бородой, но у вампиров не росла борода, если у них не было ее, когда они стали вампирами. А потом появились и другие люди в камере.
Хорошие люди. Люди, смеясь и плача, помогали ей создать импровизированный выход из зловонных одеял и тюфяка Стефана, и никто не вскрикивал, когда вши прыгали на них, потому что все знали, что Елена повернется и вопьется им в горло, вместо Сайбера. Или, скорее, как Сай-бер, но, как всегда говорила мисс Кортленд, с чувством.
Для Сайбера это была всего лишь работа.
Когда все-таки их разъединили, Елена смотрела в любимое лицо Стефана и хваталась за его носилки, выбегая в коридор, чтобы проверить, не было ли кого на пути. Но, по всей видимости, все в тюрьме Ши-но-Ши выбрали для бегства другой путь. Несомненно, путь до другой стороны был безопасен. И даже, когда Елена задавалась вопросом, каким образом лицо может быть таким чистым, красивым и совершенным, притом, что оно выглядело, как череп, обтянутый кожей, она думала о том, что надо бежать и пригибаться. И она наклонилась над Стефаном, а ее волосы обра-зовали щит вокруг них, так что внутри были только они двое. Весь внешний мир был закрыт, они были одни, и она сказала ему в ухо:
– Пожалуйста, нам нужно, чтобы ты был сильным. Пожалуйста – ради меня. Пожалуйста – ради Бонни. Пожалуйста – ради Деймона. Пожа…
Она могла бы перечислить их всех, и вероятно некоторых по несколько раз, но этого уже было более чем достаточно. После долгих лишений, Стефан был не в настроении быть несговор-чивым. Его голова дернулась вверх и Елена почувствовала большую, чем обычно, боль, потому что он укусил под неправильным углом, и Елена была рада этому, так как Стефан прокусил вену в конце ее длины, и кровь текла в его рот непрерывно.
Сейчас они должны были идти немного медленнее, иначе Елена могла споткнуться и окра-сить лицо Стефана в бордовый, как у демона, но они все еще бежали трусцой. Кто-то еще вел их. Затем они внезапно остановились.
Елена, с закрытыми глазами, разумом сосредоточенном на Стефане, не хотела смотреть на мир. Но через мгновение они двинулись снова, возникло ощущение простора вокруг Елены, и она поняла, что они находились в холле, и она должна была удостовериться, что все знали.
«Сейчас дверь находится с левой стороны от нас», – послала она мысль Деймону. – «Она ближе к выходу. Это дверь с какими-то символами над ней».
«Я полагаю, что я знаком с дверями такого типа», – отослал сухо назад Деймон, но даже он не мог скрыть две вещи от нее.
Первая – он был рад, на самом деле рад чувствовать восторг Елены, и знать, что это был он, в главной части, кто вызывал это чувство. Остальное было просто. Что если бы был выбор между его жизнью и жизнью его брата, он отдаст собственную жизнь. Ради счастья Елены и из чувства гордости. Ради Стефана. Елена не стала задерживаться на этих секретах, права знать которые, у нее не было. Она просто приняла их, позволив Стефану чувствовать их во всей эмоциональной вибрации, и удостоверилась, что не было никакой обратной связи, сказавшей бы Деймону, что Стефан знал.
Ангелы пели на небесах для нее. Черная магия лепестками роз рассыпалась вокруг ее тела. Голубей выпустили на свободу, и она почувствовала прикосновение их крыльев. Она была счаст-лива. Но она не была в безопасности.
Она узнала ее только когда вошла в холл, но им очень повезло, что Межпространственная Дверь была именно на этой стороне. Блоддьювед систематически разрушала другую сторону, пока та не превратилась в насыпь, состоящую лишь из щепок. Вражда Елены и Блоддьювед, которая, возможно, началась как ссора между хозяйкой, считавшей, что ее гость нарушил правила дома, и гостьей, которая хотела лишь убежать, и эта ссора переросла в войну на выживание. А, учитывая то, как вампиры, оборотни, демоны и другой народ, здесь, в Темном Измерении, отреагировали на это, это создало сенсацию.
Стражи были полностью заняты, выводя людей из здания. На улице лежали тела погибших.
«О, Боже, люди! Бедные люди»! – подумала Елена, поскольку это дошло до нее только сей-час. Что же касается стражей, которые удерживали это место в сохранности и боролись с Блоддь-ювед – «Да благословит их Господь», – думала Елена, пробуя пробраться через вестибюль со Сте-фаном. Как и предполагалось, они были одни.
– Сейчас нам снова нужен твой ключ, Елена, – произнес голос Деймона прямо над ней.
Елена нежно отвела Стефана от своего горла:
– Только на минуту, мой любимый. Только на минуту.
Глядя на дверь, Елена была сбита с толку несколько секунд. Там была скважина, но ничего не произошло, когда она поместила туда кольцо и надавила, или когда крутила его влево и вправо. Краем глаза она увидела какую-то темную тень над ней, но откинула эту мысль как не имеющую значения, но затем что-то начало надвигаться на нее, крича, словно бомбардировщик, и вытягивая на нее стальные когти.
Над ними не было крыши. Когти Блоддьювед методично разорвали ее. Елена это знала. По-скольку, так или иначе, Елена внезапно увидела всю ситуацию – не только ее участие в ней, но как будто она была еще и кем-то вне ее тела, кем-то, кто понял гораздо больше вещей, чем слабая маленькая Елена Гилберт.
Стражи были здесь, чтобы предотвратить потери. Они могли остановить Блоддьювед, а мог-ли и нет. Елена также знала и это. Все люди бежали в другой коридор, становясь добычей совы. Они мчались ко входу в подземелье. Здесь была огромная безопасная комната. Откуда-то Елена знала это.
Но сейчас, в первую очередь, Блоддьювед видела, пускай расплывчато, но точно грабителей своего гнезда, тех, кто навсегда лишили ее одного огромного, круглого, оранжевого глаза и изуродовали второй, настолько сильно, что он наполнился кровью. Елена могла чувствовать это. Блоддьювед видела, это были те, из-за кого она разбила клюв. Преступники, дикари, те, кого она будет рвать на части медленно, очень медленно, переходя от одного к другому, как она вцепится в них, в пятерых или шестерых своими когтями, как она будет смотреть, как они будут извиваться под ней. Елена могла почувствовать это.
Под ней.
Прямо сейчас, они находились прямо под Блоддьювед.
«Голубушка Блоддьювед».
– Сайбер! Талон! – крикнул Сейдж, но Елена знала, что сейчас нельзя отвлекаться.
Там не было никого, кроме убитых и плачущих и крики эхом отражались от единственной стены вестибюля. Елена могла вообразить себе это.
– Это не откроется, черт возьми, – крикнул Деймон.
Он схватил запястье Елены, чтобы поместить ключ в отверстие. Но, не зависимо от того, как он тянул или толкал его, ничего не получалось. Блоддьювед была практически над ними. Она ус-корялась, бросая телепатические сигналы перед собой. Вытянуть сухожилия, переломать суставы, расколоть кости… Елена знала
– НЕЕЕЕТ!
Ее чаша ярости переполнилась. Вдруг она увидела все, что ей необходимо было знать, одно радикальное прозрение. Было уже слишком поздно, чтобы оттолкнуть Стефана к двери, так, что она крикнула:
– Крылья защиты!
Блоддьювед на расстоянии шести метров врезалась в барьер с силой ядерной ракеты. Она столкнулась с ним со скоростью гоночного автомобиля и весом самолета. Крик ужаса взорвал клюв от крыльев Елены. Сверху они были ярко-зеленые, словно переливающиеся на рассвете изумруды, а изнутри – розовыми, покрытые кристаллами. Крылья укрывали шестерых людей и двух животных и не сдвигались ни на миллиметр, когда сова врезалась в них. Блоддьювед избрала себе дорогу смерти. Закрыв глаза, стараясь не думать о девушке, сотканной из цветов, – «которая убила своего мужа»! – думала в отчаянии Елена, – с сухими губами и щеками, мокрыми от слез, Елена повернулась назад к двери.
Вставила кольцо. Удостоверилась, что оно заработало.
И сказала:
– Земля, США, Виржиния, Феллс Чёрч. Возле пансиона, пожалуйста.

* * *

Было далеко за полночь. Мэтт спал на койке в бункере, а миссис Флауэрс на диване, когда их разбудил стук.
– Что это на земле? – миссис Флауэрс встала и посмотрела в окно, за которым должно быть темно.
– Будьте осторожны, мэм, – сказал автоматически Мэтт, и, не удержавшись добавил: – что это? – как всегда, ожидая самое худшее и удостоверяясь, что револьвер с благословленными пу-лями был наготове.
– Это… свет, – беспомощно сказала миссис Флауэрс. – Я даже не знаю, что еще сказать про это. Это свет.
Мэтт мог видеть свет, откидывающий тени на пол их убежища. Звука грома не последовало, и его не было, с тех пор, как он проснулся. Поспешно он подбежал к окну, присоединиться к мис-сис Флауэрс.
– Ты когда-нибудь?.. – воскликнула миссис Флауэрс, всплескивая руками.
– Что бы это могло означать?
– Я не знаю, но я помню, что все говорят о энергетических линиях. Линиях Силы на земле.
– Да, но они пролегают вдоль поверхности земли. Они не направляются вверх, как… как фонтан! – сказала миссис Флауэрс.
– Но я слышал, что где бы три лей-линии не сходились, я думаю, об этом говорил Деймон, они создают Ворота. Ворота, ведущие туда, куда они ушли.
– Неужели? – сказала миссис Флауэрс. – То есть ты думаешь, что одни из этих Ворот прямо здесь? Может быть это они, возвращаются.
– Не может быть.
Время, проведенное Мэттом с этой особенной пожилой женщиной, заставило его не то что уважать ее, но и полюбить.
– Как бы то ни было, но я не думаю, что нам стоит выходить наружу.
– Дорогой Мэтт. Ты такая поддержка для меня, – прошептала миссис Флауэрс.
Мэтт на самом деле не видел в чем. Все запасы еды и воды, которые они использовали, были полностью ее. Даже свернутое пальто было ее. Если бы он был один, он мог быть изучить эту… необычную вещь.
Три источника света светили на землю под углом так, что они могли пересечься только на высоте человеческого роста. Яркие огни. И становились ярче с каждой минутой. Мэтт вдохнул. Три лей-линии, да? Боже, возможно, это было вторжение монстров. Он даже не смел надеяться.

* * *

Елена не знала, нужно ли было сказать США или Земля, или хотя бы могла ли дверь доста-вить ее в Феллс Чёрч, или должен ли был Деймон сказать ей название ближайших к городу ворот. Но… совершенно точно… со всеми этими лей-линиями… Дверь открылась, показывая маленькую комнату, похожую на лифт.
Сейдж спокойно сказал:
– Можете ли вы четверо донести его, если вам тоже придется сражаться?
И, после секунды, понадобившейся на разгадывание смысла сказанного, донеслись три вопля протеста, на трех разных женских тонах.
– Нет! О, пожалуйста, нет! Ох, не оставляйте нас! – умоляла Бонни.
– Ты не возвращаешься с нами домой? – рубила с плеча Мередит.
– Я приказываю тебе войти, и поживее! – сказала Елена.
– Такая властная женщина, – пробормотал Сейдж. – Ну, что, кажется, Великий Маятник кач-нулся снова. Я всего лишь человек. Я повинуюсь.
– Что? Это означает, что ты идешь? – прокричала Бонни.
– Это означает, что я иду, да.
Осторожно Сейдж взял истощенное тело Стефана на руки и вошел с маленькую кабину за дверью. В отличие от первых ключей, которые Елена сегодня использовала, этот больше походил на управляемый голосом лифт… она надеялась. В конце концов, Шиничи и Мисао нужен был свой собственный ключ для каждого. Здесь множество людей могли бы захотеть пойти в одно и то же место сразу. Она надеялась.
Сейдж отшвырнул старую постель Стефана. Что-то загромыхало по полу.
– О… – Стефан беспомощно подошел к этому. – Это бриллиант моей Елены. Я нашел его на полу после…
– Множество способов, как он мог попасть сюда, – сказала Мередит.
– Это важно для него, – сказал Деймон, он уже был внутри.
Вместо того чтобы дальше толпиться в лифте – маленькой комнатке, которая могла исчез-нуть в любую секунду, могла отправиться в Феллс Чёрч, до того как он успеет вернуться внутрь – он вышел обратно в холл, внимательно посмотрел на пол, и опустился на колени. Затем, быстро, он взял бриллиант, а затем встал и поспешил в маленькую комнату.
– Ты хочешь взять его или мне придержать его?
– Подержи его… для меня. Береги его.
Любой, кто знал о послужном списке Деймона, особенно относительно Елены или даже ста-рого алмаза, который принадлежал Елене, мог сказать, что Стефан должен быть сошел с ума. Но Стефан не был безумцем. Он сжал руку брата, в которой был алмаз.
– А я буду держаться за тебя, – сказал он со слабой, кривой улыбкой.
– Я не знаю, если кому-то интересно, – сказала Мередит, – но на внутренней части этого со-оружения нет одной кнопки.
– Надавите на него! – кричали Сейдж и Бонни, но Елена закричала намного громче:
– Нет, подождите! – она что-то определила.
На том конце вестибюля Стражницы очевидно не могли помешать одному, явно невоору-женному гражданину, войти в комнату и пересечь ее широкими шагами в изящном скольжении. Он, должно быть, был более чем шесть футов высотой, нося полностью белую тунику и бриджи, которые соответствовали его длинным белым волосам, настороженным, похожим на лисьи, ушам, и длинному плавному шелковистому хвосту, который покачивался позади него.
– Закрой дверь! – заорал Сейдж.
– О, Боже! – вздохнула Бонни.
– Может мне кто-нибудь сказать, что, черт возьми, происходит? – огрызнулся Деймон.
– Не беспокойтесь. Это просто еще один заключенный. Молчаливый парень. Эй, ты тоже выбрался! – Стефан улыбался, и этого было достаточно для Елены.
И незваный гость что-то протягивал ему – что же, это не могло быть тем, на что это было похоже – но теперь оно приближалось и выглядело как букет цветов.
– Это же китцун, не так ли? – спросила Мередит, словно мир вокруг нее сошел с ума.
– Заключенный… – сказал Стефан.
– ВОР! – выкрикнул Сейдж.
– Тише! – оборвала Елена. – Он, вероятно, может слышать, даже если он не может говорить.
К этому времени китцун был напротив них. Он встретился глазами со Стефаном, поглядел на остальных и протянул букет, который был полностью запечатан в пластмассовую обертку и обклеен длинными стикерами с магического вида надписями на них.
– Это для Стефана, – произнес он.
Все, включая Стефана, ахнули.
– А сейчас у меня есть дела с несколькими утомительными Стражами, – он вздохнул. – И вы должны нажать на кнопку, чтобы заставить комнату передвигаться, Красавица, сказал он Елене.
Елена, которая была на мгновение очарована пушистым хвостом, размахивающим вокруг шелковистых бриджей, внезапно залилась краской. Она запомнила определенные моменты. Опре-деленные моменты, которые казались, очень различны… в одинокой темнице… в темноте искус-ственно сформированной ночи.
Ох, отлично. Лучше всего изобразить храброе лицо.
– Спасибо тебе, – сказала она, и нажала на кнопку.
Двери начали закрываться.
– Еще раз спасибо! – добавила она, слегка кланяясь китцуну. – Я Елена.
– Ярошики. Я…
Дверь между ними закрывалась.
– Вы что сошли с ума? – закричал Сейдж. – Принять букет от лисы!
– Ты, кажется, единственный, кто его знает, монсеньер Сейдж, – казала Мередит. – Как его зовут?
– Я не знаю его имени! Я знаю, что он украл у меня три пятых части от Сокровища Сен-ского Монастыря! Я знаю, что он знаток, но знаток жульничать в карты! Ах! – последнее было не крик ярости, а предупредительный возглас, так как маленькая комнатка, двигалась в сторону, погружалась вниз, почти останавливалась, перед тем как продолжить равномерно двигаться, как и прежде.
– Она действительно доставит нас в Феллс Чёрч? – неуверенно спросила Бонни, и Деймон положил на нее руку.
– Она доставит нас куда-то, – пообещал он. – А потом посмотрим. Мы – довольно не плохо приспособились к выживанию.
– Что напомнило мне, – сказала Мередит, – я думаю, Стефан выглядит лучше.
Елена, которая помогала ему удерживаться при движениях межпространсвенного лифта, быстро взглянул на нее.
– Правда? Или это только из-за света? Думаю, ему нужно поесть, – с тревогой сказала она.
Стефан вспыхнул, и Елена прижала пальцы к его губам, чтобы остановить их дрожь.
«Не нужно любимый», – безмолвно сказала она. – «Каждый из этих людей был готов отдать жизнь за тебя – или за меня – за нас. Я здорова. У меня все еще идет кровь. Пожалуйста, не трать ее впустую».
Стефан прошептал:
– Я остановлю кровотечение.
И тогда она склонилась к нему, поскольку она знала, что он сделает это, он начал пить.

0

38

Глава 37

Теперь Мэтт и миссис Флауэрс больше не могли не обращать внимания на ослепляющие огни. Им пришлось выйти наружу. Но как только Мэтт открыл дверь, там… Мэтт не знал, что это было. Что-то вылетело прямо из земли в небо, где оно становилось все меньше и меньше, затем стало звездой и исчезло. Метеор, прошедший через Землю? Но не подразумевает ли это цунами и землетрясение, и ударную волну, и лесные пожары и может быть даже то, что Земля развалиться на части? Если один метеор, ударивший по поверхности, смог убить всех динозавров… Свет, сияющий вверх, медленно затухал.
– Господи помилуй! – сказала миссис Флауэрс тихим, дрожащим голосом. – Мэтт, дорогой, ты в порядке?
– Да, мэм. Но… – Мэтт не мог подобрать слова. – Какого черта это было?
И он слегка удивился, когда миссис Флауэрс ответила:
– Определенно, мне почудилось!
– Погодите – там что-то движется. Назад!
– Мэтт, дорогой, осторожнее с оружием…
– Это люди! Бог мой! Это Елена! – Мэтт сел, как подкошенный. Он смог лишь прошептать: – Елена.
Она жива. Она жива!
Мэтт разглядел группу людей, выходящих и помогающих выбраться остальным из прямо-угольного отверстия, примерно пяти футов в глубину, в зарослях дягиля, посаженного миссис Флауэрс. Они могли слышать голоса.
– Все хорошо, – сказала Елена и склонилась. – А теперь, хватайся за руки.
Но как она была одета! В какие-то красные лохмотья, сквозь которые виднелись все раны и царапины на ее ногах. Наверху останки платья представляли подобие бикини. И оно было расшито таким количеством драгоценностей, какого Мэтт никогда не видел. Голосов стало больше, это вывело Мэтта из оцепенения.
– Осторожно, так? Я подниму его к тебе.
– Я могу выбраться сам, – несомненно, это был Стефан!
– Видишь? – обрадовалась Елена. – Он сказал, что может выбраться сам!
– Да, но возможно небольшая поддержка…
– Не время строить из себя мачо, братишка.
«А это», – подумал Мэтт, берясь за револьвер, – «Деймон. Есть освященные пули…»
– Нет, я хочу… сам… хорошо… готово. Вот так.
– Вот видишь! Ему с каждой секундой лучше! – воскликнула Елена.
– Где бриллиант? Деймон? – голос Стефана звучал встревоженно.
– Я держу его под надежной защитой… Успокойся.
– Я хочу подержать его. Пожалуйста.
– Больше, чем Ты хочешь подержать меня? – спросила Елена. Стефана было плохо видно, он лежал в ее объятиях, и она приговаривала: – тише, тише.
Мэтт посмотрел. Деймон был прямо за ними, словно был частью всего этого.
– Я присмотрю за бриллиантом, – решительно сказал он. – А ты присмотри за своей девуш-кой.
– Извините… Простите, но… кто-нибудь, пожалуйста, помогите мне выбраться? – это был голос Бонни, звучащий жалобно, но никак не испуганно или недовольно. Бонни хихикала! – У нас остались еще мешки со звездными шарами?
– У нас есть те, что мы нашли в том доме.
И это была Мередит. Слава богу. Они сделали это. Но, несмотря на свои мысли, его глаза были обращены к одной фигуре – тому, кто, казалось, просто наблюдал за всем – кому- то с золо-тыми волосами.
– Нам нужны звездные шары, так как в одном из них может быть… – она начала говорить, когда Бонни закричала: – о, смотрите! Смотрите! Это миссис Флауэрс и Мэтт!
– Сейчас, Бонни, они вряд ли нас ждут, – вставила Мередит.
– Где, Бонни, где? – вскричала Елена. – Ох! Миссис Флауэрс! М-м-м… Надеюсь, мы Вас не разбудили.
– У меня ни когда не было более счастливого пробуждения, – сказала миссис Флауэрс тор-жественно. – Я вижу, что вы пережили в темном месте. Из-за отсутствия на вас достаточного ко-личества одежды…
Тишина.
Мередит взглянула на Бонни. Бонни посмотрела на Мередит.
– Я знаю, может показаться, что на этих одеждах слишком много драгоценностей…
Мэтт обрел дар речи:
– Это драгоценности? Настоящие?
– О, это не важно. И мы все такие грязные…
– Простите меня. Мы воняем – это моя вина, – Стефан начал, когда Елена перебила его:
– Миссис Флауэрс, Мэтт! Стефан был в плену! Все это время! Голодал, его пытали, о, боже!
– Елена! Тшш. Ты возвратила меня. Мы вместе. Теперь, я никогда не отпущу тебя. Ни за что и никогда. Успокойся, любовь моя. Я действительно нуждаюсь в ванной и… – Стефан вдруг оста-новился. – Нет никаких железных решеток! Ничего, чтобы отключить мои Силы! Я могу…
Он отошел подальше от Елены, которая цеплялась за него одной рукой. Мягкая, серебристая вспышка света, словно полная луна появилась и исчезла в воздухе.
– Сюда! – позвал он. – Я могу позаботиться о тех, кто не хочет зверских паразитов.
– О, я вся твоя! – воскликнула Мередит.
– Я боюсь блох, и даже Деймон не отнимет у меня порошок. Что за хозяин!
Последовал смех, но Мэтт не понял над чем они смеются. На Мередит было надето сапфи-ров, ну, скорей всего это бижутерия, но это выглядело на несколько миллионов долларов. Стефан взял Мередит за руку. Вспыхнули мягкие искры света.
А потом Мередит отступила сказав:
– Спасибо.
В ответ Стефан произнес:
– Спасибо, Мередит.
«Голубое платье Мередит было, по крайней мере, целым», – заметил Мэтт.
Бонни, чье платье было порезано на ленты цвета звездного света, подняла руку:
– Мне тоже, пожалуйста!
Стефан взял ее за руку, и все снова повторилось.
– Спасибо, Стефан! О! Я чувствую себя намного лучше! Я возненавидела этот зуд!
– Спасибо, Бонни. Мне была ненавистна мысль, что придется умирать в одиночестве.
– Другие вампиры так же заботились о тебе! – сказала Елена. – И, Стефан, пожалуйста… – она протянула к нему руки.
Он стал перед ней на колени, поцеловал обе ее руки и окутал их мягким белым светом.
– Но ванна все-таки нужна… – сказала Бонни, глядя, как вокруг следующего вампира, это был Деймон, зажигался белый свет.
Миссис Флауэрс произнесла:
– В этом доме есть четыре рабочих ванны: в моей комнате, в комнате Стефана и в соседних от него. Будьте моими гостями. Я положу немного соли для ванн в каждую из них прямо сейчас.
Затем она добавила, пожав изодранные, кровоточащие, грязные руки Стефана:
– Мой дом – ваш дом, мои дорогие.
Поднялся хор горячих благодарностей.
– Я устрою расписание дежурств. Я имею в виду для того, чтобы кормить Стефана. Если де-вочки согласятся, – быстро добавила Елена, глядя на подруг. Он не нуждается во многом, но через каждый час до утра.
Елена по-прежнему казалась очень застенчивой из-за Мэтта. А Мэтт очень стеснялся ее. Но он сделал шаг вперед, подняв руки, чтобы показать, что не сердится:
– Это правило касается только девушек? Потому что, у меня тоже есть кровь, и я здоров как конь.
Стефан быстро взглянул на него:
– Нет никаких правил о девушках. Но ты не должен…
– Я хочу помочь тебе.
– Тогда хорошо. Спасибо, Мэтт.
Правильный ответ, казалось был: «Спасибо, Стефан», но Мэтт не мог думать ни о чем дру-гом до сих пор. – Спасибо за заботу о Елене.
Стефан улыбнулся:
– Благодари за это Деймона. Он и все остальные помогли мне – и друг другу.
– При этом мы еще и собак выгуливали – по крайней мере, Сейджа, – лукаво сказал Деймон.
– О – это напомнило мне. Я должен использовать этот фокус от паразитов, на двух моих друзьях. Сайбер! Талон! Ко мне! – Сейдж свистнул так, как Мэтт никогда не смог бы повторить.
В любом случае, Мэтт как будто спал. Огромная собака, ростом почти с пони и сокол, пока-зались из темноты.
– Давай, – сказал вампир и их окутал мягкий белый свет. И затем: – теперь. Если не возра-жаете; я предпочитаю спать снаружи с моими друзьями. Я признателен вам за вашу доброту, ма-дам, и мое имя Сейдж. Этот ястреб – Талон; пес – Сайбер.
Елена сказала:
– Чур, ванна Стефана для нас с ним, а ванна миссис Флауэрс – для девочек. Вы ребята може-те сами разобраться со своими вещами.
– Я, – сказала миссис Флауэрс серьезно, – буду на кухне делать бутерброды.
Она повернулась, чтобы уйти. В это время Шиничи возник над землей выше них. Или, ско-рее, возникло его лицо. Это было как яркая, но ужасающая и поражающая иллюзия. Шиничи, ка-залось, на самом деле был там, огромный, способный удержать мир на своих плечах. Его черные волосы, смешанные с ночью, но алыми крапинками, вызывали пылающий ореол вокруг его лица. Придя из земли, где доминировало гигантское красное солнце, день и ночь, это было странное зрелище. Глаза Шиничи были такими же красными, как две малых луны в небе, и они сосредото-чились на группе с миссис Флауэрс у дома.
– Привет! – сказал он. – Вы как будто удивлены? Хотя не должны были. Я не мог позволить вам возвратиться и не поздороваться с вами. В конце концов, для некоторых из вас это было дос-таточно долгое время, – гигантское лицо исказила усмешка. – Еще принять участие в празднестве по случаю спасения малыша Стефана от меня, ради этого вы даже дрались с крупногабаритным цыпленком, кажется?
– Я хотела бы посмотреть на тебя, один на один с Блоддьювед, достающего секретный ключ из ее гнезда, – начала возмущенно Бонни, но остановилась, когда Мередит сжала ее руку.
Сейдж, тем временем, бормотал что-то о том, что мог сделать его собственный «Негабарит-ный цыпленок», Талон, если бы Шиничи был достаточно смел, чтобы показаться лично.
Шиничи проигнорировал это.
– О, да, вы как следует поразмяли свой мозг. Поистине трудная гимнастика. Что же, больше никогда мы не примем вас за тупоголовых идиотов, которые ни разу действительно не задались вопросом, зачем моя сестра вообще дала вам какие-либо подсказки, не говоря уже о том, что эти подсказки могут понять любые Неудачники. То есть, – он зловеще улыбнулся, – почему бы, преж-де всего, просто не проглотить ключ, а?
– Ты блефуешь, – решительно сказала Мередит. – Все просто и ясно – ты недооценил нас.
– Может быть, – сказал Шиничи. – Или, может быть, это значит что-нибудь еще.
– Ты проиграл, – сказал Деймон. – Я понимаю, что это может быть совершенно новой идеей для вас, но это правда. Елена стала намного лучше контролировать свою Силу.
– Но сработает ли это здесь? – жутко улыбнулся Шиничи. – Или они внезапно исчезнут в свете бледного желтого солнца? Или в глубинах истинной темноты?
– Не позволяй ему обмануть себя, Madame, – крикнул Сейдж. – Твоя Сила оттуда, куда он не может попасть!
– О да, и отступник тоже. Восставший сын восстания. Интересно… как ты называешь себя на этот раз? Кейдж? Рейдж? Интересно, что подумают эти дети, когда поймут кто ты на самом деле?
– Не важно, кто он, – воскликнула Бонни. – Мы это знаем. Мы знаем, что он вампир, и что он может быть мягким и добрым, и он спасал наши жизни несколько раз.
Она закрыла глаза, но проявила твердость перед взрывом смеха Шиничи.
– И мадам, – Шиничи издеваясь, – вы на самом деле думаете что получили Сейджа. Но мне интересно, вы знаете что в шахматах называют «гамбитом»? Нет? Ну, я уверен, что ваш интеллек-туальный друг будет рад просветить вас.
Настала пауза.
Затем Мередит сказала без всякого выражения:
– Гамбит – это когда шахматист жертвует чем-нибудь, например, пешкой, преднамеренно, для того, чтобы получить что-то еще. Например, желаемую позицию на шахматной доске.
– Я знал, что ты сможешь объяснить им. Что ты думаешь о нашем первом гамбите?
Опять молчание, а затем Мередит сказала:
– Я полагаю, ты имеешь ввиду, что вы вернули нам Стефана, чтобы достичь чего-то больше-го.
– О, если бы только у тебя были золотые волосы, как у твоей подруги Елены, которые она так великодушно демонстрирует.
Были различные восклицания на тему «Ха?» – большинство из них направленные Шиничи, но некоторых к Елене.
Которая быстро взорвалась:
– Ты забрал воспоминания Стефана?..
– Ну-ну, ничего радикального, моя дорогая.
Елена подняла свой пристальный взгляд на гигантское лицо с видом чрезвычайного презре-ния.
– Ты… хам.
– О, я поражен в самое сердце.
Но было кое-что, гигантское лицо Шиничи действительно выглядело пораженным – серди-тым и опасным.
– Между всеми вами, такими близкими друзьями: знаете, сколько тайн? Конечно, Мередит – владеет тайной, хранит свой секрет от своих друзей все эти годы. Вы думаете, что знаете ее как облупленную, но самое пикантное скоро обнаружится. И затем, конечно, есть тайна Деймона.
– Если она будет озвучена здесь и сейчас, это будет означать мгновенную войну, – сказал Деймон. – А ты знаешь, это странно, но у меня ощущение, что ты пришел сюда сегодня ночью для того, чтобы вести переговоры.
На этот раз, смех Шиничи действительно был бурей, и Деймону пришлось отпрыгнуть за Мередит, чтобы та не свалилась в дыру, оставленную лифтом.
– Очень галантно, – снова взорвался Шиничи, разбив стекло, где-то в доме миссис Флау-эрс. – Но я действительно должен идти. Мне оставить краткий обзор призов, которые вам все еще нужно найти прежде, чем ваша небольшая компания сможет смотреть друг другу в глаза?
– Я думаю, что они у нас уже есть. И, отныне, вам не разрешено находиться на территории этого дома, – холодно сказала миссис Флауэрс.
Но ум Елены все еще работал. Даже стоя здесь, и зная, что Стефан нуждается в ней, она ис-кала смысл во всем этом: Второй гамбит Шиничи. Поскольку она была уверена – это был первый.
– Где наволочки? – произнесла она резким голосом, что напугало и привело в растерянность половину группы, и просто напугало остальных.
– Я держал одну, но, потом, вместо этого я решил держать Сайбера, – Сейдж.
– У меня была одна, внизу того отверстия, но я выронила ее, когда кто-то вытаскивал меня наверх, – Бонни.
– У меня все еще есть одна, хотя я не понимаю, что хорошего… – начал Деймон.
– Деймон! – Елена кружились с ним. – Доверься мне! У нас есть твой и Сейджа – что случи-лось с наволочкой Бонни в отверстии?
Момент, который она сказала, «доверься мне» Деймон, свалил свою наволочку поверх наво-лочки Сейджа, и к тому времени, когда она закончена, он прыгнул в отверстие, которое все еще ярко светилось лей-светом, что могло навредить глазам любого вампира. Но Деймон не жаловался. Он сказал:
– Теперь они в безопасности – нет, постойте! Корень! Проклятый корень обвился вокруг од-ного из звездных шаров! Кто-нибудь бросьте мне нож, быстрей!
В то время как все остальные ощупывали карманы в поиске ножа, Мэтт сделал кое-что, во что Елена не могла верить. Сначала он мельком взглянул в отверстие шестифутовой глубины, при этом наводя – револьвер, он ли это? Да – в точности такой же, как и у Мередит. А потом, даже не пытаясь быть осторожным, он просто прыгнул в яму, как до этого сделал и Деймон.
– РАЗВЕ ВЫ НЕ ХОТИТЕ ЗНАТЬ… – орал Шиничи, но никто не обращал на него никакого внимания.
Прыжок Мэтта не окончился также благополучно, как и у Деймона. Кончилось тем, что у него перехватило дыхание, и раздались сдавленные проклятия. Но Мэтт не стал тратить время, не вставая с колен, он передал пистолет Деймону:
– Благословленные пули – прострели корень ими!
Деймон двигались очень быстро. Казалось, он даже не прицелился. Но он, должно быть, снял его с предохранителя и мгновенно прицелился, ибо корень сейчас быстро полз по мягкой стене ямы, его конец был плотно обмотан вокруг чего-то круглого.
Елена услышала два оглушительных выстрела револьвера; три. Тогда Деймон наклонился и поднял обернутый виноградной лозой шар, среднего размера и совершенно прозрачный там, где виднелась его истинная поверхность.
– ПОЛОЖИ ЕГО НА ЗЕМЛЮ! – гнев Шиничи был вне всей меры.
Два горящих красных пятна его глаз походили на огонь – словно луны в огне. Он, казалось, пытался заставить их подчиняться силой звука.
– Я СКАЗАЛ, НЕ ТРОГАЙ ЕГО СВОИМИ ГРЯЗНЫМИ ЧЕЛОВЕЧЕСКИМИ РУЧОНКА-МИ!
– О, Боже мой! – задохнулась Бонни.
Мередит сказала просто:
– Этот – Мисао, должно быть. – Он мог рисковать своими; но не ее. Деймон, дай его мне, вместе с револьвером. Бьюсь об заклад, что он не пуленепробиваемый.
Она опустилась на колени возле ямы.
Деймон с поднятой бровью сделал, как она сказала.
– О Боже! – крикнула Бонни на краю ямы.
Мэтт подвернул ногу – по крайней мере.
– Я ЖЕ СКАЗАЛ ТЕБЕ, – орал Шиничи. – Ты еще пожалеешь…
– Сюда, – сказал Деймон Бонни, не обращая ни малейшего внимания на Шиничи.
Без лишних слов, он подхватил Мэтта и вытащил его из ямы. Он усадил белокурого парня рядом с Бонни, которая смотрела на него широкими карими глазами в полной растерянности. Мэтт, тем не менее, был южанином до конца.
Он сглотнул и произнес:
– Спасибо, Деймон.
– Нет проблем, Мэтт, – сказал Деймон, и затем:
– Что? – кто-то изумленно.
– Ты вспомнил, – Бонни закричала, – ты вспомнил его – Мередит! – она замолкла, глядя на высокую девушку.
– Трава!
Мередит, которая разглядывала звездный шар со странным выражением, теперь бросила ре-вольвер Деймону и пыталась свободной рукой оторвать траву, которая опутала ее ноги и уже доб-ралась до лодыжек. Но как раз, когда она сделала это, трава, казалось, прыгнула вверх и захватила ее руку, связывая ее с ногами. И теперь трава росла, увеличивалась и прорастала по ее телу в сто-рону шара, который она держала высоко в воздухе. В то же время, трава затягивалась вокруг ее груди, вытесняя воздух из легких. Все это произошло так быстро, что лишь тогда, когда она ахну-ла: «кто-нибудь, возьмите шар», остальные кинулись ей на помощь. Бонни первой добралась до нее, разрывая ногтями растительность, которая сжимала грудь Мередит. Но каждая травинка была как сталь и она не могла разорвать даже одну из них. Не смогли ни Мэтт, ни Елена.
Тем временем, Сейдж пытался поднять Мередит целиком – чтобы оторвать ее от земли – но не добился большего успеха, чем остальные. Лицо Мередит, четко видное в свете, все еще исхо-дившего от ямы, становилось белым. Деймон выхватил звездный шар из ее пальцев прямо перед тем, как запутанная растительность, прорастающая по ее руке, могла достигнуть его. Затем он на-чал двигаться быстрее, чем мог бы уследить человеческий глаз, не останавливаясь на одном месте достаточно долго, чтобы растения смогли схватить его. Но трава все еще смыкалась вокруг Мере-дит. Теперь ее лицо становилось синим. Ее глаза расширились, рот был открыт, но она не могла сделать ни вдоха.
– Прекрати это! – Елена кричала на Шиничи. – Мы дадим тебе звездный шар! Только отпус-ти ее!
– Отпустить ее? – Шиничи взорвался смехом: – МОЖЕТ БЫТЬ ТЕБЕ ЛУЧШЕ СНАЧАЛА ОБРАТИТЬ ВНИМАНИЕ НА СВОИ ИНТЕРЕСЫ ПЕРЕД ТЕМ КАК ПРОСИТЬ ОБ ОДОЛЖЕ-НИИ.
Елена дико оглянулась – и увидела, что трава почти полностью захватила стоящего на коле-нях Стефана, который был слишком слаб, чтобы двигаться так же быстро, как другие. И он даже не издал ни звука, чтобы привлечь внимание к себе.
– Нет! – отчаянный крик Елены почти заглушил смех Шиничи. – Стефан! Нет!
Даже зная, что это бесполезно, она бросилась к нему, и попытался сорвать траву с его впалой груди. Стефан просто одарил ее самой слабой улыбкой и грустно покачал головой. Это было, когда Деймон остановился. Он поднял звездный шар к мрачному лицу Шиничи.
– Возьми его! – крикнул он. – Возьми шар, черт возьми, но отпусти этих двоих!
На сей раз, буря смеха Шиничи становилась все сильнее и сильнее. Спираль из травы, рас-тущей рядом с Деймоном, секундой позже сформировалась в безобразный, лохматый, зеленый ку-лак, который почти достигал звездного шара.
– Но… не сейчас, мои дорогие, – задыхаясь, сказала миссис Флауэрс.
Она и Мэтт запыхавшись, вышли из чулана пансиона – Мэтт сильно хромая – и они оба дер-жали в руках то, что было похоже на стикеры.
А потом Елена увидела, как Деймон снова на безумной скорости отбежал от кулака, а Мэтт приклеивал стикеры на траву, покрывавшую Стефана, миссис Флауэрс делала то же самое с зеле-нью на Мередит. Елена смотрела в недоверии, как трава, казалось, таяла, превращаясь в сухие бы-линки, падающие на землю. В следующее мгновение она держала Стефана.
– Давайте войдем внутрь, мои дорогие, – сказала миссис Флауэрс. – В кладовке безопасно – и там можно оказать помощь раненым, конечно.
Мередит и Стефан судорожно захватывали воздух. Но Шиничи оставил за собой последнее слово:
– Не волнуйтесь, – сказал он, странно спокойно, как будто понял, что проиграл – пока. – Я очень скоро верну этот шар. Все равно вы не знаете, как использовать такую силу! И, кроме того, все, что я пришел сказать вам, что вы скрываете от своих так называемых друзей. Всего пару сек-ретов, да?
– К черту твои секреты, – крикнула Бонни.
– Язык! Язык! Как на счет этого: один из вас хранил тайну всю свою жизнь и даже сейчас продолжает это делает. Один из вас убийца… и я не говорю о вампире, или об убиении безнадеж-но умирающего, или чем-то подобном. И, наконец, вопрос о подлинной личности Сейджа – удачи в ваших исследованиях! Один из вас уже имеет стертую память, и я не имею в виду Деймона и Стефана. И как насчет тайного, украденного поцелуя? И затем вопрос, что случилось той ночью в мотеле, этого, похоже, никто кроме Елены не может рассказать. Вы должны когда-нибудь, спро-сить о ее теориях о Камелоте. И еще…
В этот момент оглушительный звук, словно гром перебил смешки Шиничи. Что-то прорвала лицо Шиничи, заставляя его причудливо провисать. Затем лицо исчезло.
– Что это было…
– У кого есть оружие…
– Какое оружие могло сделать это с ним?
– Одно, с освященными пулями, – спокойно сказал Деймон, показывая им револьвер, направленный вниз.
– Значит, ты это сделал?
– Молодец Деймон!
– Забудьте о Шиничи! Он лжет, когда ему выгодно, вот, что я могу вам сказать.
– Я думаю, – сказала миссис Флауэрс, – мы можем вернуться в пансион сейчас.
– Да, и давайте примем ванну, наконец.
– И последнее, – оглушительный голос Шиничи, казалось, раздавался ото всюду: и с неба, и с земли. – Право же вам понравится следующее, что я готовлю для вас. На вашем месте, я начал бы вести переговоры относительно того звездного шара прямо СЕЙЧАС.
Но его смех был прерван женским возгласом позади него, как будто Мисао потеряла терпение.
– ЭТО ВАМ ПОНРАВИТСЯ! – продолжал орать Шиничи.

0

39

Глава 38

Елена испытывала чувства, которые она не могла описать. Это не разочарование. Это была… опустошенность. Из-за того, что, казалось, большую часть своей жизни она искала Стефана. Но теперь она вернула его, и он находился в безопасности и чистоте, (он принял долгую ванну, она настояла, чтобы помыть его губкой и пемзой, а затем он принял душ и довольно тесный душ с ней).
Его волосы стали мягкими и темными, и сохли немного дольше, чем обычно. Раньше у него не было сил для такой ерунды, как подстригать и мыть волосы. Елена поняла это. И теперь… по-близости не было стражей или китцунов, чтобы шпионить за ними. Им нечего было скрывать друг от друга. Они от души игрались, брызгая друг на друга, Елена всегда следила, чтобы ее ноги не скользили, и она была готова поддержать высокого Стефана.
Но они не могли быть игривыми сейчас. Распылитель душа был очень полезен, он скрывал слезы, которые текли по щекам Елены. Она могла, ах, боже мой, почувствовать каждое его ребро. Он был просто кожа, да кости, ее прекрасный Стефан, но его зеленые глаза были живыми и блестящими и светились от радости на его бледном лице. После того, как они оделись на ночь, они некоторое время просто сидели на кровати.
Наедине, чувствуя дыхание, Стефан привык, что в последнее время вокруг всегда много людей, что он постоянно недоедал, теперь они оба чувствовали тепло друг друга… и даже этого было много. Затем Стефан нащупал руку Елены, поймал ее, держа обеими руками, чувствуя некоторое недоумение. Елена сглотнула несколько раз, пытаясь начать разговор, чувствуя, что она практически излучает счастье.
«Ох, мне больше ничего и не надо», – подумала она, хотя знала, что скоро ей захочется поговорить, обнять, поцеловать и покормить Стефана. Но если бы у нее кто-либо спросил: достаточно ли ей именно этого: сидеть вместе, общаясь на ощупь и просто любить; она бы приняла это. Пре-жде чем она поняла это, она сказала слова, которые пришли, как пузырьки из патоки, только эти пузырьки были из ее души.
– Я думала, что потеряла тебя на этот раз. Что я побеждала так много, что в этот раз это про-изошло, с целью проучить тебя и меня…
Стефан по-прежнему с интересом склонился над ее рукой и старательно целовал каждый ее палец.
– Ты называешь победой смерть от боли и солнечного света, чтобы спасти мою бестолковую жизнь и моего еще более бестолкового брата?
– Я называю это лучшим призом за победу, – признала Елена. – Каждый раз, когда мы оказываемся вместе, мы выигрываем. В любой момент, даже в том подземелье…
Стефан поморщился, но Елена закончила свою мысль:
– Даже там смотреть тебе в глаза, сжимать твою руку и знать, что ты смотришь и прикасаешься ко мне, и то, что ты счастлив, это победа в моем понимании.
Стефан поднял на нее глаза. В тусклом свете, зеленый взгляд выглядел темным и таинственным.
– И еще одно, – прошептал он. – Потому что я это я… и потому, что твое достоинство не только в замечательном золотом облаке волос, но аура, это что-то… невообразимое. Несказанное. Вне всяких слов…
Елена подумала, что если они просто посмотрят друг на друга, то утонут во взгляде, но этого не произошло. Взгляд Стефана сорвался, и Елена поняла, что он жаждал ее крови и, что он был недалеко от смерти. Торопливо Елена откинула влажные волосы в сторону от шеи и откинулась назад, зная, что Стефан поймает ее. Он сделал это, и хотя, девушка подняла подбородок, он потянул его вниз рукой, чтобы взглянуть на нее.
– Ты знаешь, как я тебя люблю? – спросил он.
Все его лицо было скрыто за маской сейчас, загадочной и волнующей странной.
– Я не думал, что ты сделаешь это, – прошептал он. – Я смотрел и смотрел, как ты была го-това на все, на все, чтобы спасти меня… но я не думаю, что ты понимала, насколько я люблю тебя, Елена…
Дрожь спускалась по ее позвоночнику.
– Тогда лучше показать мне, – прошептала она. – Или я, возможно, не поверю, что ты…
– Я покажу тебе, что я имею в виду, – прошептал Стефан.
Он наклонился, чтобы тихо поцеловать ее. Чувства внутри Елены, что голодающее существо хочет целовать ее, а не приступить сразу к шее, достигли своего предела, так, что она не смогла объяснить ни в мыслях, ни на словах, а только картинкой в голове Стефана, как его рот лежит у нее на шее.
– Пожалуйста, – сказала она. – Ох, Стефан, пожалуйста…
Затем она почувствовала короткую вспышку боли, и Стефан начал пить ее кровь, а ее разум, который трепетал вокруг, подобный птице в светлой комнате, которая теперь увидела свое гнездо и своего друга, достиг, наконец, единства со своим горячо любимым. После этого, не было нужды в такой неудобной вещи, как слова. Они передавали друг другу чистые и ясные, как мерцающие самоцветы, мысли, и Елена наслаждалась тем, что все мысли Стефана были открыты для нее, и ни одна из них не была закрытой или темной, не было булыжников с секретами или закованных плачущих детей…
– Что! – она услышала, как Стефан беззвучно воскликнул. – Ребенок в цепях? Огромный ва-лун? В чьем сознании такое твориться?
Стефан прервался, поняв ответ прежде, чем молниеносная мысль Елены могла сказать ему. Елена почувствовала ясную зеленую волну его жалости, приправленной естественным гневом молодого человека, который прошел все глубины ада, но не запятнал себя черным ядом ненависти брата к брату.
Когда Елена закончила объяснить все, что знала о психическом состоянии Деймона, она сказала:
– А я не знаю что делать!
– Я сделала все, что смогла, Стефан, я-я даже любила его. Я дала ему все, что не принадлежит лишь тебе. Но я не знаю, изменило ли это хоть что-нибудь.
– Он назвал Мэтта «Мэттом» вместо Mutt , – прервал ее Стефан.
– Да. Я… заметила это. Я просила его об этом, но, казалось, что это было бесполезно.
– Это имело значение – тебе удалось изменить его. Не многие люди могут.
Елена стиснула его тесных объятьях, но остановилась, обеспокоенная тем, что они были слишком тесными, и взглянула на него. Он улыбнулся и встряхнул головой. Он был уже похож на человека, а не на выжившего из лагеря смертников.
– Ты должна использовать это, – сказал Стефан еле слышно. – Твое влияние на него сильнее.
– Я буду, – пообещала Елена.
Она была обеспокоена тем, что Стефан мог подумать, что она слишком самонадеянна или слишком преданная. Но одного взгляда на Стефана было достаточно, чтобы заверить ее, что она сделает все правильно. Они цеплялись друг за друга.

* * *

Это было не так сложно, как думала Елена – заставить Стефана пить кровь других людей. Стефан надел чистую пижаму, и первое, что он сказал всем троим, было:
– Если вы испугались или передумали, просто скажите об этом. Я отлично слышу, и у меня нет жажды крови. Так или иначе, я буду ощущать, что вам неприятно, и я остановлюсь. И, наконец, спасибо, спасибо всем вам. Сегодня я решил нарушить свою клятву, потому что все еще существует крошечный шанс, что если я засну, то завтра вы проснетесь без меня.
Бонни пришла в ярость от негодования и ярости.
– Хочешь сказать, что все это время ты не мог спать потому, что ты боялся, что… что…
– Время от времени я засыпал, но, спасибо судьбе, спасибо Богу, я всегда снова просыпался. Были времена, когда я не смел двигаться, чтобы сохранить энергию, но так или иначе Елена про-должала находить способы приходить ко мне, и каждый раз, когда она приходила, она приносила мне хоть какую-нибудь помощь.
Он одарил Елену взглядом, от которого ее сердце вырвалось из груди и упорхнуло вверх, далеко в стратосферу.
А затем она составила расписание, в соответствии с которым Стефан должен кормиться каждый час, после чего она и все остальные оставили первого добровольца, Бонни, одну, чтобы ей было более комфортно.

* * *

Это было на следующее утро.
Деймон успел уже посетить Ли, племянницу продавца антиквариата, которая, казалось, была очень рада его видеть. И вот теперь он вернулся, чтобы смотреть с презрением на сонь, которые были распределились по всему пансиону.
Это случилось, когда он увидел букет. Он был хорошо запечатан амулетами, распределен-ными через равные промежутки. Было кое-что мощное там. Деймон повернул голову на одну сто-рону. Хм… интересно что?

«Дорогой Дневник,
Я не знаю, что сказать.
Мы дома.
Прошлой ночью у каждого из нас была долгая ванная… и я была наполовину разочарована, потому что моей любимой щетки с длинной ручкой не было, и не было звездного шара, чтобы создать мечтательную мелодию Стефана и теплой воды! Сте-фан пошел посмотреть, был ли включен водонагреватель и встретил Деймона, соби-рающегося сделать то же самое! Только, они не могли, потому что мы снова дома.
Но я проснулась пару часов назад, чтобы нескольких минут понаблюдать за са-мым красивым зрелищем в мире… восходом солнца.
Бледно-розовый и мрачно-зеленый на востоке, и ночная, все еще полная темнота на западе. Затем, розовое поднялось выше в небо, и деревья расплылись в облаке росы. Когда над горизонтом показался блестящий солнечный диск, темный румянец, сли-вочный и даже зеленый цвета превратились на небе в цвет дыни, наконец, на линии огня все цвета поменялись. Линии стали дугой, на западе небо было глубокого синего цвета, затем туда пришли тепло и свет от солнца и окрасились зеленым деревья, и небо начало становиться того голубого небесного цвета, хотя почему-то у меня возникает испуг, когда я говорю: небесный. Небо становилось похожим на драгоценный камень, великолепного, лазурного, синего цвета, и золотое солнце начинает лить энергию, любовь, свет, и все хорошее на этот мир.
Которая (из женщин) бы могла быть несчастлива, наблюдая все это, в то время как Стефан обнимал бы ее? Мы, которым так посчастливилось, родиться на свет, кото-рые видим это каждый день и никогда не задумываемся об этом, мы – благословлены. Мы могли родится призрачными душами, которые живут и умирают в темно-красной темноте, даже не узнав, что где-то есть что-что лучше этого».

Елена проснулась от крика. Она уже просыпалась однажды в невероятном блаженстве.
Сейчас она опять спала – но это ведь был голос Деймона.
Кричит? Деймон не кричит!
Накинув халат, она выскочила в дверь и пошла вниз по лестнице. Разбудившие голоса – приводили в замешательство. Деймон стоял на коленях на полу. Его лицо было бело-голубым. Никаких растений, которые могли бы душить его, в комнате не было. «Отравление», – было сле-дующей мыслью Елены, ее глаза метались по комнате в поисках пролитого напитка, любого при-знака того, что причиной был яд.
Ничего не было. Сейдж хлопал Деймона по спине. О, Боже, он возможно задыхался? Но это был идиотизм. Вампиры не дышали, разве что во время разговора и построения Силы. Но тогда что случилось?
– Тебе нужно дышать, – кричал Сейдж в ухо Деймону. – Возьми дыхание как будто собира-ешься говорить, а потом держись на нем как на построении Силы. Думай о том, что внутри тебя. Заставь легкие работать!
Эти слова только запутали Елену.
– Вот! – прокричал Сейдж. – Вы видели?
– Это длилось всего миг.
– Тогда, я должен сделать это вновь.
– Но, да, все дело в этом!
– Говорю тебе, я умираю, а ты смеешься надо мной? – кричал растрепанный Деймон. – Я ос-леп, оглох, мои чувства нарушены – и ты смеешься!
– Ладно, – Сейдж, по-видимому, старался не засмеяться. – Возможно, мой дорогой, ты от-крыл что-то не адресованное тебе?
– Я сорвал защиту, прежде чем сделать это. В доме было безопасно.
– Но ты не дышал! Дыши, Деймон!
– Это выглядело абсолютно безопасно… и допустимо… мы все собирались… открыть это вчера вечером… когда мы были слишком усталыми…
– Но сделать это одному, открыть подарок от китцуна… это было безрассудно, да?
Задыхающийся Деймон огрызался:
– Не читай мне лекции. Помоги мне. Почему у меня вата в ушах? Почему я не могу видеть? Или слышать? Или унюхать – что-нибудь? Я говорю Вам, что я не могу почувствовать запах чего-нибудь!
– Ты здоров и твои чувства остры настолько, насколько надлежит любому человеку. Ты, ве-роятно, победил бы большинство вампиров, если бы боролся с ними сейчас. Но человеческие чув-ства очень ограничены и очень притуплены.
Слова плавали в голове Елены: «открываешь вещи, не адресованные тебе… букет от китцу-на… человек… о, Бог мой!»
Очевидно, те же самые слова пробегали в уме кого-то еще, потому что внезапно одна фигура примчалась на кухню.
Стефан.
– Ты украл мой букет? От китцуна?
– Я был очень осторожен…
– Ты хоть понимаешь что натворил? – Стефан тряс Деймона.
– Ай. Это больно! Хочешь сломать мне шею?
– Больно! Деймон, теперь ты в мире боли! Ты понимаешь? Я разговаривал с тем китцуном. Рассказал ему всю историю своей жизни. Елена навестила меня, и он увидел ее фактически… хо-рошо, он и представить не мог, что увидит ее плачущей из-за меня! Ты… хоть…. Представля-ешь… что… ты… сделал?
Это было, как если бы Стефан начал подниматься по ступенькам, и каждая следующая сту-пенька поднимала его на все более высокий уровень гнева, чем предыдущая. И здесь на верхней…
– Я УБЬЮ ТЕБЯ! – Стефан кричал. – Ты забрал это – мою человечность! Он дал это мне – и ты забрал это!
– Ты убьешь меня? Я убью тебя, тебя – ты ублюдок! В середине был один цветок. Черная ро-за, самая большая, которую я когда-либо видел. И она пахла… изумительно…
– Она исчезла! – сообщил Мэтт, предъявляя букет.
Он показал это. В центре смешанной икебаны зияло пустое место. Несмотря на это, Стефан подбежал к нему, и уткнулся лицом в букет, вдыхая огромными порциями воздух. Он держал его и щелкнул пальцами, и каждый раз, когда он делал это, молнии вырывались из его рук
– Прости друг, – сказал Мэтт.
– Я думаю, что это сработает.
Теперь Елена могла все это видеть. Тот китцун… он был одним из тех, хороших, о которых Мередит рассказывала им в тех историях. Или, по крайней мере, достаточно хороший, чтобы по-сочувствовать положению Стефана. И вот, когда он получил свободу, он составил букет; китцун может сделать что-то с растениями, хотя конечно это был великий подвиг, что-то вроде, как найти секрет вечной молодости… в свою очередь, превратить вампира в человека. Стефан терпел, терпел и терпел и когда он должен был, наконец, получить свое вознаграждение… прямо сейчас…
– Я вернусь, – крикнул Стефан. – Я буду искать его!
Мередит тихо сказала:
– С Еленой или без нее?
Стефан остановился. Он посмотрел на лестницу, и его глаза встретились с Еленой.
– Елена…
– МЫ пойдем вместе.
– Нет, – закричал Стефан – Я никогда не пожелал бы тебе пройти через это.
– Я не уйду после всего.
– Я просто хочу убить тебя! – он накинулся опять на своего брата.
– Сделай это. Кроме того, я один из тех, кто убьет тебя, тебя ублюдок! Ты отнял мой мир! Я вампир! Я не человек!
– Твоя участь, – сказал Мэтт. Он еле сдержался, чтоб не засмеяться: – Так я скажу, что тебе лучше привыкнуть к ней.
Деймон прыгнул на Стефана. Стефан не уступал. В одно мгновение началась драка, удары руками и ногами, нецензурная брань на итальянском, это походило на то, что дрались, как мини-мум четыре вампира или пять – шесть людей. Елена беспомощно села.
Деймон… Человек? Как они справятся с этим? Елена взглянула на Бонни, которая пригото-вила поднос со всякой едой, вкусной для людей, и, несомненно, сделала это для Деймона до того, как у него началась истерика.
– Бонни, – тихо сказала Елена, – не давай ему больше. Он просто кинет это в тебя. Но воз-можно позже…
– Позже он не станет бросаться этим?
Елена вздрогнула.
– Как Деймон справится с существованием в облике человека? – вслух спросила она сама се-бя.
Бонни наблюдала ругань, плевки находящегося в бешенстве человека/вампира.
– Я бы сказала… крича и сметая все подряд на своем пути.
В это время миссис Флауэрс вышла из кухни Она несла огромную гору воздушных вафель, сложенных на нескольких тарелках на подносе. И увидела ругающийся, рычащий катящийся клу-бок, которым были Стефан и Деймон.
– Боже мой, – сказала она.
– Что-то пошло не так, как надо?
Елена посмотрела на Бонни. Бонни посмотрела на Мередит. Мередит посмотрела на Елену.
– Можно и так сказать, – выдохнула Елена.
И затем трое из них уступили. Взрывы и взрывы беспомощного смеха.
«Ты потеряла могущественного союзника», – прозвучал голос в голове Елены. – «Ты знаешь это? Ты можешь предвидеть последствия? Сегодня, когда мы только вернулись из мира Шиничи?»
«Мы победим», – подумала Елена. – «Мы должны».

Конец 6 части....

0


Вы здесь » О сериалах и не только » Книги по мотивам сериалов и фильмов » "Дневники вампира: Возвращение. Темные души" / Shadow Souls