Часть первая

Глава 1

Атилиу делал вид, будто читает газету, а сам исподволь наблюдал за Эленой. Он любил ее вдумчивые мягкие движения, сияющую темноту глаз, ее… Да что перебирать? Он просто любил эту женщину, пугливую и бесстрашную, способную на самые непредвиденные поступки, влеку-щую, неожиданную. У него было много женщин. Каждую он любил, каждой по-своему восхищался, и все они рано или поздно становились предсказуемыми. Все, но не Элена. После того как Атилиу пережил болевой шок, гнев, негодование, обиду, он вдруг почувствовал что-то вроде благоговения перед этой слабой женщиной, которая вступила в борьбу с судьбой, с самим Господом Богом и – что самое удивительное – победила! Кроме сына, она сумела подарить ему многочисленную семью: дочь, зятя, внуков. Его окружил целый хоровод молодежи, к нему липли и за него цеплялись малыши. Юных он мог одарить советом и деньгами, желторотиков – сластями и лаской. Жизнь его наконец наполнилась до краев и он почувствовал себя счастливым. И все благодаря Элене…
Сейчас они собирались на крестины к Леу. Атилиу гордился своим внуком. Катарина, самая хорошенькая женщина Рио, родила крепыша, которого назвали в честь деда Атилиу, и вот сегодня наконец его крестины.
Элена уже оделась, положила в сумку подарок – футляр с серебряной ложкой, красные пи-нетки и вдруг занялась поисками. Выдвинула один ящик, другой, старательно в них копалась. Атилиу не спрашивал, что она потеряла. И не торопил ее. Он понимал: она ждет звонка от Эдуар-ды, надеется, что дочка все-таки выберется на семейный праздник.
А у Эдуарды заболели близнецы. Они всегда болели вместе: сыпь, порезы, насморк, зубы, прыщи у них появлялись одновременно, и весь дом тогда погружался в панику и беспокойство. Малыши пошли упрямством в Лауру, а необузданностью – в Марселу и могли прореветь целые сутки, если что-то им оказывалось не по нраву. Девочка была похожа на отца, сын на мать, но обожали они Эдуарду. Только она могла с ними управиться, они беспрекословно ее слушались, дорожа ее лаской.
Звонка не было. Стало быть, доктор подтвердил опасения Эдуарды – у близнецов свинка; и значит, ей не меньше чем на две недели придется засесть дома, а Элене с Атилиу придется за-брать к себе Марселинью, чтобы он не заразился. Мальчикам болеть свинкой ни к чему. Вот о чем думали Элена и Атилиу, без слов понимая друг друга.
Что ж, после крестин они заедут к Эдуарде и заберут Марселинью к себе.
Марселинью был у них частым гостем. Марселу и Эдуарда объяснили ему, что у него две мамы и два папы, и он звал старших не дедушка и бабушка, а папа Атилиу и мама Элена. И пока был слишком мал, чтобы интересоваться, почему это так. Вокруг него были любимые и любящие люди, и он просто радовался жизни, чувствуя себя под надежной защитой.
– Мы не опаздываем? – спросила Элена, садясь в машину.
– Приедем минута в минуту, – успокоил ее Атилиу.
Он вел машину так спокойно, так уверенно, что Элена всегда наслаждалась их совместными поездками. Да и вообще с тех пор, как Атилиу к ней вернулся, ее не покидало чувство удивитель-ного счастья. Каждый день она благодарила за него Господа и не верила, что возможно быть до такой степени веселой, спокойной и радостной.
На протяжении многих лет она одна принимала все жизненно важные решения, отвечая за себя и за дочь. Многого боялась, часто чувствовала себя неуверенной. А теперь с ней рядом был муж, умный надежный друг, который подставил ей плечо, который привык брать на себя все тяготы жизни и рядом с которым она наконец почувствовала свою слабость как достоинство, а не как недостаток.
Много перемен произошло в их жизни за этот год. После того как Атилиу расстался с Фла-вией и вернулся к Элене, подруги перестали быть подругами. Это случилось само собой, естест-венно, без объяснений и взаимных обид. Просто существовавшее до некоторых пор единство раз-рушилось, а значит, стала невозможной и их совместная работа. По взаимной договоренности они ликвидировали фирму, и Элена с Атилиу стали работать вместе. И надо сказать, весьма успешно. Секретарем у них осталась все та же Анинья, но Атилиу подумывал о том, чтобы расширить штат, так как заказов становилось все больше и больше.
Надежды Марселу на сотрудничество с Атилиу не осуществились. Атилиу счел, и, наверное, правильно, что молодые должны действовать самостоятельно, на свой страх и риск, у них другая хватка, другой стиль. Марселу не привык работать под началом у кого бы то ни было, а Атилиу незачем было идти в подручные к Марселу. Та ложная ситуация, в которой Атилиу волей-неволей очутился, работая в фирме Арналду, была результатом его сложных долголетних взаимоотношений с семейством Моту. Но теперь, когда все тайное стало явным и узлы развязались, можно было говорить обо всем напрямую.
После долгого разговора с Марселу, который считал, что сможет убедить Атилиу вернуться, рассчитывал на его авторитет и талант, они разошлись без взаимных обид. Атилиу пообещал Марселу любую посильную помощь и был готов поработать на фирму по контракту, но от совместного владения отказался – двух хозяев на предприятии не бывает.
Получив отказ от Атилиу, Марселу совсем иными глазами посмотрел на Леу – оценил его деловые качества, бескорыстие, трудоспособность, неамбициозность. Он увидел в нем достойного партнера, который к тому же не претендовал на лидерство, что было чрезвычайно важно для Марселу.
Надо сказать, что после шока, который пережили все дети Моту из-за анализа на ДНК, после того как они примирились с его результатами, успокоились, отношения между братьями улучши-лись. Ушло подспудное соперничество, которое мучило обоих, ушло пренебрежение старшего к младшему. В качествах Леу, которые Марселу однозначно считал недостатками, он вдруг увидел достоинства, понял, откуда они взялись – брат был очень похож на Атилиу и, значит, избегал драк не от слабости и трусости, а потому что предпочитал разумный компромисс ожесточенной борьбе.
Марселу унаследовал от Бранки умение трезво оценить ситуацию и радикально перестроить свое поведение. Именно оно помогло ему понять, что лучшего партнера, чем Леу, ему не найти. Марселу предложил младшему брату стать совладельцем фирмы, и тот согласился – он-то давно мечтал об этом! Торопливо, увлеченно он рассказал, что думает о будущем их предприятия. Мар-селу внимательно выслушал выводы Леу, к которым тот пришел, анализируя их с Арналду работу, и согласился с ними. Больше того, он принял разработанный Леу проект реорганизации.
Сам Марселу, собираясь получить архитектурное образование, уже записался на курс в уни-верситет. На примере Атилиу он убедился, насколько полноценнее работает в строительной фирме специалист-архитектор, и, пока был еще молодым, не собирался упускать такой возможности. Реорганизация, учеба – все требовало денег. Для того чтобы удержаться на плаву и не объявить фирму банкротом, нужны были дополнительные вложения.
Марселу и Леу ломали голову, где лучше взять кредит, сидели, считали и пересчитывали.
Милена была в курсе финансовых затруднений братьев и приняла их близко к сердцу. Она дорожила отцовской фирмой. Сколько она себя помнила, отец всегда говорил о подрядах, кон-трактах, и для нее фирма с детства была неотъемлемой частью ее папочки.
Отец с матерью разошлись, Арналду уехал из Рио, и если бы закрылась фирма Моту, Милена восприняла бы это как окончательный крах семьи. Отца она не осуждала, по-прежнему любя и жалея его. Он был вправе поступать и с собой, и со своими доходами так, как считал нужным. Пе-ред отъездом он передал ей номер счета, на который положил для нее деньги.
Милена собиралась выплатить из них долг Мег и Тражану, которые вложили в покупку ма-газина львиную долю, потому что она начинала дело вместе с Лаурой и Натальей. Теперь Лауры не стало, Наталья раздумала заниматься коммерцией, и Милена взяла на себя все финансовые обя-зательства и пока успешно справлялась с ними. Получив деньги, она думала выкупить магазин и расширить его.
Однако поняв, что братья накануне краха, Милена не стала торопиться с выплатой кредита, и уж тем более с расширением магазина. В целом дела у нее шли хорошо, она в срок гасила кредитные обязательства и знала, что может положиться на добропорядочность своих кредиторов. Детей у них с Нанду не было, а значит, и расходы были невелики.
Другое дело у братьев – у Марселу трое детей, у Леу с Катариной ребенок, и если сейчас по-зволить фирме рухнуть, то все они лишатся средств к существованию. И потом, если начинать дело заново, то оно требует куда больше средств, чем идет на поддержание уже существующего. Это она уже поняла на собственном опыте. Рассудив так и посоветовавшись с Нанду, она предложила братьям оставленные ей отцом деньги:
– Чем лежать в банке, пусть лучше работают на вас, – сказала она. – Со временем и я как совладелица буду получать прибыль. Вы же знаете, у меня сейчас дела идут хорошо.
Марселу от души поблагодарил Милену. Он понимал, что и ей небезразличен их семейный бизнес. Что она не могла поступить иначе – деньги, полученные от отца, пошли на поддержание дела, которым он всю жизнь занимался…
Словом, молодежь Моту жила нелегко, зато много и увлеченно работала, добиваясь осуще-ствления того, о чем мечтала. Марселу получал архитектурное образование. Леу в качестве про-граммиста взял на себя всю организационную работу фирмы и внедрял новую структуру, которая в дальнейшем должна была принести немалые выгоды. Держаться фирме на плаву, пока осущест-влялось переоснащение, помогал капитал, вложенный Миленой. Братья приняли помощь сестры, собираясь впоследствии все ей компенсировать.
С появлением в семье Марселу малышей Лауры квартира стала тесна, но купить другую возможности пока не было. Тогда Бранка сделала широкий жест: предложила сыну с семьей пере-селиться в свой дом.
– Это твой родной дом, Марселу! Ты в нем вырос, и пусть в нем растут твои дети, – сказала она. – А я поживу в вашей квартире.
Марселу с благодарностью принял предложение матери, оно было таким естественным для любящей сына и широкие жесты Бранки! И вот несколько месяцев спустя после отъезда Арналду Марселу с Эдуардой переселились в тот самый дом, где жили, вернувшись из свадебного путеше-ствия.
Марселу по достоинству оценил нежданный щедрый подарок. Теперь он с еще большим ос-нованием чувствовал себя главой клана и старшим в семье. «Дом Моту» и принадлежал ему по праву, и он был благодарен матери за чуткость, какую она всегда проявляла по отношению к нему.
– Мы ведь поедем мимо «дома Моту»? – спросила Элена. – Может, сразу и малыша возьмем?
– Давай, – согласился Атилиу. – От них до церкви рукой подать, а ему будет интересно. Он ведь стал дядюшкой! Заодно и с племянником познакомится.
Оба рассмеялись, представив двухлетнего дядюшку и двухмесячного племянника.
Они заехали к Эдуарде.
– Доктор был? Диагноз подтвердился? – с порога стала расспрашивать Элена выбежавшую ей навстречу Эдуарду. – Мы за Марселинью. Заберем его на недельку к нам.
– Слава Богу, не свинка, – поспешила обрадовать родителей Эдуарда. – Просто железки. Они уже вовсю кувыркаются в своем манеже. Доктор только-только ушел, поэтому я и не позвонила, так что вы заберете не Марселинью, а меня. Видите, я готова.
Эдуарда кокетливо повела плечами, показывая новое платье цвета морской волны.
– Хороша! – одобрил Атилиу. – Ну поедемте, а то опоздаем!
– Я вас не задержу! – Эдуарда впорхнула в машину.
Атилиу сиял. И было отчего. Как только Катарина стала ждать ребенка, Леу пришел к отцу и сказал:
– Как ты посмотришь, папа, если я присоединю твою фамилию к своей?
Вопрос сына прозвучал для Атилиу сладкой музыкой – могло ли быть большее счастье? Он о таком мог только мечтать. А обращение «папа»?
Атилиу молча обнял сына.
– Спасибо тебе, сынок, – смог он выговорить только спустя несколько минут.
И вот теперь еще один Атилиу Моту-Новелли пускался в жизненное плавание. Интересно, каким он будет? Какую проживет жизнь?
Мысли о малыше трогали Атилиу-старшего чуть ли не до слез и вместе с тем он не мог сдержать счастливой улыбки.
В церкви уже собрались все родственники. Сирлея была взволнована не меньше Атилиу. Подумать только – первый внук!
Сколько пережила Сирлея! Как волновалась за Катарину! Но роды прошли благополучно, малыш родился крепенький, здоровенький, а крестили его так поздно только потому, что молодые не собирались крестить его вовсе. Настояли старшие: Ленор все уши прожужжала Сирлее, Лидия – Бранке. И уже после того, как Бранка уверилась, что от крещения ее внуку – настоящему вну-ку! – будет большая польза, она за него встала грудью. И посмел бы кто-нибудь лишить ее родную кровь положенной пользы! Бранка стояла на страже интересов беззащитного ребенка, и никакие родители были ей не указ!
Но молодые родители, уразумев, что бабушки и прабабушки хотят окрестить новорожденно-го, не стали спорить с родней – праздник так праздник!
В крестные пригласили Педру и Наталью, дочь Мег и Тражану. В белом платье с воланами она держала на руках голенького младенца и из-под длинных ресниц поглядывала на Родригу. Сердце у того замирало от волнения и сразу же начинало колотиться быстро-быстро.
«Неужели, – думал он, – Наталья в один прекрасный день будет в таком же белом платье стоять перед алтарем, а рядом я в строгом элегантном костюме. А потом она будет держать на ру-ках малыша?..»
Поработав недолгое время в кино, ершистый Родригу вновь вернулся к юриспруденции. Эмоциональный беспредел киномира оказался ему противопоказан, родной для него стихией была жесткая иерархия закона. Виржиния была счастлива: сын становился мужчиной, опорой семьи. Зато Жулия вступила в опасный возраст – множество знакомых, влюбленности, разрывы… Но кто обходился без этого?
Сама Виржиния после мучительного разрыва с Рафаэлем понемногу пришла в себя, вновь почувствовала себя привлекательной женщиной и даже… Да, рядом с ней был друг, был поклон-ник. Но пока она не принимала серьезных решений.
Малыша побрызгали водицей из купели, надели на него шелковую рубашечку, и счастливая мать понесла его к машине.
– Посмотри, как изменился Леу, – сказала мужу Элена, – он всегда был спокойным, но те-перь стал еще и уверенным, а Катарина из хорошенькой превратилась в красавицу. Сразу видно, что она с ним счастлива.
Так оно и было. Молодая семья жила очень дружно. Катарина по-прежнему восхищалась своим мужем, и каждодневное общение только увеличило ее восхищение. А Леу ее боготворил. Они понимали друг друга, им было хорошо вместе, и этим все сказано.
А вот что касается работы, то Катарина стояла на распутье. Она успела понять, что реклам-ные ролики приносят неплохой доход. Но если поначалу эта работа кажется лестной, то потом становится видно, что это путь в никуда. Год, два, и ты выходишь в тираж, вместо тебя появляют-ся новые хорошенькие девушки, которые с успехом тебя заменяют и с широкой счастливой улыб-кой размахивают бутылками с кока-колой и прижимают к сердцу гигиенические прокладки. Пора было выбирать профессию. Актриса? Менеджер? Коммерческий директор? Визажист?
Занимаясь малышом, Катарина мучительно решала для себя этот вопрос, советовалась с му-жем. Но пока ничего еще не решила.
Милена с Нанду подошли поздравить племянника.
– Мы вечером к вам заглянем, – пообещала Милена. – Давно не виделись, хочется поболтать. Много накопилось новостей с магазином, есть кое-какие новые проекты, хочется обсудить вместе.
– Конечно, – обрадовалась Катарина. – Посидим в соседнем кафе на терраске, оно такое ми-лое, мы с Леу так любим там бывать! И Атилиу тоже в своем кенгурятнике!..
Милена потрепала малыша по щечке.
– Расти быстрей, карапуз! – проговорила она. – Будешь у нас рекламировать детскую одеж-ду!
– Ну ты и деловая, – расхохотался Леу.
– А что, нет, что ли? – весело откликнулась Милена.
Они стояли уже внизу, возле машины, а сверху по лестнице величественно спускалась к ним Бранка. Под влиянием Лидии и одиночества она в последнее время стала очень набожной. Она часто посещала церковь, ставила свечку Деве Марии и молилась обо всех своих домашних.
Все с теми же королевскими замашками, в новомодном коротком платье и туфлях на высо-ких каблуках, она торжественно шествовала вниз, не сомневаясь, что дети ее подождут, и вдруг ей под ноги бросилась собачонка. Откуда она взялась? Кто ее привел? Неведомо. Ведомо другое: Бранка отшатнулась, поскользнулась и рухнула. Милена, Нанду, Леу бросились ее поднимать, но…
По щекам Бранки катились крупные слезы. Крепко прикусив от боли губу, она едва выгово-рила:
– Не могу стоять… Господи! Боль-то какая! Нанду подхватил ее на руки, и у него на руках Бранка лишилась сознания.
– Милена! – позвал он. – Срочно в больницу! Милена наскоро простилась с Леу и Катариной и побежала вслед за Нанду.
– Может, я с вами? – крикнул им вслед Леу. – Помощь моя нужна?
– Нет! – отозвалась на бегу Милена. – Поезжайте домой, я позвоню!
В церкви при монастыре, где они крестили малыша, была больница. Рядом. Наискосок через мощеный двор. Но Нанду и Милене, которые несли обмякшую Бранку, дорога показалась неимо-верно длинной. Им все казалось, что она не кончается. И Милена вслушивалась в дыхание матери: дышит? не дышит?
– Не волнуйся! – то и дело повторял Нанду, обращаясь к жене. – Все будет хорошо. Все обойдется.
Нанду внес тещу в полутемный прохладный вестибюль. К нему сразу же подошла монахиня. Молча указала, куда нести больную.
Они прошли по мощеному коридору и вошли в небольшую комнатку-келью, где сидел ста-ренький доктор.
Нанду положил Бранку на кушетку и вышел. Милена торопливо рассказала, как было дело, а доктор нашатырем приводил Бранку в чувство. Наконец она застонала и приоткрыла глаза.

Глава 3

Не в характере Лидии было отступаться от задуманного. И хотя она по-прежнему втайне не-долюбливала Элену, она попросила Орестеса навестить свою бывшую жену и попросить устроить консультацию у Сезара.
– Да у меня язык не повернется просить о консультации у Сезара, – заупрямился Орестес, что бывало с ним нечасто. – Ты что, не помнишь, какая там случилась история? Во-первых, я не уверен, что они поддерживают отношения. А во-вторых, рекомендация Элены для Сезара совсем не лучшая.
– Может и так, – согласилась, подумав, Лидия, – тогда просто узнай у нее, в какой он работает клинике. Я пойду к нему без рекомендации. Но мне нужен знакомый врач! Ведь я сама пойду к нему за советом, Милену я пока повести к нему не могу.
Орестесу, может, и не слишком хотелось идти с таким вопросом к Элене, зато ему очень хо-телось повидать невзначай Педру и разведать насчет работы. Может, все дурные истории уже по-забыты и ему снова что-нибудь посветит? Он же теперь не пьет!
О своих надеждах он не стал говорить Лидии – надежд, и зачастую обманутых, было слиш-ком много в их совместной жизни. И все-таки, продолжая надеяться, что убьет даже не одного, а сразу двух зайцев, Орестес отправился к Элене.
Он выбрал вечер пятницы, когда люди обычно бывают дома, собираясь поутру уехать куда-нибудь отдохнуть. Боясь отказа, он не стал звонить заранее. Орестес не любил договариваться и ждать. Ему нравилась другая установка: хватай быка за рога! Если дело не сладилось сразу, зна-чит, нечего им и заниматься!
Но Элены он не застал. Они с Атилиу уехали на несколько дней в Тересополис, куда ездили теперь довольно часто. Фирма у них была общая, заботы общие, а работать они могли где угодно. В горах дышалось и думалось куда лучше, чем в городе.
Орестес позвонил в соседнюю квартиру. Сирлея с Педру по-прежнему жили с Эленой по со-седству. Сирлея открыла дверь.
«Вот удача! Вот повезло! – возликовал про себя Орестес. – Все сделается само собой, нена-вязчиво и непринужденно».
– Я, собственно, пришел перемолвиться словечком с Эленой, – объяснил он после взаимных приветствий и расспросов о здоровье, после того как уселся в гостиной с чашкой кофе, без кото-рой гостеприимная Сирлея не могла отпустить ни одного, даже случайного гостя. – А ее нет.
– Да. Они уехали, будут только во вторник.
Ни Сирлея, ни Педру не знали истории Марселинью, поэтому Орестес со спокойной душой спросил о Сезаре.
– Не у него ли рожала Катарина?
– Я что-то давно о нем не слыхала, – задумчиво ответила Сирлея. – Катарина рожала не у не-го, но в очень хорошей клинике, сейчас я дам вам адрес. Вот только найду визитку.
Она встала и направилась к стенке, где на одной из полок красовалась обливная бирюзово-зеленая ваза Марсии, похожая на медузу, в которую Сирлея клала визитные карточки.
– Для Милены? – понимающе уточнила она.
– Для Лидии, – машинально, задумавшись о своем, прикидывая, как бы половчее навести разговор на работу, ответил Орестес.
Сирлея застыла в недоумении.
– И что же? – осторожно спросила она. – Будет рожать?
– Да не получается никак с родами, вот она и беспокоится, – продолжая делать в уме при-кидки, отвечал Орестес.
Любопытная от природы, как все женщины, Сирлея, так и не найдя визитки, присела напро-тив Орестеса и уставилась на него.
«Если Лидия собралась рожать, – думала она, – может, и мне такое выпадет? Интересно, как отнесется к этому Педру…»
– А вы хотите еще ребенка? – спросила она. – Сандра подросла, Лидии не хватает малыша в доме?
– Конечно, хотим, – согласился Орестес. – Больше всех Сандра хочет, говорит, буду помо-гать, колясочку возить.
– А Лидии не тяжело будет? Все-таки возраст, здоровье… – продолжала расспрашивать Сир-лея, очарованная перспективой, которая перед ней открывалась: а что, если всерьез этим заняться и родить Педру сына? Она всегда мечтала о сыне. Будут растить вместе с Катариной. А что? Очень даже здорово!
– Тяжело, наверное, – опять согласился Орестес. – Но ты же ее знаешь, она об этом не дума-ет. Хочу внука, и хоть кол на голове теши!
Радужный пузырь мечты разлетелся в один миг, обрызгав горечью Сирлею. Ох уж этот неистребимый инстинкт продолжения рода, с которым так трудно расстаться женщине! А она-то! Уши развесила! Размечталась!
– Сейчас принесу адрес, – деловито сказала она и направилась к бирюзовой вазе.
– А как у Педру дела? – осторожно задал вопрос Орестес.
– У меня прекрасно, – ответил сам Педру, входя в гостиную. – Привет, дорогая, – он поцело-вал жену. – Рад видеть в добром здравии, Орестес, – мужчины крепко пожали друг другу руки. – А как у вас?
– Здравия много, а вот с работой туговато, – не стал чиниться Орестес. С Педру ему хорошо работалось, и если бы не его несчастная болезнь, они бы работали и дальше – контакт у них нала-дился, они понимали друг друга.
– Так ты пришел насчет работы? – уточнил Педру.
– Да нет, я, собственно, шел к Элене по делам Лидии, но раз уж мы встретились, то я по ста-рой памяти и спросил, – выпалил Орестес.
– На старое место никак невозможно, сам понимаешь, – ответил Педру. – С понижением то-же не годится, коллектив у нас все тот же, люди этого не поймут. Но мы расширяемся. Открываем новый супермаркет на другом конце Нитероя. Там нужен бухгалтер. Возьмешься, дам тебе запис-ку. Но только под твое честное слово, что никаких эксцессов больше не будет.
– Честное слово, – просияв, торопливо произнес Орестес. – Никаких эксцессов!
Он и не ждал такой удачи. Повезло так повезло!
Педру набросал несколько слов на своей визитке, дал адрес, куда явиться в понедельник, и довольный Орестес, пожелав счастливых выходных, вышел на улицу.
«А почему бы мне не навестить Мафалду с Антенором? – вдруг сообразил он. – Они-то на-верняка дома, будут мне рады и, конечно, скажут, где сейчас работает Сезар. У них даже лучше узнать, чем у Элены».
Добираться, правда, было далековато – из Нитероя в Рио, а потом еще и на окраину Рио, но зато дело будет сделано, поручение Лидии выполнено.
Записка Педру наполнила его чувством радостной уверенности, а с этим чувством никакие расстояния не страшны.
Через час он уже стоял у легкой ограды, увитой штокрозами, и смотрел на небольшой голу-бой домик в глубине двора. Двор до сих пор остался ему памятен. Отсюда он увел Элену в их са-мостоятельную жизнь, которая длилась так недолго и так нескладно кончилась.
Открыла ему Мафалда. Она постарела, поседела, но была бодра и, увидев гостя, радостно всплеснула руками.
– Вот уж кого не ждали! Орестес! Радость-то какая! Редко теперь нас, стариков, вспомина-ют! Проходи! Сейчас приготовлю кофеек!
В сад вышел и Антенор. Кофе сели пить прямо на лужайке под деревьями, где стоял не-большой круглый столик и белые пластмассовые кресла.
«Не много ли мне сегодня кофе? – со вздохом подумал Орестес. Что ни говори, а вино куда лучше!» Но тут же он устыдился своих грешных мыслей и пощупал рукой в кармане твердый прямоугольничек: пропуск в будущую счастливую жизнь.
Мафалда принесла свой знаменитый пирог, который до сих пор вспоминала Элена.
– Пеку, как всегда, к субботе, – сказала с радушной улыбкой хозяйка.
За пирогом вспоминали прошлое – отца Элены, девочек…
– А как поживает Сезар? – спросил Орестес.
– Только что получили письмо, – радостно закивали головами супруги. – У них все хорошо. Работой довольны, а в их жизни работа главное.
– А где же они? – удивился Орестес.
– В Аргентине. Поступили по конкурсу в лечебницу курортного типа, там и от бесплодия лечат, и на сохранении лежат, и хилых младенцев выхаживают. У Сезара разносторонняя практи-ка, он очень доволен. Анита тоже. Вот только мы без них скучаем, – вздохнула Мафалда.
– Оно и понятно, – посочувствовал Орестес. – Но за Сезара я рад. Он врач от Бога.
– Такие сложные операции делает, какие нам и не снились! – с гордостью подхватила Ма-фалда. – А как мы тогда переживали, как переживали, ведь на волосок был от гибели…
Все помолчали, не желая бередить зажившую, к счастью, рану. Поболтали еще, и Орестес стал прощаться:
– Лидия уже заждалась, бедняжка. Пора! Беспокоится, наверное, – сказал он, чувствуя, как неохотно отпускают его старые друзья. – Но как-нибудь забегу еще. И Виржинии с Эленой скажу, чтобы не забывали.
– Скажи, скажи, мы будем очень рады их повидать, – в один голос сказали Мафалда с Анте-нором.
– Придется тебе довольствоваться врачом Катарины, – объявил Орестес жене. – Сирлея дала мне его визитку. А я в понедельник пойду на работу устраиваться. Снова к Педру. Так-то! А Сеза-ра нет, они с Анитой в Аргентине.
И он пересказал Лидии все, что узнал от родителей Сезара.
После женитьбы Сезар подал документы на конкурс в очень престижную клинику в Арген-тине. Молодые решили уехать из Рио во что бы то ни стало. И не только из Рио – из Бразилии! Начать свою новую жизнь с нуля, с чистого листа. Но уезжать в Европу, отрываться от престаре-лых родителей не хотели. Нашли промежуточный вариант.
Документы прошли, и они поехали знакомиться. Клиника им понравилась. В небольшой ро-ще в горах стояли небольшие корпуса-коттеджи. Сезара в первую очередь интересовало оборудо-вание, Анита не прочь была узнать об условиях жизни медперсонала. Оба были удовлетворены. Оборудование было самое современное. Операционная предоставляла возможности для самых сложных операций – в ней была новейшая лазерная аппаратура, работали искусственное сердце, легкие, почки. Больше того, клиника была санаторного типа, в ней практиковались и нетрадици-онные методы лечения, например, если речь шла о бесплодии, где, кроме физиологических при-чин, могли быть и психологические, и нервно-патологические.
Грязевые ванны, иглоукалывание, фитотерапия – для врачей было открыто широкое поле деятельности, для больных – большая возможность выбора.
– Я открою новое направление после того, как зарекомендую себя, – воодушевилась Анита.
В последнее время она увлеклась народной медициной и изучала индейские методы враче-вания.
– Думаю, у тебя здесь будет возможность пополнить свои знания, – сказал Сезар. – Мы с то-бой поездим по глухим уголкам, деревушкам, познакомимся с врачами, которые этим занимаются.
У Аниты загорелись глаза, ей не терпелось приняться за работу.
Условия жизни медперсонала ее устроили – в их распоряжение была предоставлена полови-на коттеджа в очень живописном месте в пяти минутах ходьбы от больничного корпуса.
– Ну вот мы с тобой и переехали, – сказал вечером Сезар Аните, когда они сидели вдвоем в гостиной и всматривались в красивый, но еще непривычный пейзаж за окном. – Ты довольна?
– Не то слово! Я счастлива, – и она прижалась к Сезару.
– Жду не дождусь, когда возьмусь за дело, – признался он. – Я понял, что слишком долго от-дыхал и, оказывается, страшно соскучился по работе.
С тех пор прошел почти год, и оба они плодотворно и увлеченно работали. Руководство клиники было довольно молодыми перспективными специалистами.
Анита ассистировала мужу при операциях и продолжала заниматься народной медициной. Она связалась с научно-исследовательским центром и регулярно посылала туда на проверку дан-ные, которые получила в результате исследований в местной лаборатории.
В лаборатории она засиживалась до позднего вечера. А в свободные дни непременно ехала в одну деревню неподалеку, где у нее появился знакомый целитель, который делился с ней своими секретами.
Собственно, если говорить честно, то не бескорыстный научный интерес сделал Аниту фанатиком народной медицины. Да и целитель вряд ли бы стал делиться с ней опытом как с коллегой. Она была его пациенткой. После двух выкидышей Анита никак не могла забеременеть и теперь лечилась. Но все, что ей предлагалось, она не только испытывала на себе, но и проверяла в лаборатории.
Сезар с состраданием смотрел на свою жену, пытался утешить ее и успокоить. Он уговари-вал ее отвлечься, заняться какой-нибудь другой проблемой, убеждая, что та, которая ее так волну-ет, решится сама собой. Но Анита его не слушала. С фанатичным упорством она сосредоточилась на своей беде, и ее темные глаза загорались недобрым огнем, стоило мужу начать ее отговаривать.
Где уютный дом с тихими вечерами и музицированием, которые так радовали их поначалу? Где совместное чтение? Где долгие прогулки с разговорами? Аниты почти не бывало дома, и Се-зар возвращался в хирургически чистый пустой дом.
У них не было больше согретых взаимным теплом радостных дней, у них остались страст-ные испепеляющие ночи, которые изнуряли обоих и не приносили желанного разрешения.
Сезар уже с печалью думал о беспросветных ночах, но, щадя жену, следовал всем ее желани-ям, хотя не мог не видеть, насколько они пагубны для них обоих и для их семейной жизни.
Он все искал, чем бы ему отвлечь Аниту, как ее переключить. Но чувствовал, что не в силах этого сделать, – они жили среди чужих людей, жили только работой, и как только профессиональ-ный интерес совпал с личным, Анита стала слепым фанатиком.
Однако Сезар не отчаивался и продолжал искать способ, чтобы помочь своей жене.
Между тем он сделался виртуозом в области младенческой хирургии, о его операциях напи-сали несколько научных статей, после чего имя Сезара Андраду включили в красочные проспек-ты-рекламы, которые клиника регулярно рассылала в центры информации о лечебных учреждениях.
– Почему бы нам не отпраздновать мою мировую славу? – шутливо спросил Сезар Аниту, вертя в руках небесно-голубой с горными вершинами на обложке проспект.
– Да, конечно, нужно отпраздновать, – вдруг воодушевилась Анита, и Сезар обрадованно за-суетился.
Алкоголь был изгнан из их дома с того самого дня, когда Анита поставила себе целью забе-ременеть, но сейчас на вопросительный взгляд мужа она ответила милостивым кивком, и Сезар вытащил две бутылки душистого розового вина, которое они оба так любили когда-то.
Немного выпив, Сезар расчувствовался, вспомнил былое, и ему вдруг пришла в голову сча-стливая мысль.
– Послушай, Анита! А почему бы нам не послать весточку нашим друзьям? – спросил он с улыбкой. – Давай отошлем этот проспект в Рио! Всем, кого любим и помним, а?
Анита насторожилась: Сезар нечасто упоминал о друзьях из Рио. У них обоих были не луч-шие воспоминания об этих друзьях.
Муж смотрел на нее с ласковой улыбкой. И она, сделав над собой усилие, признала: с про-шлым ничего не поделаешь, ни переменить, ни отменить его невозможно, и друзья остаются друзьями. Рано или поздно они встретятся, и лучше им встретиться по-доброму.
– Давай, – согласилась она. Но не выдержала и спросила: – А Эдуарде ты тоже пошлешь проспект с приглашением полечиться от бесплодия?
– Анита! – с упреком покачал головой Сезар. – А на вид такой ангелочек! Неужели до сих пор ревнуешь?
Анита поглядела на мужа исподлобья: да, так оно и было, и что она могла с собой поделать? При одном только имени «Эдуарда» что-то подкатывало у нее к горлу и начинало глухо колотиться сердце. Может, и к своим неудачам с беременностью она отнеслась бы гораздо взвешеннее, если бы не Эдуарда. Когда-то Анита крикнула Сезару, что готова быть для нее суррогатной матерью. Сколько в ней тогда было высокомерия, чувства превосходства, а теперь вот оказалась в том же положении, что и соперница. Но она родит! Непременно родит! Сезар должен знать, что не ошибся, когда выбрал ее, Аниту, а не Эдуарду, – потому что она – полноценная женщина, она может родить ему детей, дать настоящее семейное счастье.
– Я напишу Элене с Эдуардой письмо и пошлю им проспект, пусть они порадуются моим успехам. Они всегда принимали их близко к сердцу, – решил Сезар.
Элена прислала Сезару и Аните письмо после того, как правда открылась и они с Эдуардой нашли разумный компромисс по отношению к Марселинью.
Сезар был счастлив и ответил ей радостным письмом. Тяжелый камень наконец свалился с его души. Больше всего он был рад тому, что любовь и взаимопонимание близких ему людей на-шли выход из, казалось бы, безвыходной ситуации.
Но с тех пор они друг другу не писали. И это было понятно: пережитое так трудно далось Сезару, что, несмотря на наступившее облегчение, ему подсознательно вовсе не хотелось вновь вступать во взаимоотношения с людьми, которые подвергли его столь тяжким испытаниям.
Но время шло, все сглаживалось, и теперь он ощущал настоятельную необходимость в дру-жеском общении. Болезненное состояние Аниты, возникшее чувство одиночества все чаще заставляли его вспоминать Рио, родителей, друзей, а среди них Элену и Эдуарду.
– Знаешь, – продолжал Сезар, – мы ведь можем пригласить их всех сюда отдохнуть. Здесь так красиво!
Он вдруг представил себе, как будет хорошо вновь оказаться среди близких. И Аните так нужно с кем-то поделиться своими проблемами. Может, Эдуарда сможет ей чем-то помочь? При этом он прекрасно понимал, что Анита сложно относится к Эдуарде, и все-таки…
– Все тяжелое позади, Анита! Поверь! – сказал Сезар. – Впереди будет только хорошее!
– Надеюсь! – ответила Анита.

* * *

Через несколько дней Эдуарда, Элена и Виржиния ахали, любуясь красотами на фотографи-ях, которые прислали им Анита с Сезаром.
Читая письмо, Элена невольно вздохнула с облегчением. Наконец-то Сезар простил ее, на-конец-то их долгая и мучительная история завершилась.
Очень обрадовалась весточке от Сезара и Эдуарда. Ей было бы очень грустно, если бы они, друзья детства, вдруг расстались навсегда. Со временем она поняла, как тяжело ему дался обман, на который он пошел ради нее, и она простила его.
С удовольствием писала она письмо, обращаясь и к Сезару, и к Аните, рассказывая о своих малышах, о том, сколько с ними забот и как она справляется. Письмо получилось длинное и под-робное, и Эдуарде показалось, что она провела долгий вечер с близкими людьми.
Вышло так, что она спрашивала совета – питание, режим, Психологические проблемы близ-нецов, – ей было очень важно многое выяснить, и она была рада, что может получить ответ на свои вопросы от людей, которым доверяет.
Эдуарда показала письмо, фотографии и проспект Марселу, и он просмотрел все с искрен-ним интересом.
– Поздравь Сезара с успехом, – уважительно сказал он. – Какое доброе и важное дело он де-лает!
Неужели он когда-то ревновал к нему Эдуарду? Как это странно!
Многое осталось позади, прошлое кануло безвозвратно. И возвращаясь мыслями к прошло-му, ко всему, что казалось когда-то таким мучительным и безысходным, Марселу и Эдуарда не-вольно улыбались, снисходительно и понимающе: какими они тогда были молодыми! Какими глупыми! И собственная глупость казалась трогательной.
– Лиза! Лиза! – позвала Эдуарда свою главную помощницу. – Мы с тобой чуть не пропусти-ли вечернюю прогулку. Вот что значит получать письма от старых друзей!
Лиза уже вела к ней малышей – озорная голубоглазая Алисия была вылитый Марселу, а тем-ными глазами Лауры смотрел на Эдуарду Жуаниту, и смотрел с обожанием.
Эдуарда взяла за руку Марселинью.
– А ты, папа, не составишь нам сегодня компанию? – спросила она.
– Я составлю вам компанию завтра, – весело отозвался Марселу. – Завтра же у Лизы выход-ной.

Глава 5

– Привет, Лиз! – привычно поздоровался Женезиу, когда она вошла в магазин Милены, где в последнее время стала частой гостьей. – Милости просим! Добро пожаловать!
С тех пор как Милена поручила Женезиу обязанности коммерческого директора, и он, надо сказать, стал совсем неплохо с ними справляться, он приобрел не только элегантный светлый кос-тюм, но и ту обходительность, которой ему явно не хватало, и выглядел совершенно неотра-зимым.
Для Лизы он и раньше был совершенно неотразим. Но Женезиу, привыкший собирать пере-зрелые плоды, которые со всех сторон падали ему прямо в руки, мало обращал внимания на дев-чонок. А если уж обращал, то только на супер-экстра-класс, прямо как с обложки кинофоторекла-мы. Где уж Лизе с такими конкурировать!
Но оттого, что она приходила часто, за словом в карман не лезла, давала дельные советы, ко-гда Женезиу в них нуждался, они подружились. Такие отношения с девушкой сложились у Жене-зиу в первый раз. Лиза была своим парнем, что называется, своей в доску.
Впрочем, насчет «своего парня» лучше было не говорить. Именно парни и стали с некоторых пор главной проблемой для Женезиу. Он бегал от них как от огня.
Дело в том, что основной клиентурой Милены стали голубые. Они облюбовали уютный ма-газин нижнего мужского белья как место своих встреч и тусовались в нем с утра до ночи. Теперь, если бы в магазин пожаловала Бранка, она бы не сетовала, что он пуст: в каждом углу и уголке стояли и сидели парни, пареньки, парнишки – длинноволосые и стриженые, с сережками и без, в кружевных рубашках и спортивных майках. Они выбирали ажурные трусики, примеряли пастельных тонов пижамы, сплетничали, назначали свидания и деловые встречи, ссорились и закатывали истерики.
Не один из них дожидался Женезиу, надеясь, что вдруг сегодня он взглянет поласковее. Ра-зумеется, они вели с ним разговор только об ассортименте, вносили свои предложения и высказы-вали пожелания, к которым Женезиу как коммерческий директор вынужден был прислушиваться, а они норовили прижаться к нему потеснее или взять за руку, пока объясняли, какие выгоды их нововведения сулят торговле.
Женезиу их терпеть не мог и бегал от них как черт от ладана, но и грубить особенно не гру-бил: как-никак клиентура.
Приход Лизы всякий раз бывал для него спасением. Она переступала порог, и черед шара-хаться наступал для голубых. В обществе Лизы Женезиу обретал свободу передвижения и чувст-вовал себя под надежной охраной. Свиданий с ней он ждал с тем же нетерпением, что и она, Лиза была счастлива. Хотя трудно было сказать, ладилось у них дело или нет, если под «делом» иметь в виду семейную жизнь. Но в том, что отношения у них были надежные и прочные, она не сомневалась.
И вдруг… Придя в очередной раз в магазин, Лиза увидела Женезиу в обществе броско оде-той длинноногой девицы с водянистыми глазами. Девица что-то записывала в блокнотик, а Женезиу разливался соловьем. Он едва поприветствовал Лизу, до того был занят. Лиза покрутилась немного и ушла. На следующий день она увидела, как Женезиу подсаживает блондинку в машину и сам садится с ней рядом. На третий его и вовсе не было на месте.
Лиза сразу окрестила блондинку «мымрой» и возненавидела до глубины души.
Она не могла понять, что нашел в ней Женезиу. И лицом, и фигурой Лиза дала бы ей сто оч-ков вперед. Но очевидно, мужчины падки до всяких там финтифлюшек, которые может себе по-зволить только богатая женщина. Вот Женезиу и соблазнился мымрой.
Обычно Лиза находила часок-другой днем, чтобы забежать в магазин. Иногда прибегала, ко-гда близнецы спали, иногда появлялась вместе с близнецами. Но с тех пор как мымра стала распо-ряжаться временем Женезиу, Лиза отправлялась на прогулку совсем в другую сторону.
Женезиу заметил ее отсутствие. Как-то вечером он сам заглянул к ней.
– Куда ты подевалась? – спросил он. – Ты не заболела?
– Нет, я совершенно здорова, – задрав подбородок вверх, ответила Лиза. – Просто времени не было. Занята.
– Я тоже, – пожаловался Женезиу.
– Я заметила, – съязвила Лиза.
– Нет, я серьезно! У нас будет такая реклама! Нашим магазином заинтересовалась одна жур-налистка, Ольвия Амиду.
– А мне показалось, что журналистка заинтересовалась совсем не магазином, а сеньором коммерческим директором, который, в свою очередь, заинтересовался длинноногой блондинкой и если чем-то занят, то только своей личной жизнью в ущерб интересам фирмы! – слова вылетали у Лизы как пулеметная очередь, и она сама удивлялась, откуда они брались.
Лиза не сомневалась, что сразила Женезиу наповал своей проницательностью, а он расхохо-тался. Он был настолько избалован женским вниманием, что считал его чем-то само собой разу-меющимся и не обращал на него ни малейшего внимания. Когда-то оно ему льстило, но со време-нем стало до того утомительным, что он старался оградить себя от дежурных посягательств и сразу ставил между собой и очередной претенденткой стенку. Лиза потому ему и нравилась, что была веселой умной девчонкой, а не бабой, которая только и думает, как залучить его к себе в по-стель.
– Чего ты развоевалась? С ума, что ли, сошла? Пошли лучше к Шареми потанцуем. Сегодня играет наш любимый самбейру.
Против такого предложения Лиза устоять не могла. Они с Женезиу очень любили настоя-щую народную музыку. А в небольшом подвальчике у старика Шареми собирались самые лучшие певцы и музыканты, знатоки негритянского фольклора и самбы. Публика к нему ходила тоже со-ответствующая, сплошь знатоки и ценители. И как же они болели за своих певцов! С новой пес-ней, новой мелодией самбейру шли только к старику Шареми – если там оценили, можно петь где угодно.
А как у Шареми танцевали! Самба, любимая бразильская самба – танец, начинающийся с медленного притоптывания и доводящий до экстаза, зажигал кровь танцующих, палил огнем. Ох, уж это упоение танцем! А вокруг стояли и хлопали в ладоши, любуясь танцорами, остальные за-всегдатаи.
Женезиу с Лизой уже успели станцеваться. Они в этом кафе-клубе были пока новичками, но старички приняли их и оценили. Конечно, Лиза бегала на все новые программы. А уж если их любимый оркестр!
– Подожди секунду! Другие туфли надену!
Через пять минут Лиза была готова. Ее способность собираться в одно мгновение Женезиу тоже оценил. Ему осточертели бабенки в возрасте, которые часами сидели перед зеркалом с мазя-ми и притираниями. Он на них насмотрелся! А Лиза встряхнула головой, провела по волосам гре-бенкой, и готова! Чем на всякие глупости время тратить, лучше повеселиться и потанцевать – так она считала. И Женезиу тоже.
В этот вечер Лиза отплясывала от души. И как ей было не отплясывать, когда в первый раз в жизни Женезиу сам пришел к ней?! Он скучал без нее! Он сам сказал ей об этом!
Они танцевали в центре, а все остальные стояли кружком и хлопали.
– Ну и парочка! Огонь! Давно такого не видели, – говорили, покачивая головами, знатоки.
От этих похвал у Лизы прибывали новые силы и вдохновение.
Танец сблизил их так, как не сблизил бы целый год прогулок и встреч. Они узнали, что по-нимают друг друга с полуслова, с полудвижения. Могут помериться силами, посоперничать, но только для того, чтобы убедиться: они достойны друг друга, они ровня.
Вот танец повела Лиза, и Женезиу послушно подчинился ей, подыгрывает, помогает, стелется мягкой травкой возле красующейся девушки, но вот он сравнялся с ней, вот он уже ведет ее. Теперь она словно вьюнок-повелика льнет и вьется вокруг него…
Долго они не могли забыть этот вечер. Что-то произошло между ними такое, что каждый вдруг приостановился, задумался, будто на пороге решающего шага. Они даже перестали видеться на некоторое время. Близость их стала настолько очевидной, что следом должна была наступить пора серьезных перемен, но оказалось, что никто из них к ним еще не готов.
Ольвии и в голову не приходило, что у Женезиу может быть какая-то своя жизнь. Ей понра-вился молодой человек, и она делала все, чтобы он обратил на нее внимание, оценил ее и делал то, чего ей хотелось.
Ее отец был владельцем популярной полубульварной газетенки, сама Ольвия сотрудничала в молодежной, рангом повыше. Но Женезиу не разбирался в рангах газет. Когда сеньорина Амиду представилась ему и изъявила желание написать о молодежном бизнесе, он обрадовался. Все во-круг платят за рекламу, а тут сама реклама идет к ним в руки. Ни слова не говоря Милене, он стал бурно общаться с Ольвией, заботясь, чтобы она получила как можно больше материала. Он гото-вил Милене сюрприз.
Материала Ольвия получила много, но не получила того, чего добивалась, – Женезиу.
Когда она предложила ему провести вместе выходные, он отказался. Он прекрасно понимал, что вечер на берегу океана непременно должен был закончиться в постели, а спать с этой щепкой с рыбьими глазами он не хотел. Она была не в его вкусе.
Ольвии и в голову не могло прийти, что этот простой парень ее отвергает. Она и представить себе не могла, насколько он пресыщен женским вниманием. Ей казалось, что он стеснителен, застенчив, что он оробел перед возможным счастьем, и продолжала всячески ободрять его, демонстрируя свое восхищение. А его от подобного восхищения давно тошнило.
Наконец ему надоела ее навязчивость, и он решил при первом же случае объясниться с на-стырной девицей напрямую.
Случай не замедлил представиться. Ольвия под предлогом завязывания нужных деловых знакомств пригласила его на коктейль. Она обещала свести его с фотокорами, которые мастерски снимают показы мод и могут за совсем недорогую цену сделать рекламный буклет.
Женезиу принял предложение, потому что Милена как раз готовила очередной показ и фотографы им были нужны позарез.
Потусовавшись минут сорок и сунув в карман с десяток визитных карточек, Женезиу откла-нялся.
У выхода его нагнала Ольвия.
– Поедем ко мне, – предложила она. – Отберем слайды к статье в следующий номер, где бу-дет говориться о вас.
– С каких это пор ты горишь на работе? – осведомился он насмешливо. – Лично у меня рабо-чий день закончен! Завтра с утра я в твоем распоряжении.
– А я в твоем распоряжении сегодня, – сказала она, глядя на него таким знакомым ему туск-лым, полным желания взглядом, который он со временем возненавидел.
– Пока мне было в охотку, я трахал вас десятками, – грубо сказал он, – но я, и только я, вы-бирал, кого мне трахать!
Женезиу повернулся и ушел не оглядываясь. Грубость, может быть, была излишней, но эта баба его достала!
Ольвия, закусив губу, вскинула голову.
– Скотина, – процедила она сквозь зубы, – грубое животное.
Ну он у нее еще попляшет! Гомик несчастный!
Однако утром она позвонила ему как ни в чем не бывало. Женезиу оценил похвальное миролюбие, девчонка оказалась умнее, чем он думал, и он был этому рад. Говорил он с Ольвией самым добродушным и любезным тоном.
Он даже заехал за ней, чтобы отвезти ее в редакцию. Ему это казалось верхом любезности.
– Это я оказываю тебе любезность, садясь в твой старый драндулет, – фыркнула Ольвия. – Мог бы завести себе что-нибудь поприличнее.
– Заведу, когда наш бизнес станет постарше, – хмыкнул Женезиу. – Ты же лучше других знаешь наши проблемы.
– Вашими проблемами я не занимаюсь, у меня свои, – с нажимом заявила девушка.
Женезиу не понял, что она хотела этим сказать, и не стал доискиваться – видно было, что она все-таки на него обиделась, а копаться в ее обидах ему было неинтересно.
Слайды они отобрали, но Ольвия сказала, что она придет и на показ, который устраивала Милена.
На этот раз Милена уговорила и Нанду принять участие в показе. Он хоть и не любил этой работы, но раз уж Милена попросила, как он мог ей отказать? А она так гордилась своим детищем – магазином, – что не замечала неодобрения Нанду. Ей даже в голову не могло прийти, что муж далеко не в восторге от ее деятельности.
Но на подиуме Женезиу и Нанду смотрелись отлично, в этом Милена была права, – высокие, широкоплечие, мускулистые, с легкой походкой и обаятельной улыбкой.
Демонстрировали они коллекцию пляжных костюмов.
Голубых набился полный зал, они млели и таяли, а Милена, гордясь широтой своих взгля-дов, с удовольствием поглядывала на них.
Фотографы снимали, Ольвия что-то строчила в свою книжечку.
– Успех! Настоящий успех! – шептала Милена. – У нас никогда еще не было столько народу.
Распродажа после показа прошла на ура. Нанду и Женезиу, довольно переглядываясь, фото-графировались со своими покупателями.
– Отличная будет реклама! – ободряюще улыбнулась своим партнерам Милена. – Вот увиди-те, как шикарно пойдут у нас дела!
– Да, реклама будет хоть куда, – широко улыбнулась Ольвия, – будет что поместить в газету.
– А не пойти ли нам в ресторан, мальчики? – весело предложила Милена. – Нам есть что от-праздновать.
Они пошли в ресторан, и Милена заказала бутылку шампанского.
– Угощаю! – радостно заявила она. – Похоже, что мы вот-вот расплатимся с Мег и Тражану, и я буду единоличной владелицей доходного предприятия.
На лицо ее набежало облачко грусти, и она прибавила:
– Что бы там ни было, а я всегда Лауру вспоминаю. Мы ведь вместе все затевали, и тогда никто не верил, что из этого что-то получится. Но получилось, хотя и Наталья охладела к нашим трусам и майкам.
– Зато воспылала страстью к умным книжкам, которыми ее снабжает Родригу, – улыбнулся Нанду и тут же помрачнел.
Как только речь заходила о Лауре, он вспоминал тугую упругую воду, которая без конца вы-талкивала его, мешая высвободить из тисков несчастную. И он нырял и нырял, пытаясь ее спасти, но все-таки не спас…
Женезиу тоже помнил красивую девушку с темными неподвижными глазами, которая потом так трагически погибла, и тоже посерьезнел.
Милена взяла мужа за руку и нежно прижалась головой к его плечу.
– Простите, я вам обоим настроение испортила! А близняшки такая прелесть, и Жуанито – вылитая Лаура.
Вспомнив, как он возился с малышами в Ангре, Нанду улыбнулся. Они уже отлично бегали на своих крепких толстеньких ножонках и были страшно похожи на пингвинчиков, такие же важные и пузатенькие.
Женезиу встал и стал прощаться, он хотел еще повидать Лизу, после всей этой суеты прогу-ляться с ней не спеша по набережной. Они не виделись уже несколько дней, все было некогда. И как это он смог их прожить без нее?
– Спасибо тебе, – поблагодарила его Милена, – ты видишь, я не ошиблась, ты не директор, а мечта!
– Вот этого не надо, – с шутливой строгостью сказал Женезиу, – я уже работал мечтой. Мне не понравилось.
Все рассмеялись, Женезиу откланялся и ушел.
Милена с Нанду никуда не спешили, им было так хорошо вдвоем в этом ресторанчике, чуть захмелевших после бокала шампанского.
– Скоро мы поедем в Ангру? – спросила Милена.
– Только на будущей неделе, – отозвался Нанду. – На этой я улетаю в Сан-Паулу.
– Что делать с мамой, ума не приложу, – вздохнула Милена, – вроде стало получше, разре-шили немного двигаться, а ей еще тоскливее стало. Она же человек деятельный. А тут еще ты уле-тишь, командовать совсем некем будет.
– Слушай! Мне пришла в голову гениальная идея. По-моему, я придумал, чем ей заняться.
Милена, выслушав его, идею одобрила. На другой день с утра она вошла в спальню к Бранке с целым ворохом газет.
– Как ты себя чувствуешь, мамочка? – бодро осведомилась она.
– Могла бы и получше, – сумрачно отозвалась Бранка. – Как я могу себя чувствовать, если едва могу двигаться? Да я просто лопаюсь от избытка энергии.
– Это прекрасно, что энергии у тебя в избытке. Мы постараемся ее использовать, – пообеща-ла Милена.
– Да неужели? – изумилась Бранка. – Ну-ка, ну-ка, доченька, расскажи как!
Милена положила рядом с Бранкой большую стопку газет.
– С сегодняшнего дня назначаю тебя заведующей информационным отделом моего магази-на. Держи ножницы, клей и вот этот альбомчик. Ты будешь выуживать из газет всю информацию о продаже и покупке мужского белья и магазинчиках вроде нашего, вырезать и подклеивать вот сюда. – Милена похлопала по синему альбомчику. – А все заметки о нас – в другой, – и Милена похлопала по золотистому.
– Подклеивать? Я? – Бранка решила, что Милена над ней издевается. – Может, ты лучше по-ручишь это Марселинью? Мне кажется, он более подходящая кандидатура.
– Мама! Ну почему ты никогда не хочешь мне помочь? Кажется, я так редко прошу тебя о чем-то! И время у тебя есть, и спешить некуда, и все равно не хочешь. – Милена, похоже, всерьез обиделась.
– Ну ладно, не кипятись. Так и быть, займусь выуживанием. Так ты, кажется, выразилась? – снизошла Бранка.
За время своей болезни, оказавшись совсем беспомощной, она оценила заботы дочери и зятя – на деле выяснилось, что оба они совсем неплохие ребята, и Бранке иной раз даже приходило в голову, что, может быть, зря она так круто обошлась с ними.
Милена поцеловала Бранку и исчезла, она торопилась к себе в магазин.
Бранка принялась просматривать газеты и, надо сказать, узнала много интересного. Вот уже лет двадцать, как она пренебрегала молодежной прессой, и должна была засвидетельствовать, что хоть и они в юности не были паиньками, но то, что творилось теперь!..
Бранка только головой покачивала, просматривая заметки.
Мало-помалу она втянулась в это занятие. По утрам она уже с нетерпением ждала Милену с ворохом газет и принималась с жадностью их просматривать – у нее там были свои друзья и враги. Зилу она посадила рядом с собой и заставила вырезать и вклеивать отмеченные карандашом статейки. Теперь ей было чем руководить и кем командовать, и она почувствовала себя куда счастливее.
Однажды она увидела на четвертой странице улыбающееся лицо зятя. Ага! Вот и Нанду в компании таких же волосатиков! Интересно, что про него пишут?
По мере того как Бранка читала заметку, лицо ее вытягивалось все больше и больше. Ну и заметочка! Милена была права, когда заинтересовалась, что там про них пишут. Врага нужно знать в лицо!
В заметке расхваливали начинание Милены. А начинание, оказывается, состояло в следую-щем: гонимое сексуальное меньшинство обрело наконец надежный приют, благодаря чему подня-ло голову и расправило крылышки. Далее предлагалось наладить целую сеть таких магазинов, чтобы угнетенные могли подавать друг другу руку помощи. Ну и так далее, и все в том же духе.
Заметку венчала фотография Нанду в объятиях волосатиков, что не оставляло никаких со-мнений в пристрастиях мужа хозяйки.
– Ты только полюбуйся на это безобразие! – такими словами встретила Бранка вернувшуюся вечером Милену. – Что бы сказал Арналду, если бы это увидел!
Милена посмотрела, прочитала и расхохоталась.
– И ты еще смеешься? – возмутилась Бранка. – Попомни мое слово, все это тебе дорого обойдется! Не зря я за тебя боялась – ты связалась с дурной компанией. Ты не умеешь взяться за дело! Кто допускает к себе всякий сброд? Почему ты не проверила, кто про тебя пишет?
– Да я и понятия не имею, кто это, – продолжая смеяться, ответила Милена. – Фамилию в первый раз вижу.
– И куда это годится? – вконец рассвирепела Бранка. – Можно подумать, что не в нашем до-ме выросла! Ты что, не помнишь, какие я закатывала приемы? Я это делала не просто так, я фильтровала людей, приглашала только отборную публику, и о нас писали только то, что нам бы-ло нужно. Я выбирала, с кем из журналистов мы будем дружить, у нас не было случайных людей. А это что за понос? Тебя вываляли в грязи, а ты еще смеешься!
Бранка была не на шутку возмущена, а когда сердилась, в выражениях не стеснялась.
– Мамочка! Сейчас другие средства рекламы, – попыталась успокоить мать Милена. – Все слетаются на запах жареного. Вот увидишь, дела у нас пойдут еще лучше.
– Нет, моя дорогая, дела пойдут куда хуже! – патетически заключила Бранка, отбросив с не-годованием газету. – Ты погубишь себя, если не будешь устраивать приемов!

Глава 7

Бранка расстроилась, разнервничалась, узнав, что Арналду похоронили в Рибейру.
– Могли бы и обо мне подумать! – сердилась она на Милену. – Мы с твоим отцом как-никак полжизни вместе прожили, вас троих вырастили! А вы, бесчувственные, не дали мне с ним про-ститься.
Милена не ждала от матери такой сентиментальности, тем более что расставались они дале-ко не мирно. Ей казалось, что мать не простила отца, затаила на него обиду. Какие они все-таки были разные! Одно материнское «полжизни» чего стоит. В нем вся Бранка. Несмотря на бедность, несмотря на болезнь, она хочет прожить до ста лет. Молодец!
– Мы подумали о папе, мамочка, – мягко объяснила она. – Ему там было хорошо, там мы его и оставили. Он сам для себя выбрал это место, и мы будем к нему приезжать.
– Вы – эгоисты! – возмущалась Бранка. – Вы думаете только о себе. Здесь, в Рио, прошла его жизнь. Сколько людей знали его, хотели с ним проститься! Он заслужил, чтобы его похоронили богато, торжественно. А вы лишили его достойной памятной церемонии.
Милена не стала возражать матери, не стала говорить, что отец не любил той жизни, которой жил. Что ему всегда хотелось чего-то другого. Да и друзей он здесь не оставил. Где они, эти друзья? Атилиу? Наверное, у них были сложные отношения. А вот детей своих он любил, и они его тоже любят. И Бранку любил. И конечно, хотел помириться с ней перед смертью.
– Мне так приятно, что ты простила отца и так за него болеешь, мамочка, – сказала Миле-на. – Извини, мы, наверное, о многом не подумали и многое сделали не так. Но нам казалось, что мы поступаем правильно.
– Нет, не правильно! – отрезала Бранка с присущей ей резкостью. – И раз уж наделали глу-постей, так хоть что-то исправьте. Поместите некролог в газете. Пусть люди знают, что скончался достойный человек Арналду Моту.
Против некролога Милена и вовсе не стала возражать, и в «Вечернем Рио» появилось трога-тельное извещение о смерти известного бизнесмена Арналду Моту, которое написал журналист, знакомый Бранки. Она сама звонила ему и договаривалась.
– Вот как надо писать! – откладывая газету и вытирая повлажневшие глаза, с гордостью ска-зала Бранка, прочитав его. – Куда теперешним щелкоперам!
Прочитала некролог и Изабел. И неожиданно для себя разревелась. Она вспомнила, как Ар-налду возил ее в Буэнос-Айрес, какую королевскую жизнь ей там устроил, как ее чествовали на яхте. Разве можно сравнить с теперешним прозябанием? И она еще была недовольна! Нет, Сейша-са нужно гнать в шею! Постараться с пользой для себя прожить эти скверные и дурацкие месяцы, не умереть во время родов, а уж потом она совершит что-то грандиозное! Она заставит заговорить о себе, если не весь мир, то уж Бразилию точно!
Спустя неделю она уехала в аргентинскую клинику, о которой узнала из рекламного про-спекта, оставленного Лизой. Изабел была по-своему суеверна и выбрала ту страну, где когда-то ей было хорошо.
– Я и там буду королевой, – пообещала она себе, посылая заказ на апартаменты-люкс и тре-буя для себя только именитых специалистов.
Разумеется, ей охотно предоставили все, что она просила.
Перед отъездом она вызвала к себе Лизу, сказала, что уезжает на полгода лечиться.
– Вот видишь, я сразу увидела, что дело серьезное, – с искренним сочувствием сказала Лиза.
Ей бы очень хотелось узнать, что же такое с Изабел, но раз та не говорила, она не решилась спросить.
– А что врачи обещают? – все-таки не утерпела она.
– Излечение, – с усмешкой сказала Изабел.
– Полное? – продолжала расспрашивать Лиза, надеясь, что Изабел скажет ей все-таки, что с ней.
– Полное, – с той же усмешкой ответила Изабел.
– А как я узнаю твои новости? – не сдавалась Лиза. – Ты будешь писать мне на «дом Моту»?
– Еще чего! – резко ответила Изабел. – Узнавай у Риты. Она будет в курсе.
– Ладно, буду звонить Рите, – пообещала Лиза.
– Да! И вот еще что. – Изабел приостановилась, раздумывая, продолжать или нет.
Лиза ждала, невольно почувствовав, что Изабел решает для себя что-то очень важное.
Так оно и было. Изабел размышляла, имеет ли ей смысл открыть всю правду Лизе или по-временить. Природная осторожность взяла в ней верх, и она сказала:
– Знаешь, мне может понадобиться твоя помощь. Если понадобится, я тебя извещу заранее и попрошу взять отпуск. Возможно такое?
– Возможно, наверное, – с некоторой растерянностью ответила Лиза. Просьба застала ее врасплох.
– Я сообщу Рите, она тебя известит, а ты договоришься с Эдуардой. Я хорошо заплачу. Раз ты собираешься замуж, деньги не будут лишними. Так ведь? – Изабел испытующе смотрела на свою молоденькую приятельницу.
Лиза покраснела и улыбнулась. За это время они с Женезиу и вправду очень сблизились. Но речь о свадьбе еще не заходила, да и не скоро зайдет. Оба они не торопились. Вернее, Лиза-то бы-ла не прочь, но Женезиу не просто было на такое решиться. Однако Лиза чувствовала, они стано-вятся все ближе и ближе и все больше скучают друг без друга, когда не видятся.
– Да, конечно, – признала она. – Если заранее, то я договорюсь с Эдуардой, она меня отпус-тит.
– Значит, каждую неделю звонишь Рите, получаешь извещение, приезжаешь ко мне. – Иза-бел уже не просила, а отдавала распоряжения, и не подчиниться им было невозможно. Она давно все продумала за Лизу и только ставила ее в известность, каким образом распорядилась ее буду-щей жизнью.
– Хорошо, – кивнула Лиза.
Может, властность Изабел ей не слишком понравилась, но она не стала ей возражать, во-первых, потому что давно знала свою приятельницу и такое обращение было ей не внове, а во-вторых, потому что Изабел никогда не жалела денег ни на свои нужды, ни на свои прихоти.
Лиза ушла. Изабел расхаживала по комнатам и давала распоряжения Рите, которая собирала вещи. Рита оставалась присматривать за домом, с собой она брала молоденькую Розиту. Мыслен-но Изабел возвращалась к недавнему разговору и была довольна им. Она не знала, чем завершится история с ее беременностью, но если вдруг дело закончится нежелательным образом и младенец появится живым и здоровым, то Лиза поможет ей. Вот уж чего не хотелось Изабел, так это остать-ся наедине с младенцем. Лиза – великолепная нянька и избавит ее от первых хлопот, а там видно будет. А если услуги Лизы не понадобятся, то она просто выплатит ей небольшую компенсацию за беспокойство, тем дело и кончится.
Розита споро помогала Рите укладывать вещи в чемоданы.
– А зачем мне все эти платья? – вдруг сообразила Изабел. – Мне же скоро понадобятся со-всем другие!
И она распорядилась выкинуть добрую половину, чем привела обеих служанок в полное не-доумение, поскольку они знали, какая модница и щеголиха у них хозяйка.
– Кухарку после моего отъезда рассчитай, а садовника позови ко мне, – приказала она Рите.
С садовником она долго обсуждала перепланировку сада, которую задумала, но не успела осуществить. Пусть Хуан займется ею без хозяйки, это будет сюрприз к ее возвращению.
Изабел была довольна, что Сейшас оставил ее в покое и ей ничего не придется объяснять. Лишние душещипательные сцены сейчас ей были ни к чему. Да и вообще она была не большая любительница проникновенных объяснений. Хорошо, что Сейшас наконец-то повел себя как трезвый умный человек, оценил ситуацию и понял свое место.
– Приеду, дам телеграмму, – сказала она на прощание Рите, – понадобится Лиза, сообщу.
И вот из большого шумного города на побережье океана Изабел летит в маленький, распо-ложенный в лесистых предгориях Анд, названия которого даже не потрудилась запомнить.
Вся сознательная жизнь Изабел была связана с Рио. Маленький городок, где она родилась, был давно забыт. Привычным для нее пейзажем стало океанское побережье, а привычным окру-жением – шумные городские улицы, полные народа и автомобилей, кабинеты, полные бизнесме-нов и табачного дыма. Потому-то она так и ценила свою тихую просторную квартиру с кондиционером и сад с бассейном, тенистыми деревьями и розами.
Выйдя из самолета в небольшом городке, увидев поросшие лесом склоны гор, незнакомые деревья, белые домики, Изабел поняла, что попала в чужой и неизвестный ей мир, живущий по своим, неведомым ей законам. Она почувствовала себя отважным исследователем среди абориге-нов и поначалу даже решила остаться на несколько дней в этом городке, чтобы изучить местные достопримечательности. Но гостиница показалась ей страшно неудобной, жизнь вокруг провинциальной и жалкой. Что могло быть общего между ней, блистательной Изабел, и этой скудной жизнью? Ничего. И она, заказав машину, заторопилась в свой номер-люкс в клинике.
Такси довольно быстро домчало ее до живописной лощины, где среди тенистой рощи белели небольшие коттеджи – корпуса и палаты клиники-санатория.
По мощеной дорожке Изабел прошествовала до своего коттеджа, придирчиво осмотрела свои апартаменты, осталась ими довольна и, усевшись в кресло, стала руководить Розитой, помо-гая ей раскладывать и развешивать вещи.
Заглянула медсестра в белом халатике, сообщила, когда врач ждет Изабел на осмотр.
– Завтра у вас уже начнутся процедуры, – обрадовала медсестра Изабел и вежливо добавила: – Думаю, вам у нас понравится.
– Я тоже так думаю, – любезно ответила Изабел, но про себя усмехнулась. Что ей могло здесь нравиться? Да ничего! Но она как человек трезвый и разумный, желающий себе добра по-старается с пользой провести здесь время и не станет портить себе нервы, какие бы сюрпризы ни приготовила ей судьба.
– Какие у вас тут есть развлечения? – осведомилась Изабел.
Медсестра на секунду опешила.
– Бассейн, теннисные корты, спортинвентарь в зависимости от предписанного режима лече-ния. Пешие прогулки. Небольшое казино с прекрасным оркестром, там бывают концерты и есть зал для любителей карточных игр. В азартные у нас, разумеется, не играют, – уточнила сестра, – но в бридж или белоту – пожалуйста. Многие раскладывают пасьянс, вышивают. Есть видеотека. Можете нанять чтицу, она будет вам читать. У нас великолепный подбор детективов и любовных романов. А если вам что-нибудь понадобится, вы всегда можете съездить в город за покупками.
– Спасибо за информацию, – поблагодарила Изабел.
Она как-то совсем упустила из виду, что окажется в женском обществе. Может, ей тоже на-чать вышивать? А что? Изабел Лафайет с иголкой в руках. Ничего себе зрелище! Нет уж, она луч-ше будет решать кроссворды. А пока отправится в душ!
Только она прилегла после душа, как пришла сестра и повела ее к врачу.
Врач Изабел понравился – молодой красавчик, ее соотечественник, сеньор Сезар Андраду, – ну что ж, она готова была его слушаться.
Сезар нашел состояние новой пациентки внушающим серьезные опасения. Опухоль была довольно значительной, и как она себя поведет в дальнейшем, было неясно.
– Вы поступили необыкновенно предусмотрительно, когда решили лечь к нам в клинику, – сказал Сезар, – вы нуждаетесь в постоянном наблюдении. Можете не волноваться, все, что зависит от нас, будет сделано.
Изабел поблагодарила наклоном головы. С утра ее начнут обследовать, а пока она могла ид-ти отдыхать. Ужинать ей было запрещено.
Так Изабел вступила в новую для себя полосу жизни: из руководителя и организатора пре-вратилась в добросовестную исполнительницу.
Рита, получив от Изабел телеграмму, немедленно известила Сейшаса, что Изабел легла в клинику на сохранение. Сейшасу старая экономка очень симпатизировала, а хозяйку не одобряла. Не нравится мужчина – прогони. А живешь – нечего ногами топтать. Тем более что ничего, кроме добра, от него не видела. Так считала мудрая негритянка Рита.
Она и не подслушивая была в курсе всего, что происходило в доме: хозяева-то слуг за людей не держат, говорят все что вздумается, не таясь. Раньше других поняла, что Изабел беременна и не хочет рожать. Потом сообразила, что с абортом дело не выгорело и со здоровьем у хозяйки не все в порядке. Видела, как Сейшас хочет ребенка, и очень ему сочувствовала. Вот и сообщала все, что могла.
– Добралась наша красавица благополучно. Будут новости, сообщу, – сказала она и повесила трубку.
Сейшас вздохнул с облегчением. До последнего мига он боялся, что у Изабел будет выки-дыш, что она согласится на операцию, но раз легла на сохранение, значит, твердо решила иметь ребенка. Материнский инстинкт взял свое. Почему не сообщила? Потому что не уверена ни в чем. Но он-то уверен, что решение правильное, что врачи ей помогут. Теперь остается только ждать. Вот появится малыш, и отношения их наладятся. Изабел поймет, что в жизни главное. Оценит, что он был ей в жизни добрым другом, надежным спутником, а значит, будет и хорошим отцом.
Готовясь к тем большим переменам, которые его ждут в будущем, Сейшас с головой ушел в работу. Его друг и компаньон Мартинес был удивлен, с каким рвением Сейшас ищет новые дого-вора, как поспешно выполняет их и берет новые.
– Жадность одолела? С чего бы? – поинтересовался он.
Сейшас только хмыкнул и ничего не стал объяснять. Он должен был доказать Изабел, что не хуже ее плавает в мире бизнеса, что они могут быть достойными партнерами, что и у него есть такая же железная деловая хватка. Он учился брать жизнь за горло. Почему-то это казалось ему сейчас самым важным.
Мартинес просто перестал узнавать своего друга: Сейшас всегда был человеком разносто-ронним – чего только не умел, чем только не увлекался. А тут…
– Да ты просто акула какая-то! – сказал он.
Сейшас довольно улыбнулся – да, именно так, он и хотел стать настоящей акулой, поджарой, крепкой, зубастой, и выгрызть свое счастье.
Хотеть-то он хотел, но вот получалось ли? Работал он много, но очень много и читал, наку-пив себе всевозможных книг по психологии, воспитанию, о детях и родителях. Он всерьез гото-вился быть отцом и с радостью входил в мир родительских забот и детства.
Благодаря будущему малышу мир повернулся к нему совсем другой стороной – он увидел вдруг витрины магазинов игрушек, детскую одежду, обращал внимание на коляски, манежи, велосипеды, постельки, коврики, кошек, птичек, собак…
До чего радостным и разнообразным оказался мир, куда входит маленький ребенок! Сейшас и сам почувствовал себя ребенком и с удовольствием прикидывал, в какие игры будет играть с маленьким сынишкой. А как будет любить и баловать дочку! Каких накупит ей кукол и зверушек!
Он позванивал Рите, выяснял, все ли благополучно у Изабел, и, узнав, что все вроде бы бла-гополучно, шел и покупал очередного плюшевого бегемота или тигра.
Когда Изабел передала, что через месяц ей понадобится помощь Лизы, Рита сказала Сейша-су, что ждать осталось недолго.
– Только если что, вы уж меня не выдавайте. Вы ее знаете, она мне голову снесет! – попро-сила Рита.
– Не бойся, не выдам. Меня-то ты тоже знаешь, – рассмеялся Сейшас. Он был на седьмом небе от счастья.
Сообщила Рита и Лизе, что Изабел ждет ее к себе через месяц, а куда, сообщит позже, просто билет принесут.
Лиза кивнула, она давно уже предупредила Эдуарду, что может срочно поехать к своей дальней родственнице, которая нуждается в помощи, и уже нашла себе на месяц или два замену.
Деньги ей были очень нужны. У Женезиу чем дальше, тем больше было неприятностей с ма-газином. Недаром Лиза так невзлюбила светлоглазую мымру, она и принесла им сплошные неприятности. Рекламу она создала, но такую скандальную, что вскоре поползли слухи, будто кружевные трусы – это только вывеска, за которой торгует наркотиками муж хозяйки, отсидевший по этому делу в тюрьме.
Милена то смеялась, то злилась. И старалась утешить Бранку, заявляя, что нечего обращать внимание на всякие глупости. Она даже запретила Зиле покупать для Бранки всякие низкопробные газетенки, и той приходилось делать это тайком, потому что попробуй ослушайся Бранку!
А сплетни все прибывали, они становилось все грязнее, и Бранка утром, нервно чертыхаясь, их прочитывала и даже вклеивала в альбом. Зилу она отстранила от этого занятия, как только оно приняло такой неприличный характер. Слуги не должны знать, что говорят об их хозяевах.
Сама она теперь немного ходила или передвигалась в инвалидном кресле, куда ей помогал перебираться зять, а перебравшись в него, читала про зятя всякие гадости. Вырезки она делала для суда, собираясь привлечь гадину-журналистку к ответственности. Днем кипела от возмущения, а ночью мучилась угрызениями совести. Кто, как не она, породила эту клевету? И вот теперь ее ядовитое облако окутало всю ее семью. Того и гляди, их всех задушит. И во всем виновата она, Бранка, которая только и делала всю жизнь, что пеклась о благополучии своей семьи…
Наступало утро, и Зила вновь приносила Бранке ворох газет – отравленные плоды, семена которых сама Бранка когда-то посадила в почву и которые должна была теперь изо дня в день по-жинать.
Если бы Нанду мечтал отомстить своей теще, то лучшей мести он бы не мог придумать. Но он и не помышлял о мести, когда придумал для Бранки занятие с вырезками. Он представлял себе, как будет приятно теще читать про успехи Милены. Ведь тогда дела у нее только-только пошли в гору.
Но Фернанду и сейчас не подозревал, как мучается Бранка, читая газеты с гнусными измыш-лениями, потому что Милена ничего ему не говорила. Ей хоть и было противно, но она не прида-вала большого значения всей этой низкопробной ерунде. А он сам он не читал подобных газете-нок.
А Женезиу, который тоже их читал, клял себя за неразборчивость в знакомствах и доверчи-вость.
– А я тебе говорила, что она просто настоящая дрянь! – горячо говорила Лиза. – Это у нее на лице написано! И любому нормальному человеку видно.
– А я что, по-твоему, ненормальный? – спрашивал Женезиу, поднимая голову, которую до этого покаянно опустил.
– Нормальный. Только в делах ни черта не смыслишь. Вот увидишь, выгонит тебя Милена! Я бы на ее месте выгнала.
Женезиу опять виновато понурился, а Лиза засмеялась. Ну как можно на него, такого сер-диться?
Когда он смотрит влюбленными глазами? Ждет, что она ему посоветует? Готов слушаться, будто младенец?
А чем она могла ему помочь? Что посоветовать? Вот будут у нее деньги, она поможет ему продержаться, когда его выгонят… Но на его месте она бы и сама ушла.
После сомнительных намеков в бульварных листках в магазине появилась еще более сомни-тельная публика. Но доход возрос. Хотя Милену он не радовал, ей совсем не хотелось доходов от дурно пахнущей репутации. Но и в панику она не впадала, а со свойственной ей энергией и соб-ранностью искала выхода.
С Нанду она пока своими заботами не делилась. Он проходил сложнейшие отборочные ис-пытания в Обществе спасателей. Она чувствовала: муж хочет окончательно перейти туда на рабо-ту, и понимала, как ему важно пройти их благополучно.
Милена желала Нанду победы и боялась за него. Но решение и желание Нанду было важнее, чем страхи, поэтому Милена боролась не с мужем, а со своими страхами.
– Я что-нибудь придумаю, непременно что-нибудь придумаю, – твердила она себе. – Помо-гай мне, папочка, помогай! Ты всегда помогал мне, помоги и на этот раз!

Глава 9

Потрясенная Анита вечером говорила Сезару:
– Можешь счесть меня кем угодно – клеветницей, злопыхательницей, – но мне кажется, что сеньора Лафайет не намерена заниматься своими детьми!
– Завтра мы пригласим на консультацию нашего врача-психиатра, тяжелая послеродовая де-прессия, как ты знаешь, совсем не редкий случай.
– Да, конечно. Я уже с ним поговорила. Он придет к ней в девять. Я-то понимаю всю серьез-ность ситуации.
Сезар обнял Аниту. Кто как не они понимали всю серьезность ситуации – операцию ребенку Изабел нужно было делать завтра или никогда.
– Я пойду все приготовлю, – сказал Сезар. – Вот увидишь, завтра все уже будет в порядке.
Анита слабо улыбнулась и кивнула. Но она в это не верила. Сезар просто успокаивал ее. Она снова пошла в детскую палату и долго смотрела на крошечное существо, которое старательно боролось за свою жизнь, с хрипом добывая себе кислород, едва шевеля ручками и ножками.
Острое чувство жалости пронзило сердце Аниты. Они с Сезаром должны были помочь вы-браться этому червячку на свет. Помочь укрепиться в жизни!
Неистощимые запасы любви, таящиеся в человеческом сердце под спудом, сейчас понадоби-лись крошечному комочку, лишенному материнской помощи. Он был здесь для того, чтобы его любили. Чтобы помочь понять, как сладко каждому сердцу любить.
Если бы Анита могла, она прижала бы к своей груди этого крошку и перелила бы в него часть своей жизненной силы. Но малыш, видно, и сквозь стеклянный колпак почувствовал на-правленный на него поток жизнетворной энергии, он зашевелился чуть сильнее и приоткрыл мутные глазки.
– Мы тебя спасем, слышишь? Мы тебя спасем, – повторяла Анита, сидя рядом с малышом, готовя его к операции.
Психотерапевт, который час беседовал с Изабел утром, не нашел в ее психике никаких по-слеродовых отклонений.
– Типичный нарциссизм, человек, зацикленный на себе. Никакого положительного решения вы от нее не дождетесь. Она нисколько не сомневается в своем праве решать судьбу своего ребен-ка и решает ее исходя из собственного удобства. Ей удобно, чтобы этого ребенка не было.
– Спасибо, доктор Гонсало, – поблагодарила Анита и все же сделала еще одну попытку по-говорить с Изабел.
В ответ она получила именно то, что и предполагала, – очередную отговорку.
– Медлить больше нельзя, – подвел итог Сезар. – Теперь каждая секунда ухудшает исход нашей операции. Еще два часа, и она будет бессмысленной.
Анита с глазами, полными слез, подошла к мужу.
– Сезар, – сказала она, – я обещала ему, что мы его спасем.
– Кому? – не сразу сообразил Сезар, занятый мучительной работой поиска решения и взве-шивания последствий.
– Луисинью. Я назвала его Луисинью и разговаривала с ним всю ночь. Он все понял. Он хо-чет жить, Сезар.
– Анита, ты понимаешь, чем это нам грозит? Ты понимаешь, что мы становимся преступни-ками? У нас нет никаких законных оснований для того, чтобы заботиться о судьбе этого ребенка?
– Сезар! Однажды ты уже преступил из милосердия закон природы. Ты доверился материн-ской любви, которая посягнула на природный закон. Ты долго мучился. Твое решение далось тебе нелегко. Но теперь ты видишь, что тебе не в чем раскаиваться. Любовь притягивает к себе любовь, в семье Элены нет обездоленных и несчастных. Эдуарда стала любящей матерью. Любя, она стала более мудрой и более зрячей. Им всем стало легче друг с другом. Отказавшись от своего ребенка, Элена ничего не потеряла, наоборот, она приобрела любящую дочь, зятя, сына, внуков, мужа. Тебе не в чем себя винить. Последуй и сейчас милосердию, и ты увидишь, закон перед ним отступит.
Любящее сердце Сезара было согласно с Анитой, хотя решение далось ему нелегко – слиш-ком живо было в его памяти состояние тоски и депрессии, когда он сомневался в своей правоте. В этом случае он в своей правоте не сомневался, он давал клятву Гиппократа, он обещал бороться за жизнь, но вот что будет с этой жизнью дальше?..
– Сейчас не время думать об этом, – ответила Анита, словно бы прочитав его мысли. – Твое дело – готовиться к операции.
Сезар кивнул, он был согласен с Анитой.
Анита решила еще раз поговорить с Изабел, она хотела добиться от нее хоть какого-нибудь положительного решения. Может быть, она согласится оставить сына в клинике, отдать в детский дом или позволить усыновить.
Изабел ничего не отвечала на предложения Аниты. Она прекрасно понимала, что за ними стоит ее согласие на операцию, а значит, череда всевозможных хлопот и последствий. Со здоро-вым ребенком, если сдать его куда-нибудь, и то меньше хлопот, чем с калекой. Изабел не хотела иметь дело до конца своих дней с опекунскими советами, клиниками и тому подобным. Сейчас она не ощущала никакого чувства вины перед жалким комочком мяса, но рано или поздно обще-ство нагрузит ее этой виной. Она будет чувствовать, что она – плохая мать, что жалкий получело-век нуждается в ней, в ее заботах, и мало ли что еще она будет чувствовать. Но она этого не хоте-ла. Она хотела быть свободной, и никто не имел права вмешиваться в ее жизнь и ее решения!
Анита поняла: от Изабел она ничего не добьется. Родив, она не стала матерью и хочет только одного: смерти собственного ребенка. Ну что ж, отрицательное решение – это тоже определенность.
Все это время Анита была на удивление собранна. Она существовала словно бы вне эмоций. Ни гнева, ни негодования, ни возмущения по отношению к Изабел она не испытывала. Она изучала, чего можно от нее ждать. И поняла, что если ее избавить от ребенка, она никогда не будет искать его, никогда о нем не вспомнит. Ну что ж, бывают ситуации, когда даже это благо.
Все было выяснено, и Анита заторопилась в хирургический корпус, она должна была асси-стировать мужу.
Полчаса напряженнейшей работы, и операция была завершена. Сезар работал словно часов-щик с тончайшим механизмом, и работал успешно. Он сделал все от него зависящее, но состояние ребенка было очень тяжелым.
– Он не выживет, – тихо сказал Сезар, глядя на безжизненное тельце. – Но мы сделали все, что могли.
Он вызвал заведующего педиатрическим отделением. Тот внимательно осмотрел ребенка и с печальным видом развел руками:
– Похоже, на этот раз ты опоздал, Сезар. Пойдем оформим документы. Где разрешение ма-тери на операцию?
Пока тот выписывал свидетельство о смерти, Сезар ему объяснял, что все и получилось из-за того, что мать тянула с разрешением.
– Если ты его не получишь, это грозит тебе самыми серьезными последствиями.
– Тюрьмой? – уточнил Сезар.
– До тюрьмы, я полагаю, не дойдет, ни одно учреждение не заинтересовано в скандале. Но увольнение – это точно. Все будет зависеть от матери. Как она отнесется к смерти ребенка. Мать может возбудить против тебя судебное дело. И даже упечь в тюрьму.
Сезар иронически усмехнулся – жизнь, как всегда, полна парадоксов, теперь его судьба в ру-ках той, что так жестоко и неосмотрительно распорядилась судьбой своего ребенка.
Возле ребенка сидела Анита. Поглядев на мужчин, она взяла его и унесла в отдельный бокс.
– Отправляйся к сеньоре Лафайет, ознакомь ее с тем, что произошло, и постарайся уладить дело. Это в твоих интересах.
Сезар тяжело вздохнул. Неудачная операция для хирурга – это всегда тяжелейший стресс, а тут еще и дополнительные неприятности. Видеть сеньору Лафайет у него не было ни малейшего желания, и улаживать что бы то ни было – тоже. И вообще сообщать о летальном исходе не вхо-дит в его обязанности! Он уже хотел было отказаться от незапланированного визита, как вдруг сообразил, что в этом визите заинтересован только он. Что ему идут навстречу. Больше того, оказывают благодеяние. Сезар еще раз тяжело вздохнул и пошел.
Сеньора Лафайет, увидев его, насторожилась, напряглась – она ждала нового неприятного разговора. Но вместо всяких слов хирург протянул ей бумагу. Ознакомившись с ней, Изабел ис-пытала величайшее облегчение, и оно не могло не отразиться у нее на лице. В эту минуту Сезар почувствовал к ней величайшее отвращение. Но превозмог себя и сказал:
– Если вы соблаговолите дать разрешение на уже сделанную операцию задним числом, мы будем считать все формальности улаженными.
Изабел соблаговолила. Она собственноручно написала просьбу, поставила число этого дня и даже час – вскоре после визита психотерапевта. Судьба была на ее стороне, можно было простить самовольство молодого хирурга.
– Свидетельство о смерти вы получите, когда будете выписываться из нашей клиники, – сказал Сезар и вышел. Он чувствовал себя совершенно опустошенным.
В его практике еще не было таких откровенно бездушных пациенток. Может, он и в самом деле не приспособлен к профессии врача, может, он слишком чувствителен?
Вернувшись в отделение, он отдал бумаги главному, тот, посмотрев на бледное лицо Сезара, посочувствовал:
– Все в жизни бывает, привыкнете, сеньор Андраду. У вас, кажется, нет больше сегодня опе-раций, поэтому отдыхайте. К завтрашнему дню будьте, пожалуйста, в лучшей форме.
Сезар поблагодарил и пошел искать Аниту.
Он нашел ее в маленьком боксе с малышом на руках.
– Тише, – сказала она ему. – Он спит. У Сезара упало сердце. У Аниты и раньше бывали на-вязчивые идеи, но теперь это было что-то гораздо более серьезное. Сезар даже остерегался дать происшедшему название. Он только стоял и смотрел на Аниту с ребенком. Смотрел, и из глаз его катились слезы. Вот итог его семейной жизни: лишившаяся разума жена с мертвым ребенком на руках! Он упал на колени возле сидящей Аниты, обнял свое уходящее счастье, словно мог удер-жать его, защитить, и, целуя руки жены, бормотал:
– Погоди, любимая, погоди, не отчаивайся. Вот увидишь, что-то еще будет у нас с тобой, что-то еще будет…
– Я не отчаиваюсь, Сезар, наоборот, – счастливым шепотом сказала Анита, и от этого счаст-ливого шепота он похолодел.
– Пойдем, наверное, ты устала, дай я подержу ребенка, и мы с тобой подойдем к нашему психотерапевту, он даст тебе успокаивающее. То есть укрепляющее, я хотел сказать.
Сезар протянул руки, и Анита положила на них ребенка. Это был хороший признак. Сезар боялся, что Анита не захочет с ним расстаться. Как видно, сдвиг у нее произошел на почве мате-ринства – она совместила себя со своей пациенткой, считает себя матерью, а ребенка живым.
– Сезар, не смотри на меня с таким испуганным видом, – улыбнулась Анита, – лучше по-смотри на Луисинью, когда вы все думали, что он умер, он просто отдыхал.
– Да, да, отдыхал, дорогая. Просто отдыхал, – поспешно согласился Сезар.
Всю его усталость как рукой сняло. Он лихорадочно соображал, что ему делать дальше. Соб-ственно, главное – найти хорошего врача, потом клинику. Он может быть хирургом и в невроло-гической больнице. Какие же операции он может делать, нужно сообразить…
– Сезар, посмотри на Луисинью, – настойчиво повторила Анита.
И Сезар мельком взглянул на лежащее у него на руках спеленутое тельце. Потом стал вгля-дываться в маленькое бледное личико – нет, черты не обострились. Нет и синюшного треугольни-ка. Он прислушался и уловил еле слышное дыхание. Господи! Да что же это такое? Такого же не бывает! Господи!
Он поднял изумленный недоверчивый взгляд на Аниту.
– Да, да, Сезар, ты сделал чудо. Он просто такой слабенький, что не мог сразу справиться, вот и все. Ты слышишь, что он дышит и не хрипит? Скоро будет проходить наркоз, нужно позабо-титься о питании.
– Погоди, Анита, что-то я ничего не соображу… Что ты делала все это время? Я сам видел, что он не дышит. Не я один констатировал летальный исход. Мы не могли ошибиться.
– Могли, – сказала Анита, – но я, конечно, ему помогла, но только чуть-чуть, потому что он не хотел умирать. Он хотел жить. Я это поняла еще вчера ночью.
– Но что ты делала? – в недоумении спросил Сезар.
– Говорила с ним, звала его к папе и маме, он просто заблудился впотьмах и выбрал не ту тропинку. Есть такая практика у индейцев-чероки, они зовут назад заблудившегося младенца и поют ему древнюю песню. Я рассказала ему о нас с тобой, которые так ждут своего малыша, и спела ему эту песню. Он услышал.
– А сеньора Лафайет? Как нам быть с ней?
– Никак. Ты даже не упоминай у нас в доме про эту ведьму, а то малыш испугается и опять уйдет блуждать в потемках. Мы родили этого младенца, мы дали ему жизнь, ты и я. Он пришел к нам, он хочет жить с нами.
Наверное, жена у него была все-таки сумасшедшей, но как же он любил ее, эту свою сума-сшедшую!

Глава 11

– Мы поживем с тобой недельку или две в уединенном местечке на берегу океана, – сообщи-ла Изабел Лизе уже в машине.
– А потом поедем в Европу? – с любопытством спросила Лиза.
– Не уверена, – туманно ответила Изабел. – Посмотрим.
Лиза не стала больше ее расспрашивать, она понимала, что Изабел еще слишком слаба для дальних путешествий. Пока она будет приходить в себя, Лиза ей поможет с малышкой, а за это время Изабел найдет себе другую помощницу. Или будет искать ее уже в Европе. В общем, там будет видно. Конечно, Лизе было обидно распрощаться с мечтой о Франции, но кто знает, может, рано еще прощаться?
Лиза еще не выезжала из Бразилии, и ей все было интересно. Она с любопытством устави-лась в окно машины. Лесистое предгорье, где приютились корпуса клиники, осталось позади, и машина ехала по необозримой степи. Летняя жара высушила траву, все вокруг было желто и без-жизненно. Спустя полчаса Лиза увидела первые кактусы – огромные, причудливой формы, они стояли и сторожили дорогу, вместо травы под ними был песок. Они ехали теперь по полупустын-ной зоне. Но в машине было прохладно, работал кондиционер. Девочка, укачанная мягким ходом автомобиля, мирно спала в своей корзинке, укрепленной на сиденье рядом с Лизой.
Изабел смотрела вокруг с не меньшей жадностью. Она еще ощущала телесную слабость, но вся уже была само нетерпение. Ей хотелось окунуться в тот бурный водоворот жизни, к которому она привыкла и который обожала. Сколько возможностей она упустила за этот бездарно потерян-ный год. Но она их наверстает, непременно наверстает! Недели две, а то и месяц она проживет в уединении на своей вилле и окончательно восстановит здоровье. Стоило ей подумать о здоровье, как она понимала, что не права, когда говорит, будто год потерян даром. Нет, она благополучно вылезла из крайне неприятной передряги и теперь может наконец-то жить как ей вздумается.
Так вот, месяц она проживет в уединении, найдет себе компаньонку. Жаль, что Рита негри-тянка, можно было бы выписать к себе и ее. Ну ничего, ей пока и Розиты хватит. А потом она за-кажет себе в Париже самые модные туалеты, завяжет нужные знакомства, чтобы не чувствовать себя одиноко, и вступит в какой-нибудь клуб, куда принимают богатых иностранок вроде нее. В том, что через пять минут после ее появления в обществе вокруг нее будет увиваться целый хвост дельцов и поклонников, она не сомневалась. Еще бы – богатая иностранка! Каждому лестно при-строиться к ее денежкам. Но дел затевать в Европе она не станет. Развлечется немного, и только. Может быть, заведет освежительный роман. Может быть, съездит на карнавал в Венецию. Атилиу всегда говорил, что любовь, которая началась в Венеции, длится вечно. Может, и она встретит там свою любовь?
Пока мечты убаюкивали Изабел, машина мчала их по гладкой дороге, и пейзаж вокруг вновь изменился. Воздух повлажнел, появились сначала цветущие кусты, а потом и пальмы. Похоже, что они были уже у цели.
Вскоре они остановились у небольшой гостиницы. Приветливая женщина в белоснежном переднике повела их через сад к террасе и открыла дверь.
– Вот ваш номер, – сказала она, – гостиная, две спальни, холл и веранда. Вход отдельный. В саду бассейн. Здесь вас никто не потревожит с вашей малышкой. Если пожелаете, ужин вам будут приносить, но вокруг очень много симпатичных кафе и ресторанов, так что у вас всегда есть вы-бор.
– Спасибо, спасибо, – рассеянно сказала Изабел. – Мы хотим отдохнуть с дороги.
Она не ошиблась с выбором гостиницы. Как раз то, что надо: в меру людно, в меру уединен-но.
Розита занялась вещами, Изабел села у окна в гостиной. Лиза поднялась наверх посмотреть спальни.
В одной спальне стояла детская кроватка. Договариваясь, Изабел предупредила, что с ними будет маленький ребенок.
– А как с детским питанием? – поинтересовалась Лиза.
– Отдай список хозяйке, – распорядилась Изабел, – пусть его приносят.
– Конечно, конечно, – закивала хозяйка. Хозяйка ушла. Лиза занялась девочкой.
– Наверное, после того как вы отдохнете, мы поедем по магазинам, – сказала Лиза. – Будем покупать все, что нужно для малышки.
Лизу радовало ожидающее ее впереди приятное времяпрепровождение – странствование из лавочки в лавочку, выбор хорошеньких детских вещичек. Надо будет непременно купить кенгу-рятник, это и удобно, и, как говорят все врачи, полезно.
– Наверное, – как-то рассеянно отозвалась на предложение Лизы Изабел. – Тебе виднее.
Малышка раскричалась, пора было ее кормить, и Лиза дала ей бутылочку с молочной сме-сью. Потом вынесла корзинку на веранду и оставила в тени. Благодать теперь матерям, ни забот, ни хлопот, подумала она. И все-таки ее удивляло отношение Изабел к ребенку. Маленькие они такие забавные, беспомощные, умилительные. Но Изабел всегда была сухарем. Для нее, наверное, самое главное, чтобы все было по науке.
– Лиза! – послышался голос Изабел, и Лиза вошла в спальню. Изабел лежала на золотистом, в алых маках, покрывале. Кремовые шторы были приспущены, жалюзи закрыты.
– Присядь, – распорядилась Изабел, – вот сюда, в кресло.
Лиза уселась в кресло возле кровати и приготовилась выслушать очередные распоряжения.
– У меня к тебе просьба, Лиза, – начала Изабел после недолгого молчания. – Я бы хотела, чтобы ты пристроила куда-нибудь девочку. Но я не хочу, чтобы это было воспитательное учреж-дение. Пусть лучше она растет в семье. У тебя много знакомых семейств с детьми, ты можешь найти подходящее. Я плохая мать и не собираюсь становиться хорошей. Вся эта возня с детьми не по мне.
Рот у Лизы приоткрылся от изумления. Да мыслимо ли такое? Что она говорит?
Изабел продолжала, не обращая на Лизу внимания:
– Ты останешься здесь и проживешь столько, сколько захочешь. Я послезавтра улечу в Ев-ропу. Ты видишь, я даже не подхожу к ней, не хочу привязываться…
Тысячи мыслей пронеслись в голове Лизы: ну и положение! Да если бы она знала, для чего ее вызывает Изабел, она бы никогда не согласилась! Хорошенький отпуск: в чужой стране с чу-жим ребенком на руках, и вдобавок ночей не спать, думать, куда его пристроить.
– Нет, нет, Изабел, я не могу взять на себя такое поручение, – торопливо заговорила Лиза. – Что ж я, подбрасывать буду этого ребенка, что ли?
– А почему бы и нет? – усмехнулась Изабел. – Лиза, меня не будет даже интересовать, куда ты ее пристроила. Я этого знать не хочу. Я хочу одного – позабыть о существовании этого ребен-ка. За это я хорошо тебе заплачу. Ты получишь кругленькую сумму. Сможешь купить себе квар-тиру, справить свадьбу. Ты ведь мечтала о приданом? Ну так вот я дам тебе приданое.
Изабел смотрела на Лизу так, словно в ее предложении не было ничего особенного. А Лизу прошиб холодный пот. Как она может так говорить? О своем собственном ребенке? Забыть? Как это можно о нем забыть? Да Лиза и о своих воспитанниках не забывала. Всех до одного помнила. Да, хорошенькое приданое приготовила ей Изабел. Лизе вдруг стало противно до невозможности оставаться в одной комнате с этой женщиной. Изабел вызывала у нее почти физическое отвраще-ние. Скорее бы уж уезжала.
– Я добавлю за молчание. Поклянись, что никогда, ни при каких обстоятельствах ты никому не скажешь, чья она дочь, – продолжала Изабел.
– Если возьмусь, болтать лишнего не буду, – горячо и решительно сказала Лиза, – не очень-то приятно о таком болтать. Но и клятвы давать не буду. Не согласны, ищите себе другую помощ-ницу. Вы меня знаете, я человек порядочный, на меня можно положиться, но лишнего брать на себя не хочу.
Лиза разрывалась между двумя желаниями: ей хотелось плюнуть Изабел в лицо и хлопнуть дверью, чтобы никогда ее больше не видеть. Но и девочку было очень жалко. Маленькая такая, беспомощная. Куда ее засунет такая мамаша? Как ей распорядится?
Про себя Лиза решила, что, если ничего другого не придумает, возьмет девочку себе. А Же-незиу пусть себе гуляет, если ему это не понравится. Значит, она в нем ошиблась.
Лиза разнервничалась, распереживалась, сидела молча, не говорила ни да, ни нет.
Изабел ее не торопила, такие решения не принимаются наспех. Пусть подумает хорошенько.
– Я подумаю, – сказала Лиза и вышла.
Она пошла на веранду и села около девочки. Та зашевелилась, зачмокала во сне губами.
– Дурочка, – прошептала она, – какая же ты дурочка!
Через два дня Изабел улетела во Францию, на свою новую виллу. Она собиралась сначала окончательно поправиться, потом развлечься и развеяться, а потом уже решить, чем будет зани-маться.
Несколько дней уже в своем доме она приходила в себя, потому что была еще очень слаба пусть и для комфортабельной, но все-таки долгой и утомительной дороги. Она была рада, что те-перь сможет целиком и полностью заняться собой. Что благодаря ее усилиям кошмар наконец раз-веялся. Еще неделя, две, и она забудет все, словно сон.
Встав с постели, Изабел с удовольствием обошла свой небольшой чистенький домик. На второй этаж вела скрипучая деревянная лестница.
Она обставляла свой дом по каталогам, находясь в клинике, и теперь смотрела, что из этого вышло. Гостиной с темной резной мебелью и белым камином она осталась довольна.
– Мебель моих предков, – с гордостью подумала Изабел, – первых португальских переселен-цев.
А вот спальни ей не понравились – в каталоге они выглядели куда симпатичнее.
– Ничего, – утешила она сама себя, – придется переменить кровати и шторы. Нужно будет снова посмотреть каталоги и прицениться.
Было у нее и еще одно занятие – она изучала девушек, которые хотели наняться к ней в гор-ничные. Розите и так хлопот хватало, она должна была ухаживать за ней, за Изабел. Желающих было немало – богатая иностранка предлагала хорошую плату. Ей приглянулась одна вострогла-зенькая, но она не торопилась. В первую очередь ей нужна была хорошая рекомендация.
Раздался звонок.
«Очередная кандидатка», – улыбаясь, подумала Изабел и сама открыла дверь.
На пороге стоял Сейшас с огромным букетом цветов, какими-то коробками, свертками.
Изабел схватилась за сердце. Вот уж кого она не ожидала увидеть. Больше того, она просто позабыла о нем за это время. И все-таки она пропустила его в дом, хотя правильнее было бы про-сто захлопнуть дверь у него перед носом.
– Оцени мое терпение, – сказал он, протягивая ей букет, – и вознагради. Я хочу знать все!
– А я хочу знать, откуда ты взял мой адрес.
– Такие роскошные женщины, как ты, Изабел, не могут не оставлять следов. Я шел по ним, и не ошибся. Как же я без тебя соскучился!
Сейшас оглядывал комнату и невольно прислушивался, стараясь уловить присутствие в доме младенца.
– Ты прекрасно выглядишь, – сделал он комплимент, – стройная, загорелая.
Честно говоря, он надеялся совсем на другую встречу. Он думал, что Изабел бросится ему на шею, а если не бросится, то сразу потащит с гордостью к детской кроватке. И около нее он обни-мет Изабел за плечи, и они, тихие и умиротворенные, будут любоваться их совместным творени-ем.
Но действительность совсем не походила на мечты. Изабел, деловитая, стройная, отстранен-ная, смотрела на него как на чужого и, похоже, совсем не собиралась вести его в детскую.
– Изабел, – начал он, – не скрывай от меня ничего. Я все знаю.
– Тогда тем более я не понимаю, зачем ты сюда приехал.
Сейшас опешил. Собственно, он знал только то, что сказала ему Рита, а она сказала: хозяйка родила, и родила благополучно, теперь она на своей вилле во Франции. И дала ему адрес.
– Как это зачем? – изумился Сейшас, – я хочу видеть нашего малыша. Хочу им полюбовать-ся, посмотреть, какой ты стала мамой, договориться, как мы будем жить дальше…
– Понятно, – сухо сказала Изабел. – Тогда посиди в гостиной. Я сейчас.
Она провела его в свою португальскую гостиную, усадила в резное кресло с высокой дере-вянной спинкой у камина и вышла.
«Мальчик или девочка? – гадал Сейшас. – Похож на меня или на нее?»
Сердце у него едва не выпрыгивало из груди, и он молил Бога об одном, чтобы Он дал ему увидеть долгожданного ребенка.
Все это время, день за днем, он мысленно готовился к встрече с Изабел и своим сыном. По-чему-то он чаще себе представлял мальчика. Хотя и девочке был рад тоже. Просто мальчика ему было легче себе представить. Может, он просто представлял себя маленьким. Мало-помалу он стал покупать игрушки – те, в которые и сам бы поиграл с удовольствием со своим малышом. У него в детстве было мало игрушек, и он словно бы вновь вернулся в детство. Он и сейчас прихва-тил кое-что из своей разросшейся игрушечной коллекции – то, что, по его мнению, скоро будет радовать малыша, – большого веселого зайца с барабаном, который пищал, стоило его дернуть за ухо.
Сейшас достал зайца и посадил его рядом с собой на стол. Потом он стал распаковывать свои свертки, и оттуда появились погремушки, электрическая машинка, резиновый бассейн для купания, мячик. Затем он выгреб из кармана пригоршню будущих воздушных шаров и принялся надувать их. Праздник так праздник! Он растопит сердце Изабел, она увидит, что он не только хочет, но и может быть отцом.
В чопорной гостиной царил веселый ералаш – на столе громоздились игрушки, на полу ва-лялась цветная оберточная бумага и два шара, красный и желтый, Сейшас надувал третий – синий, когда Изабел остановилась на пороге.
Она за это время успела переодеться, на ней было длинное темное платье, в руках небольшая сумочка. Она подошла, села, будто бы не видя игрушек.
– Ты приехал так неожиданно. Все это время я лежала. Я никак не могу оправиться. И вооб-ще не знаю, оправлюсь ли когда-нибудь.
Изабел протянула Сейшасу какую-то бумагу, и он, уже все понимая, но еще не веря, холо-деющими руками взял ее. Буквы прыгали у него перед глазами и никак не складывались в слова, а когда наконец сложились, то хлынувшие слезы не дали сложить их во внятные фразы. Но главное он понял: их ребенок, их сын умер.
Изабел не ждала такого бурного горя. Этот человек со своими слезами, дурацкими игрушка-ми был страшно неуместен и в ее гостиной, и в ее жизни.
– Оставь меня, – произнесла она едва слышным голосом, – мне тяжело на тебя смотреть.
Сейшас, шатаясь, вышел. Он и сам не знал, как добрел до гостиницы. Сутки он лежал не поднимаясь. Еще сутки бродил как потерянный по городу.
Почти год он жил мечтами о будущей своей жизни, они были для него реальнее и дороже всего на свете. И вот в один миг от них ничего не осталось. Что теперь делать? Куда идти? Он не верил, что Изабел может быть настолько жестокосердной. Если их не объединила радость, то объ-единит горе. Кто как не они поймут друг друга? Кто сейчас ближе их двоих?
Сейшас вновь отправился к Изабел. Он надеялся, что она стала спокойнее за это время, точ-но так же, как стал спокойнее и он. Он не хотел причинять ей лишние страдания своей болью, он хотел стать для нее опорой и помощью.
Дверь ему открыла хорошенькая горничная и уже открыла было рот, чтобы объявить, что мадам нет дома, но смуглый темноглазый господин посмотрел на нее с такой мольбой и беззащит-ностью, что она закрыла рот, так ничего и не сказав.
Сейшас прошел сразу в будуар, он изучил привычки Изабел и убедился, что они за это время не изменились.
При виде его Изабел вскрикнула. Он был для нее призраком прошлого, которое она честно прожила день за днем и с которым больше не хотела иметь дела. Ни за что. Никогда. Ее бесили все эти отвратительные сантименты, которыми Сейшас собирался замусорить ее жизнь.
– Оставь меня в покое, – сказала она с ненавистью. – Не смей больше врываться в мой дом. Его двери для тебя закрыты. Ты слышишь меня? Слышишь?
Она спрашивала потому, что Сейшас смотрел на нее широко открытыми глазами и ничего не отвечал. Его молчание только распаляло Изабел, доводило до белого каления.
– Ты виноват во всех моих несчастьях! Сколько ты причинил мне бед! Ты испортил мне здо-ровье, а теперь портишь нервы! Сколько раз тебе повторять, что я не хочу тебя видеть! Никогда!
Она наступала на него, тесня к двери. На глазах у нее дрожали слезы ярости.
– Я понял, Изабел. Между нами в самом деле все кончено. Больше я не буду отягощать тебя своим присутствием. Только скажи мне одно: где могила нашего мальчика? Пусть у меня хоть что-то останется…
– Понятия не имею! – крикнула Изабел и захлопнула дверь. – Если вы увидите на пороге этого господина, не открывайте ему. А если он будет упорствовать, вызывайте полицию, – прика-зала она прислуге.

Глава 13

Прошла неделя, пошла вторая, от Сейшаса не было ни слуху ни духу. И Мартинес забил тре-вогу. Он связался с главной усадьбой, и там ему сказали, что Сейшаса ищут вот уже несколько дней, но не могут найти. Он заблудился в тумане и с тех пор как в воду канул. Гуртовщики, кото-рые были с ним вместе, благополучно вернулись, а его нет как нет.
Сердце у Мартинеса упало. Сейшас отправился в горы в таком тяжелом состоянии, что на ум ему могло прийти все что угодно. Как Мартинес теперь корил себя за то, что отправил туда Сейшаса! Уговаривал, главное, мол, тебе наладить сон! Вот и наладил! Вечный!
В тот же день он поехал в Общество спасения и назвал все данные: указал район, где при-мерно затерялся Сейшас, объяснил, когда он заблудился. Разумеется, о душевном состоянии Сей-шаса Мартинес говорить не стал. Даже если старина Сейшас и решился на что-то, то пусть это бу-дет несчастным случаем. Так решил для себя Мартинес. Он заполнил обязательство оплатить все расходы и оставил номер счета.
Вернувшись, он вновь позвонил на усадьбу, сообщил, что скоро прилетят профессиональные спасатели, и попросил прекратить поиски.

Когда Нанду сообщили о предстоящей экспедиции, он вздохнул с облегчением. Ему она бы-ла нужна как воздух. Атмосфера скандала, которая витала вокруг магазина Милены, не могла не коснуться и его. Еще какое-то время назад Милена только посмеивалась, считая, что газетная шу-миха пойдет ей на пользу, послужив рекламой, но теперь и она впала в панику.
А Бранка вырезала все новые и новые заметки, одна другой скандальнее. Она больше не до-веряла этого дела Зиле и вырезала их сама, приходя в ярость от их содержания. Теперь уже в них чуть ли не прямым текстом говорилось, что настоящий владелец магазина – известный делец в мире наркобизнеса, отсидевший в свое время в тюрьме, сделал ширмой кружевные трусы. Но они слишком прозрачны, чтобы за ними не разглядеть его настоящего бизнеса.
Бесстыжие фразы, пошлые намеки всплывали в голове Бранки по ночам, мешая ей спать. Те-перь-то она видела, какую страшную службу сослужила собственной дочери, когда, не погнушав-шись низкими средствами, попыталась вмешаться в ее судьбу. И вот теперь за это расплачивалась, видя, сколько бед причинила Милене и зятю. Если бы они злились на нее, ей было бы легче. Но они словно бы забыли, что она была всему причиной, по-прежнему заботились о ней, но о своих делах особенно не говорили, словно бы окончательно списав ее в архив. Худшего наказания для Бранки и быть не могло.
Нанду не упрекал и Милену. Только однажды сказал ей, да и то шутливо:
– Говорил я тебе, что не мое это дело – расхаживать по подиуму невесть в чем!
Милена промолчала. Что толку кого-то в чем-то винить, нужно было выбираться из той ямы, в которую они все попали. Не винила она и Женезиу, который нарвался на такую стерву. У них у всех не было опыта, и жизнь их учила, а, как известно, жизнь всегда учит жестоко.
Милена советовалась с Марселу и Леу, как ей поступить. Закрыть магазин совсем? Но тогда чем ей заниматься? И потом, они не так богаты, чтобы швырять на ветер начатое дело. Банкротст-во есть банкротство. Второго дела она не раскрутит. В общем, они сидели, думали, толковали, но ничего пока придумать не могли. Слухи росли как снежный ком, возле магазина дежурил поли-цейский, оборот рос.
Нанду первым решил свою проблему, он окончательно распрощался с вертолетным таксо-парком и перешел на штатную работу в Общество спасателей. Теперь он надолго уезжал из дома, участвовал в опасных экспедициях, которые были всегда ему так по душе. Ни жена, ни мать больше против них не возражали – находиться здесь и отмываться от помоев было куда противнее и опаснее.
– Улетаю дня на три, – сообщил по телефону Нанду, – поиски в горном районе. Опасного ничего нет. Оттуда позвоню.
– Удачи! – пожелала мужу Милена.
Милена и сама уже подумывала, не пойти ли и ей в спасатели – она ведь отлично плавала и тоже могла пригодиться. Ей очень хотелось заниматься одним делом с мужем и пореже разлучать-ся с ним. Но пока она не решила, что ей делать с магазином, она не могла предлагать свои услуги. Это выглядело бы несерьезно.
Нанду вылетел часов в одиннадцать и около полудня уже изучал обозначенный на карте горный район.
Честно говоря, помочь ему могла только случайность. Искать человека в горах было все рав-но что искать иголку в стоге сена. Но этот человек мог развести костер, найти какой-то способ дать о себе знать, поэтому Нанду летел на предельно низкой высоте, что в горах было опасно и требовало особого навыка, и пристально смотрел вниз.
У него было с собой все необходимое для оказания первой помощи.
Кто знает, может, несчастный лежит где-нибудь с переломанными ногами или ребрами? Как его отыщешь? Нет, у людей с такими профессиями, которые в любую минуту могут оказаться в опасном положении, должна быть одежда со специальными датчиками. Вот сейчас бы он летел и внимательно слушал.
Прибор дал бы ему знать, где находится его подопечный. А он уже стал бы решать, как его извлекать – садиться, зависать, спускать лестницу…
Мысли текли и текли, а глаза зорко обшаривали окрестности. Но под вертолетом разбегались причудливым рисунком пики, плоскогорья и ущелья, и никаких движущихся точек не было и в помине.

Сколько дней блуждал по горам Сейшас, он не знал. Поначалу ему все казалось, что он вот-вот догонит своих товарищей, и Сейшас торопил своего коня, а потом расседлывал его и валился на землю как убитый. Но потом настал день, когда он почувствовал, что у него нет сил встать, и остался лежать. Целый день он лежал в полудреме и думал, что скоро заснет совсем, и был рад этому, потому что жить ему было больше незачем. Он истратил весь запас жизненных сил. Сей-шас опять видел своего малыша, жалел его и себя, шептал, что они вскоре встретятся. И когда он совсем уже погрузился в сон, его щеки коснулось теплое дыхание и он почувствовал бархатное прикосновение. Он открыл глаза и увидел Платеро. Конь наклонился к нему и лизнул большим шершавым языком в щеку. Светило солнце, он лежал в тени под скалой, но конь подталкивал его, приглашая встать. Как видно, настал день, и Платеро считал, что пора пускаться в путь. Сейшас посмотрел в его влажные коричневые глаза, и ему вдруг стало нестерпимо стыдно. Почему он ре-шил за Платеро его судьбу? Вот Изабел когда-то поступила точно так же, и что из этого вышло? Он высвободил руку и погладил Платеро по шелковистому крупу. Обрадованный лаской, конь заржал и опять подтолкнул хозяина мордой. Сейшас встал, пошатываясь, и поглядел на коня. Оба они ослабели от голода и должны беречь силы. Тогда он взял Платеро за повод и повел.
Когда солнце поднялось совсем высоко, он устроился с конем в тени и пошарил в седельной сумке. Нашел несколько сухарей и поделился ими с Платеро, вот уже несколько дней тот был без пищи. Допили они и воду, которая была у них с собой.
Тени удлинились, и они двинулись дальше. Идти стало легче. Но, наверное, не оттого, что они немного подкрепились, а оттого, что у хозяина появилась цель и все вокруг стало ему небез-различно. Сейшас хотел напоить Платеро, пополнить запасы воды и выйти на горное пастбище, чтобы конь наелся. С этого дня Сейшас стал думать: «мы».
Идя впереди коня по горной тропке, он старался припомнить, какие мхи появились перед горным пастбищем или, может быть, какого цвета стали вокруг отвесные стены. Мало-помалу перед ним возникла отчетливая картина того ущелья, по которому они двигались. После ущелья мхи поползли вверх.
– Вот и нам с тобой нужно двигаться вверх, Платеро, – сказал он коню, и конь наклонил го-лову, словно бы понял.
Тропа раздваивалась, и они взяли выше. И не ошиблись – спустя час услышали характерный шум спешащей воды и вскоре увидели горную речушку. Платеро заторопился к ней, вошел перед-ними ногами в воду, наклонился и стал пить. Сейшас сначала умылся. Солнце пекло, вода была ледяная. Сейшас скинул одежду и как следует вымылся в обжигающей воде. Купание прибавило ему сил. Он набрал воды в обе фляги, притороченные к седлу.
– Теперь пошли искать луг, – сказал он коню, и тот опять наклонил голову, словно соглаша-ясь с хозяином.
На этот раз Сейшас пустил Платеро вперед, полагаясь на его чутье.
– Пастбище, – твердил он ему, – ищи пастбище.
Платеро шел вперед, уверенно сворачивая на развилках. Сейшас шел за ним, внимательно приглядываясь к камням и скалам, они ему стали небезразличны, он хотел понять, что они гово-рят.
Впервые за эти дни он любовался пламенеющим гордым солнцем, которое не спеша спуска-лось все ниже и ниже.
Тропинка обогнула скалу, и Сейшас зажмурился, так сияла в лучах закатного солнца трава на небольшой лужайке. На другом краю ее притулилась лачуга – в ней жили пастухи, пока здесь паслось стадо. Сейшас обнял коня.
– Ты – молодец, Платеро, молодец!
Конь тихонько заржал в ответ и опустил голову, выбирая пучки травы. Сейшас расседлал его и, перекинув через плечо сумки, направился к лачужке. Как положено во всех горных пристанищах, тут были оставлены кукурузная крупа на кашу, спички и соль. Наконец Сейшас будет спать под крышей. Он и сам не знал, хочет он этого или нет, но еде был рад несказанно.
Впервые за много дней они заснули сытые.
– Так мы с тобой и пойдем от пастбища к пастбищу, – сказал утром Сейшас довольному ко-ню, который валялся в росистой траве. Тот со звонким ржанием подбежал к нему, показывая, что готов пуститься в путь.
– Давай лучше отдохнем здесь пару деньков, – предложил Сейшас, – ты поднаберешься сил, я тоже. И мы с тобой быстрее доберемся до следующего.
Он оставил Платеро пастись, а сам пошел осматривать, куда ведут отсюда тропинки. Сколь-ко он потерял даром времени, когда гнал коня сам не зная куда. Конь ведь выученный, он знает горы куда лучше новоиспеченного хозяина. Но теперь и сам Сейшас пытался понять, в какую сто-рону поведет его конь. Внимательно осмотрев несколько тропок, он решил, по какой будет дви-гаться. Тропинка брала круто вверх и скрывалась за поворотом.
Сутки он ел и спал и наутро почувствовал себя вполне отдохнувшим. Оставить ему тут было нечего, и он мысленно поблагодарил добрых людей, которые не забыли старинный обычай.
– Теперь я – должник, – сказал он сам себе, – и буду оставлять на всех тропах то, что приго-дится идущему вслед путнику.
Когда через день Платеро привел его на новое пастбище и он снова сидел у закопченного очага и варил себе кашу, он понял, почему его товарищи без всякой опаски пустились в путь в густом тумане: в отличие от него они опустили поводья и положились на своих коней. И те благополучно их вывели, он не сомневался. И как же он измучил своего нелепыми распоряжениями!
Он потрепал Платеро по холке, прося у него прощения. Конь доверчиво лизнул его в щеку, обещая помощь.

Но помощь пришла к нему сверху. Сейшас неожиданно услышал характерный звук – неуже-ли вертолет? Он задрал голову и увидел огромную механическую стрекозу, которая, покачиваясь, словно бы искала себе добычу. Значит, его ищут, обрадовался он.
Они с Платеро стояли на краю очередной лужайки с травой, куда добрались на закате. Сей-шас торопливо сгреб все, что только может гореть, не пожалел даже одного мешка из приторочен-ных к седлу. Больше дыма будет! И вот в небо взвился столб черного дыма, но «стрекоза» увидела его не сразу. Она еще покрутилась вокруг, словно бы принюхиваясь и присматриваясь, а потом пошла на снижение.
Сейшас отвел Платеро к домику и даже привязал его, а сам вошел в дом. Ветер от вертолета такой, что того и гляди их сдует.
Нанду, садясь, ликовал: и сигнал подал, и есть куда приземлиться! Совсем было безнадежное дело, а вот поди ж ты! Обернулось удачей!
Он вылез из вертолета и пошел навстречу крепкому немолодому мужчине.
Растроганные, они крепко пожали друг другу руки.
– Ну вот и кончилось неожиданное приключение, – широко улыбнулся Нанду. – Рад вас ви-деть живым и здоровым. Сеньор Мартинес крайне взволнован вашим отсутствием, сейчас мы ему позвоним и успокоим.
Он протянул Сейшасу мобильный телефон. Тот, повторяя «спасибо, спасибо», набрал номер друга.
– Привет! – сказал он, услышав голос Мартинеса. – У меня все в порядке.
– Черт бы тебя побрал! – заорал обрадованный Мартинес. – Ты где?
– Пока на пастбище, в горах. Мы только-только встретились с сеньором…
Сейшас вопросительно посмотрел на Нанду, и тот подсказал:
– Гонзаго.
– С сеньором Гонзаго, – повторил Сейшас.
– Значит, часа через два увидимся в нашем баре, – весело закричал Мартинес. – Кто придет первым, тот закажет по рюмке коньяка!
– Боюсь, так скоро не получится, – ответил Сейшас. – Думаю, у меня одной дороги еще дня на три.
– Ты, случаем, не того, от страха и одиночества? – подозрительно спросил Мартинес. – Не валяй дурака, садись в вертолет и приезжай!
– Я не могу в вертолет, я не один, – спокойно ответил Сейшас.
Нанду невольно с изумлением оглянулся и увидел Платеро, который мирно стоял в сторонке.
– Ас кем ты? – растерянно спросил Мартинес.
– С лошадью. – В голосе Сейшаса прозвучало что-то настолько серьезное, что Мартинес пе-рестал его подначивать.
– Я понял, – сказал он, – это действительно серьезно. В общем, я очень рад и жду тебя. Сча-стливо!
– Спасибо тебе, дружище. Скоро увидимся. Сейшас передал трубку Нанду и сказал:
– Думаю, вы уже поняли, что я с вами не лечу.
– Понял, – сказал Нанду.
Такого оригинального спасения в его жизни еще не было – и он не мог сдержать улыбки.
– Чем могу вам служить? – спросил он. – Нужна моя помощь?
– Конечно! – обрадованно подтвердил Сейшас. – Во-первых, мне нужна карта, и давайте прикинем, в какой ближайший населенный пункт мы можем прийти с Платеро. В зависимости от того, сколько времени мы будем двигаться, мы рассчитаем продовольствие. Вот, пожалуй, и все.
Они уселись прямо на лужайке и принялись изучать карту. Нанду пометил крестиком пло-щадку, где они находились, потом ближайшее селение. Оно оказалось не так уж и далеко.
– В два дня вы доберетесь, – сказал Нанду, – но запас еды вам нужен на три. Честно сказать, к такой ситуации я не подготовлен, запас еды у меня на сутки.
– Ну и давайте его! Нам хватит! Мы тут ко всякому притерпелись. – И он похлопал подо-шедшего Платеро по шее.
Передав Сейшасу все, что у него было, Нанду улетел. А Сейшас, переночевав, спокойно двинулся в путь с Платеро. Никогда бы он не бросил друга, он за него отвечал.
– Ты меня спас, и я доставлю тебя домой.
В Рио Сейшас вернулся совсем другим человеком.
– Ты здорово помог мне, дружище, – сказал он Мартинесу, когда они сидели вдвоем в своем любимом баре за рюмкой коньяка. – На многое я посмотрел совсем иначе. Я понял, что это я сам погубил своего сына, когда связался с такой женщиной. Мне жаль, что столько времени ухлопано даром, но я хочу прожить остаток своей жизни по-другому. И я все-таки уеду в Европу, так что ты продай тут все, что можешь, а я прикину, чем я там займусь. Платеро провел меня по дороге жиз-ни. Я понял, что мы всюду должны прокладывать такие дороги.

Часть вторая

Глава 1

Три года минуло с той поры, как Эдуарда и Марселу стали многодетными родителями. Де-тишки их уже заметно подросли. Марселинью исполнилось пять с половиной лет, Жуанинью и Алисии – четыре с половиной, а приемной Анжеле было около трех.
Вся эта пестрая компания требовала от Эдуарды и Марселу повседневных забот, любви и ласки, но они довольно легко и уверенно справлялись со своими родительскими обязанностями. Дети были им не в тягость, а в радость, и это ни у кого не вызывало сомнений. Все только удивлялись тем изменениям, которые произошли с Марселу и Эдуардой.
Она – прежде капризная, обидчивая, вспыхивавшая по любому поводу и не умевшая держать в узде свои эмоции, теперь была само спокойствие и рассудительность. Никто из детей никогда не слышал от нее гневного окрика или хотя бы раздраженной интонации. Даже когда им случалось расшалиться настолько, что они переворачивали в доме все вверх дном и няня не могла их унять, Эдуарда лишь делала страшные глаза, широко разводила руки и шла на детей с громким возгласом:
– А-а-а!.. Кого я сейчас поймаю?!
Дети тотчас же с визгом и хохотом бросались врассыпную, но убегали недалеко, потому что каждому хотелось, чтобы мамочка поймала его первым.
А Эдуарда, метнувшись то в одну, то в другую сторону, беспомощно разводила руками:
– Нет, никого не могу догнать! Эти дети бегают гораздо быстрее, чем я. Может, они меня поймают?
Это был главный поворот в игре, ради которого она затевалась и которого с нетерпением ждали все четверо малышей. Едва заслышав такой призыв, дети наперегонки бросались к люби-мой мамочке, облепляли ее со всех сторон, и счастливая Эдуарда, как хохлатка с широкими крыльями, обнимала своих чад всех вместе, целуя каждого в макушку, в носик, в лобик. А потом они, притихшие и обласканные, сидели, тесно прижавшись к маме, и слушали ее очередную сказ-ку.
Не менее удивительным было и перерождение Марселу.
В этом любящем, заботливом, неистощимом на выдумки отце никто не смог бы узнать того эгоистичного, жесткого и суховатого бизнесмена, каким Марселу был еще не так давно. Многие, пытаясь объяснить такую метаморфозу, полагали, что в Марселу проснулся дремавший педагоги-ческий талант, и они, бесспорно, были правы. Но гораздо ближе к истине были те, кто считал, что в Марселу проснулась любовь, потому что только ей подвластно столь чудесное преображение.
С детьми Марселу вел себя примерно так же, как Эдуарда.
Стоило ему вернуться с работы, как малышня сразу же бросалась к нему со всех ног, а он приседал на корточки, позволяя детям взбираться на плечи, на руки, повисать у него на шее. А потом нес их всех на себе к широкому дивану, падал на него вместе с детишками, образуя кучу малу.
Навозившись вдоволь с отцом, дети наконец чинно усаживались вокруг него и наперебой рассказывали о том, что произошло с ними за день – во что играли, чему новому научились, – а также обращали к Марселу свои бесконечные «почему». И он с искренним интересом выслушивал каждого и терпеливо отвечал на все их вопросы.
– Папа, а ты где был сегодня? – спрашивал обычно Марселинью – самый старший и самый любознательный.
– Да, папа, расскажи, в какую работу ты работал! – подхватывали хором Жуанинью и Али-сия.
И Марселу начинал с того, что объяснял им, как правильно следует говорить, а уже затем в доступной форме докладывал, где был и что видел, зачастую выдумывая какие-нибудь занима-тельные подробности, не существовавшие в действительности.
Ребятишки слушали его, затаив дыхание, с одинаково горящими глазенками, и в такие минуты Марселу казалось, что все четверо детей похожи друг на друга, как родные по крови братья и сестры.
Характеры у них, правда, были абсолютно разные, так же как и темпераменты.
Марселинью был мальчиком спокойным и уравновешенным. Он рано научился читать и очень неплохо рисовал – словом, пошел в папу Атилиу, чему тот был несказанно рад.
Жуанинью и Алисии больше нравились подвижные игры. Оба озорные и непоседливые, они то и дело затевали какие-нибудь проказы и, по шутливому выражению Марселу, представляли собой стихийное бедствие. Причем, когда родители или няня делали замечание одному из них, другой тотчас же вставал на его защиту и вступал в пререкания со старшими. А если один, падая, ушибал лоб или коленку, то ревели оба, да так громко, что на их ор сбегалась вся прислуга.
В таком поведении близняшек, конечно же, угадывались гены покойной Лауры, и это пона-чалу весьма раздражало и беспокоило Марселу. Он даже пытался воспитывать этих детей в боль-шей строгости, нежели Марселинью.
– Я не хочу, чтобы они выросли такими же вздорными, как Лаура! – говорил он Эдуарде. – Мы с тобой просто не должны этого допустить! Ты, пожалуйста, будь с ними построже.
Эдуарда приходила в отчаяние от таких слов мужа. Ей было жалко и детишек, и Лауру, ко-торая погибла, так и не увидев, как подрастают ее сын и дочь. Поэтому Эдуарда до хрипоты в го-лосе спорила с Марселу о методах воспитания.
– Жуанинью и Алисия – абсолютно нормальные дети, – твердила она. – Живые, подвижные. И все их проказы – от избытка энергии, а вовсе не от вздорности характера.
– Я это и сам вижу, – отвечал Марселу. – Но то, что сейчас нам кажется невинными шало-стями, со временем может обернуться дерзостью и неуравновешенностью. Вспомни, какой была их мать…
– Их мать – я! И мне лучше знать, как воспитывать Алисию и Жуанинью! Поверь, я же их чувствую и понимаю всем сердцем. Они хорошие, добрые дети. Ласковые. Умненькие. И с ними – не соскучишься!
– Это уж точно! – добродушно улыбался Марселу.
– А то, что в них проявляется какая-то частичка Лауры, так это даже справедливо, – продол-жала Эдуарда. – Нельзя же, чтобы человек ушел навсегда, не оставив никакого доброго следа. Ты вспомни, как меня сразу начинало колотить при одном упоминании о Лауре. Но после ее смерти эта неприязнь у меня прошла. И тебе надо разобраться в своих чувствах, а точнее – в своих ком-плексах!
– Что ты имеешь в виду?
– Ничего, кроме того, что сказала. Это твой комплекс, который ты должен изжить в себе, а не искать недостатки в Жуанинью и Алисии. Ведь ты до сих пор не можешь простить себе того вечера, когда пошел на поводу у Лауры и, уж извини, переспал с ней. Чувствуешь себя виноватым. Испытываешь досаду. И невольно переносишь ее на Жуанинью и Алисию.
Марселу вынужден был признать правоту жены.
– Какая же ты у меня тонкая и чуткая! – сказал он ей спустя некоторое время. – Лучше вся-кого психоаналитика разобралась в моих комплексах и помогла от них избавиться.
– Так мы же с тобой живем бок о бок столько лет! – улыбнулась в ответ она. – За это время уже можно научиться понимать друг друга. Как ты считаешь?
– Научиться понимать – можно, а вот изучить полностью – нельзя. Я в тебе до сих пор чуть ли не каждый день открываю что-то новое!
– И я в тебе – тоже! Наверное, так будет продолжаться всю нашу жизнь, и, по-моему, это за-мечательно!
– Да, это счастье, что мы с тобой нашли друг друга! – с нежностью произнес Марселу и по-целовал Эдуарду. – А дети у нас какие хорошие!.. Меня только Анжела немного беспокоит. По-смотри! Сегодня она подарила мне свой рисунок и пояснила: «Это я, а это – мой братик». Я спро-сил, как его зовут – Марселинью или Жуанинью, но она, как всегда, твердит одно и то же: «Просто братик». Неужели ей одиноко среди старших детей?
– Нет, это просто фантазия, – не разделила его беспокойства Эдуарда. – Я же тебе уже не раз объясняла. Она смотрит на Алисию и думает, что у каждой девочки должен быть брат-близнец, с которым можно было бы вот так же носиться по дому, кувыркаться и распевать песни, как это де-лает наша бойкая и шустрая парочка. Жуанинью и Алисия действительно чаще всего играют друг с другом, у них общие пристрастия. А Анжела больше тянется к Марселинью, но он все-таки зна-чительно старше, и ему с ней иногда бывает скучно. Вот она и мечтает о братике, который бы подходил ей по возрасту.
– Так значит, ей все же одиноко?
– Нет. Анжела играет вместе со всеми. Старшие не обижают ее. Просто она во всем хочет подражать Алисии.
– Но она твердит о братике с тех пор, как научилась говорить. Может, нам надо взять еще одного мальчика – трехлетнего, специально для Анжелы?
Эдуарда внимательно посмотрела на Марселу и, убедившись, что он не шутит, решительно возразила:
– Ты представляешь, что говоришь? Это ж не игрушку купить! Трехлетний ребенок – уже вполне сложившийся человечек. Нет, детей надо брать на воспитание грудными, чтоб можно было их формировать по своему усмотрению. Ты не вздумай пообещать Анжеле, что «купишь» ей братика! Она подрастет еще немного и забудет об этой детской фантазии.
– Наверное, ты права, – согласился Марселу. – Дети в таком возрасте – все равно, что обезь-янки. Вспомни, как они все стали повторять вслед за Марселинью: мама Элена и папа Атилиу!
Он засмеялся, припомнив, как все четверо приветствуют Элену и Атилиу, когда те приезжа-ют в гости, бросаются им навстречу с криком: «Мама Элена и папа Атилиу приехали!» А когда видят входящих Мег и Тражану, то так же хором орут: «Дедушка и бабушка приехали!» И те не возражают, считая своими внуками всех четверых.
Бранка, которую дети тоже зовут бабушкой, однажды даже пошутила по этому поводу с не-которой обидой:
– Надо же, как Элена все устроила! Она им, значит, мама, а мы с Мег – бабки!
Эдуарда тоже засмеялась, догадавшись, о чем подумал ее муж.
С некоторых пор они научились понимать друг друга настолько, что зачастую могли обхо-диться и без слов.

Несмотря на то что у Бранки было трое родных внуков и двое приемных, она видела их до-вольно редко и как бы не считала своими. Возле детей Марселу постоянно хлопотали то Элена и Атилиу, то Мег и Тражану. А сына Леонарду вообще опекали три деда – Атилиу, Нестор и Педру, две бабушки – Сирлея и Элена, и одна прабабушка – Ленор.
Как-то Бранке довелось присутствовать на общем семейном празднике, устроенном в честь ее же дня рождения, так она весь вечер страдала от ревности и зависти, поскольку Элена, Мег. и Сирлея только и говорили, что о внуках. А Бранка в этом оживленном разговоре не могла и слова вставить.
После того вечера она и потребовала от Милены:
– Я хочу иметь своего внука! Ты должна мне его родить!
– Бранка, откуда этот тон? – усмехнулась в ответ Милена. – Что-то я давненько его не слы-хала. Неужели ты выздоровела?
– Грех шутить над болезнью матери! – обиделась Бранка. – Ты стала очень черствой, Миле-на.
– Да я всегда была такой. По крайней мере ты так утверждала. И зачем тебе внук от черствой дочери? Не понимаю!..
– Перестань кривляться! Я имела в виду, что ты вся поглощена своим бизнесом и не замеча-ешь, как вокруг тебя страдают близкие люди.
– Это ты, что ли, страдаешь?
– Ну хотя бы и я! Думаешь, легко чувствовать себя инвалидом? Ты с утра до вечера на рабо-те, Нанду – тоже. А я тут сижу одна с Зилой… Да еще и передвигаться нормально не могу… Мне бы внучонка на старости лет!..
Бранка не удержалась от слез, и Милене ее стало жалко.
– Я смотрю, ты и вправду раскисла, – произнесла она сочувственно. – Давай я снова отвезу тебя в клинику. Подлечишься там…
– Да при чем тут клиника? Я хочу, чтобы в нашем доме был ребеночек! Может, мне уже не-долго осталось жить на свете.
– Ну вот, опять ты завела ту же заунывную песню, – расстроилась Милена. – Зила, принеси своей сеньоре успокоительные капли!
– Не надо, я их только что выпила! – остановила Зилу Бранка.
– Значит, скоро успокоишься, – заключила Милена. – А с внуком тебе все же придется по-дождать. Ты ведь знаешь: я кручусь как белка в колесе не из большой любви к бизнесу, а по необ-ходимости. Вот встанем на ноги…
– Я слышу это уже три года!
– Но все это время я работала! У меня не было ни одного свободного дня. В такой ситуации не может быть и речи о беременности, родах, пеленках и памперсах.
– Все перечислила, кроме ребенка, – с горечью заметила Бранка. – Леу и Марселу тоже рабо-тают не покладая рук, однако ж это не мешает им радоваться собственным детишкам.
– Ты упустила одну мелочь: Леу и Марселу не вынашивали своих детей девять месяцев и не кормили их грудью.
– Но нельзя же все ставить в зависимость от бизнеса! Он может и не заладиться.
– Не каркай! У нас все получится! – уверенно заявила Милена. – А сейчас, извини, мне пора ехать в офис.

* * *

После ее ухода Бранка решила немного успокоиться за чтением утренней газеты. Но вместо успокоения получила лишь дополнительный удар в самое сердце: привычно раскрыв газету на той странице, где печаталась светская хроника, она увидела там огромную фотографию улыбающейся Изабел. Взгляд этой новоиспеченной светской львицы был устремлен прямо на Бранку и как бы говорил ей:
– Ну что, старая развалина? Сидишь, тоскуешь в одиночестве да в нищете?
– До нищеты мне, прямо скажем, далеко, – мысленно ответила ей Бранка. – И хотя я не рос-кошествую, но зато живу на честные деньги, заработанные моими детьми! А вот ты – воровка! И все твои бриллианты – ворованные!
Эта гневная отповедь, данная Изабел заочно, не принесла облегчения Бранке. Даже изорвав газету в мелкие клочья и выпив своего любимого мартини, она не смогла унять охвативший ее гнев и вновь всколыхнувшуюся в ней жажду мести.
– Гадюка! Змея подколодная! – лютовала в бессильной злобе Бранка. – Зила, ты видела эту наглую рожу в газете? Она теперь стала светской дамой!
А ожерелье у нее на шее – все еще то, украденное у меня и моих детей! Нет, зря я с ней не расправилась раньше! Духу не хватило… Но даже если б я устроила ей тогда автокатастрофу, Господь бы меня не наказал. Правда ведь, Зила?
– Господь сам с ней разберется, – проявила мудрость Зила. – А вы лучше постарайтесь не думать о ней. Хотите, я включу вам телевизор? Там сейчас идет интересный сериал. Очень хорошо успокаивает и отвлекает от дурных мыслей!
– Да? Ну ладно, включай…
Зила, которой не терпелось посмотреть очередную серию, тихо пристроилась за спиной у госпожи и устремила взгляд на экран, но Бранка не дала ей возможности сосредоточиться на пе-рипетиях сюжета, вновь заговорив о ненавистной Изабел:
– Зила, ты же помнишь, какой богатой была семья Моту? И эта гадина всего нас лишила! Моя несчастная дочь не может завести ребенка, потому что вынуждена день и ночь работать. А воровка, видите ли, жирует и красуется в светской хронике!.. Господи, восстанови справедли-вость: разори Изабел, а Милене, наоборот, помоги в ее бизнесе, чтобы она поскорей родила мне внука!
Услышав эту импровизированную молитву, Зила отважилась дать еще один совет хозяйке:
– А может, вам стоит сходить в церковь, дона Бранка? Там помолитесь как следует, очистите душу и попросите Господа о милости.
– Ты на что намекаешь, Зила? – сердито вскинулась на нее Бранка. – На мои давние грехи? Да, я очень виновата перед Нанду. Но я тогда просто заблуждалась. Хотела убрать его с дороги Милены. И наверное, за это была наказана. Теперь вот живу у него в доме, можно сказать, ем его хлеб и мечтаю, чтобы Нанду стал отцом моего внука! Нарочно не придумаешь, правда?
– Это уж точно! – засмеялась Зила.
– Ты совсем обнаглела! Смеешься над госпожой? Где это видано! – беззлобно погрозила ей пальцем Бранка. – Будь я покрепче да посильней – уволила бы тебя!
– Если вы не сделали этого раньше, то теперь и подавно не сделаете. Вам будет скучно без меня!
– И все-то ты знаешь, нахалка! А вот скажи: Нанду и Милена действительно простили мне тот грех или просто терпят меня из милости? Как тебе кажется?
– Я думаю, простили, – без колебаний ответила Зила.
– Да? Ну, значит, меня и сам Господь простил! – сделала заключение Бранка. – И в церковь я не пойду. А лучше схожу к прорицательнице! Ты слыхала о такой знаменитой гадалке Консуэло? Она живет здесь, в Нитерое.
– Кто ж о ней не слыхал? – отозвалась Зила. – А что вы хотите у нее узнать?
– О, у меня к ней сразу несколько вопросов! – многозначительно произнесла Бранка, но рас-крывать все свои секреты перед служанкой не стала. – Ты узнай ее телефон и запиши меня к ней на прием. А сейчас дай-ка я наберу номер Лидии.
Позвонив Лидии, Бранка уговорила ее прийти в гости, чтобы, как она выразилась, посекрет-ничать по-родственному.
Заинтригованная Лидия ответила согласием, и вскоре Бранка уже делилась со сватьей своим тайным планом.
– Мне известно, что ты, так же как и я, давно мечтаешь о внуке, – начала она с самого глав-ного. – И Нанду хочет ребенка. А Милена упирается. Ждет, пока ее фирма окрепнет. Но бизнес – штука рискованная. Состояние только потерять можно в одночасье, а наживается оно долго и трудно. Если, конечно, работать честно, а не воровать.
– Да, я Милене тоже говорила, что если бы мне вздумалось ждать, пока я разбогатею, то ни Сандра, ни Нанду так бы и на свет не появились. И Милене пришлось бы выходить замуж за кого-нибудь другого, – поддержала Бранку Лидия.
– Вот и я говорю: надо нам что-то делать!
– Но что?
– Давай сходим к гадалке Консуэло!
– А чем же она сможет нам помочь? – удивилась Лидия.
– Э-э, Консуэло многое может! Во-первых, пусть она скажет, чего мне ждать от моего позво-ночника – поправлюсь я когда-нибудь или совсем слягу. А во-вторых, мы спросим ее, что нужно сделать для того, чтобы дела Милены наконец пошли в гору. Консуэло ведь дает советы даже очень крупным бизнесменам.
– Так почему бы Милене самой туда не сходить? – резонно заметила Лидия.
– Ты разве не знаешь мою дочь? Она ни за что на свете не пойдет к гадалке! Я ей уже как-то намекала, но она только посмеялась надо мной.
– Честно говоря, я тоже не люблю гадалок и даже боюсь их, – призналась Лидия.
– Но со мной-то ты пойдешь? Мне неловко идти туда одной. В прошлый раз мы ездили к Консуэло вдвоем с Эдуардой. И она сказала нам обеим то, о чем мы даже не подозревали. Но по-том все это всплыло!
– Я могу с тобой сходить – ради наших детей и будущих внуков, – ответила Лидия. – Но где гарантия, что Милена прислушается к совету Консуэло, а не посмеется теперь уже над нами обеи-ми?
– Я такой вариант предусмотрела, – хитровато усмехнувшись, подмигнула Лидии Бранка. – Мы будем действовать через Нанду! Расскажем все ему, а уж он пусть сам воздействует на Миле-ну. У него это лучше выйдет, чем у нас.
– Ну ладно, раз ты все продумала, то я готова тебя поддержать, – дала свое согласие Лидия.

Глава 3

Отправляясь к престижной гадалке в компании Лидии, Бранка с грустью думала о том, что ее нынешняя спутница, конечно же, не утонченная Эдуарда, с которой они приходили к Консуэло в прошлый раз. И те, кто прикатил сюда на роскошных лимузинах, не без злорадства отметят, как низко опустилась Бранка в своем социальном статусе. Думать об этом было неприятно, и потому она решила развлечь себя разговором с Лидией:
– Напрасно ты не записалась на аудиенцию к Консуэло. Видишь эти шикарные автомобили? На них приехали такие богачи – не чета нам! Однако ж они не гнушаются советами Консуэло.
Лидии надоели эти напрасные уговоры, и она решила положить им конец:
– Бранка, я же не спрашиваю у тебя, сколько денег ты выложишь за этот визит. Но догады-ваюсь, что много. Поэтому мне дешевле обойдется жизнь без предсказаний. Я согласилась тебя сопровождать, и только.
– Ну прости… Я не настаиваю… Подождешь меня в холле. А я тебе потом все расскажу!
Консуэло встретила Бранку с такой же профессиональной приветливостью, как и в прошлый раз:
– О, рада вас видеть! Вы у меня, кажется, уже бывали?
– Да. И вы сказали тогда много такого, о чем я и не подозревала. Спасибо вам.
Ободренная таким началом, Консуэло спросила еще более ласково:
– Гадать будем на картах? Или по руке?
– На картах. Как в прошлый раз, – ответила Бранка. – Меня интересуют собственное здоро-вье и бизнес моей дочери.
– На дочь надо будет гадать отдельно, – предупредила Консуэло, и Бранка верно поняла ее намек:
– Конечно, я заплачу вдвойне!
– Тогда начнем с вас, если не возражаете. Бранка согласно кивнула, и Консуэло приступила к гаданию.
Разложив карты, она довольно долго смотрела в них и наконец заговорила, перейдя на более доверительный и одновременно покровительственный тон.
– Вот что я тебе скажу, моя милая: на сердце у тебя – змея. И все твои беды – от этой змеи.
– Что это значит? – испуганно спросила Бранка.
– Змея – это дурная и злая женщина. Вот она! – Консуэло ткнула пальцем в даму пик. – Ви-дишь?
– Да. В прошлый раз было то же самое. Эта змея подкараулила меня и разорила всю мою се-мью. Неужели мне еще надо ждать от нее каких-то гадостей?
– Это не обязательно может быть та же дама, – пояснила Консуэло. – Я могу только сказать, что данное лицо – женского пола. А еще точнее – просто змея.
– И чем же она мне угрожает?
– Своим существованием. Все твои беды кончатся, и здоровье твое поправится, когда ты убьешь эту змею.
– Господи! Я не способна на убийство! Как вы можете советовать мне такие ужасные вещи?
– Когда я говорю «убить змею», это означает: победить зло. Ты должна найти в себе силы, чтобы повергнуть своего врага и восстановить справедливость. Теперь понятно?
– Да. Я думаю, речь идет все-таки об Изабел – той подлой воровке. Но как же я смогу с ней управиться, если она – богатая и здоровая, а я – нищая и больная?
– Есть один крестовый король, который тебе поможет одолеть эту змею.
– Что вы говорите! – изумилась Бранка. – Кто же это? Я не знаю такого короля. Нельзя ли про него рассказать подробнее?
– Он как-то связан с тобой и с этой змеей. Очень тесно связан. Возможно, даже родственны-ми узами или – брачными, потому что вместе с ним постоянно выпадают и дети.
– Дети?! – эхом повторила Бранка. – Значит, это Арналду, мой муж. Он действительно был любовником той воровки… Но как же я могу рассчитывать на его помощь, если он умер?
– Значит, это другой мужчина, ныне здравствующий, – уверенно заявила Консуэло. – Не ис-ключено, что это муж той самой пиковой дамы.
– Да у нее мужа отродясь не бывало! Только любовники, которых она обирала до нитки и потом бросала. Одним из них был мой несчастный покойный муж. Она его, можно сказать, и в могилу свела – вместе со своим другим любовником. Тот помог ей окончательно разорить нашу семью.
– Так может, это и есть тот самый король, раз он связан с вами обеими? – высказала предпо-ложение Консуэло.
– Может, – не слишком уверенно поддержала ее Бранка. – Только при чем же тут дети?
– Мне трудно сказать более точно. Я только вижу рядом с ним двоих детей – девочку и мальчика.
– Дети маленькие? – попросила уточнить Бранка.
– Опять же, трудно сказать. Но по крайней мере не взрослые.
– Так, может, этот прохвост потом женился и завел двоих детей? – стала фантазировать Бранка. – Такое может быть?
– Всякое может быть, – уклончиво ответила Консуэло. – Ты хорошенько обдумай все, что я тебе тут говорила, и сама все поймешь.
– Боюсь, я ничего не пойму, – упавшим голосом произнесла Бранка. – Змея, король, дети… У меня голова идет кругом! Может, вы кратко повторите все сначала – что меня ждет и что мне следует сделать, чтобы обезопасить себя и свою семью?
– Хорошо, я повторю, – любезно согласилась Консуэло. – Итак… Некая змея, или злая жен-щина, доставила и продолжает доставлять тебе множество неприятностей. Из-за этого ты и боле-ешь. Но тебе надо собраться с силами и нанести решающий удар по той змее. Помни, что у тебя есть надежный союзник – крестовый король с двумя детьми. Обратись к нему, и он тебе поможет.
– Но если это бывший сообщник змеи, то он не мне, а ей поможет!
– Нет, я четко вижу, что он – твой союзник! – повторила Консуэло. – И у него есть свои мо-тивы к тому, чтобы уничтожить змею.
– Так что, я должна его сама разыскать?
– Ты вольна поступать, как тебе захочется. Это лишь мой совет.
– Спасибо. Я за ним и пришла. Вот только бы знать, кого искать!
– Повторяю еще раз, – уже заметно теряя терпение, произнесла Консуэло. – Этого мужчину что-то объединяет с тобой, со змеей и с двумя детьми.
Возможно, дети и заставляют его стать твоим союзником.
– Ладно, спасибо. Я поняла. Дай Бог, чтобы тот, о ком я думаю, за это время успел обзавес-тись детьми!.. А теперь скажите, может ли моя дочь рассчитывать на успех в бизнесе?
Очевидно, Бранка своей непонятливостью слишком утомила гадалку, потому что на сей раз Консуэло быстренько разложила карты и вынесла короткий вердикт:
– Успехи твоей дочери будут напрямую зависеть от того, сумеешь ли ты победить змею. Все! – устало откинувшись на спинку кресла, она дала понять Бранке, что разговор окончен и ни-каких вопросов больше задавать не следует.
В тот же миг перед Бранкой как из-под земли выросла ассистентка и молча предъявила ей счет. Выложив двойную таксу, Бранка покинула помещение.
В холл она вошла пошатываясь, и Лидия, быстро вскочив с места, подхватила ее под руку.
– Спасибо… – через силу улыбнулась Бранка. – У меня голова кружится… Поедем со мной! Поможешь мне кое в чем разобраться…

* * *

Вернувшись домой, она велела Зиле приготовить два бокала мартини и посоветовала Лидии:
– Выпей! А то на трезвую голову тут не разберешься.
– Консуэло сказала тебе что-то плохое? Напророчила беду?
– Нет, к счастью обошлось без этого. Но она задала мне головоломку! Представляешь, я должна уничтожить змею, чтобы моя болезнь отступила и у Милены дела пошли в гору.
– Боже, какие страсти! – перекрестилась Лидия. – И ты веришь в эту чушь?
– Верю! Потому что речь, похоже, опять идет об Изабел.
– О той самой, про которую Консуэло нагадала тебе в прошлый раз?
– Да. Изабел и есть змея.
– Но как же ты ее уничтожишь, если она, считай, уничтожила тебя?
– Вот видишь, какая ты умная, – сразу все поняла в иносказательном смысле! – восхитилась Бранка. – А я так в первый момент подумала, что она советует мне убить Изабел. Честное слово! Прямо похолодела вся, когда такое услышала. Зато в тебе я не ошиблась! Вдвоем с тобой мы бы-стро размотаем этот клубок!
– Нет, я в таких делах мало что понимаю, – стала отказываться Лидия. – Не впутывай меня…
– А ты выпей еще! Зила, принеси нам снова по бокальчику!
– Нет-нет! – вскочила с места Лидия. – С меня хватит! Я этот еле допила: он слишком креп-кий и горький.
– Это с непривычки, Лидия!
– Боже меня упаси привыкнуть к такому зелью! Мало я с Орестесом намаялась?
– Но он же теперь вроде не пьет.
– Сейчас не пьет, а надолго ли его хватит – неизвестно.
Лидия тяжело вздохнула, и Бранка прониклась к ней сочувствием.
– Ладно, Зила, сделай только один мартини. А Лидии принеси шампанского! Ты же наверняка любишь шампанское? – обратилась она теперь уже к Лидии. – Ну признайся! Я угадала?
– Угадала… – ответила та, смущенно потупив взор.
– До чего же мне приятно с тобой общаться! – призналась Бранка. – Я знаю, ты меня не слишком любишь. И правильно делаешь!.. Но я ценю в тебе искренность и порядочность! Еще со-всем недавно у меня было много подруг. И где они все теперь? Обанкротившаяся Бранка им не нужна…
– Ну и не о чем сожалеть, – попыталась приободрить ее Лидия. – У тебя есть дети, внуки… Кстати, когда же нам ждать внука от Милены? Ты спросила об этом у Консуэло?
– А все тогда же: когда убьем змею! – расхохоталась Бранка.
Лидия тоже засмеялась и спросила:
– А Консуэло не сказала, как это можно сделать?
– Нет. Представляешь, какая мерзавка? Взяла такие деньги и ничего конкретного не сказа-ла! – продолжала хохотать Бранка.
– Я ж говорила тебе: зря выброшенные деньги…
– Нет, – внезапно переключившись на серьезный тон, возразила Бранка. – Самое главное она мне все-таки открыла: я должна каким-то образом разорить Изабел и отдать эти деньги Милене! Тогда и моя нервная система успокоится, и Милена сможет родить нам внука. Консуэло говорит иносказательно, но точно!
– Я, не будучи гадалкой, могла бы тебе сказать: отбери у Изабел свои деньги и отдай их Ми-лене. Но у меня, в отличие от Консуэло, есть совесть. Я ведь знаю, что это невозможно сделать.
– И я так думала! А Консуэло утверждает, что это не только можно, но и нужно сделать. Она подбросила мне одну подсказку.
– Это уже интересно! – оживилась Лидия.
– Интересно, только я не знаю, как этим воспользоваться. Консуэло сказала, что мне может помочь мужчина, по всем приметам похожий на Сейшаса.
– Она описала его внешность?
– Нет. Но сказала, что он как-то связан со мной и с Изабел. Я сначала подумала об Атилиу, который одно время был моим, а потом ее любовником. Но Атилиу – совсем как ты. Он скажет: не впутывай меня в эти интриги. И к тому же у него двое сыновей, а у того мужчины – сын и дочка.
– Подожди. Я ничего не понимаю, – остановила ее Лидия. – Ты говорила о каком-то Сейша-се, потом о любовниках, потом о детях…
– Насчет детей я и сама ничего не понимаю. Но кроме Атилиу и Арналду, царство ему не-бесное, с Изабел и со мной связан только Сейшас. Меня он обворовал – вместе с Изабел, – а с ней еще и спал.
– Господи! И этот спал! – возмутилась Лидия. – У меня такое впечатление, что в бывшем твоем кругу все друг с другом переспали.
– Ты не далека от истины, но речь сейчас не о том. Мне надо разыскать этого Сейшаса и уз-нать, есть ли у него сын и дочка. А он, я слышала, живет теперь где-то за границей.
– Постой, а это не тот Сейшас, которого Нанду когда-то спас?
– Тот самый! После этой катастрофы он и переселился за границу. Только я не знаю, в какую страну.
– А ты порасспроси о нем Нанду, – посоветовала Лидия. – Я помню, он как-то говорил, что этот Сейшас в благодарность за спасение перечисляет деньги в Общество спасателей.
– Это ценная идея! – воскликнула Бранка. – Спасибо! И что бы я без тебя делала?
– Да перестань ты меня нахваливать! – смутилась Лидия. – Может, Нанду и не знает, где жи-вет этот Сейшас.
– А я ему прямо сейчас позвоню и спрошу, – не растерялась Бранка.
Нанду ответил ей, что Сейшас по-прежнему вкладывает деньги в производство оборудова-ния для спасателей, а живет он в Италии.
– Сейчас Нанду отыщет римский телефон Сейшаса и позвонит нам, – сообщила Лидии Бранка.
– Ну вот видишь, как все быстро получилось! – обрадовалась Лидия.
А Бранка, наоборот, пришла в уныние.
– И что я буду делать с этим телефоном? Позвоню в Рим и спрошу Сейшаса, не обзавелся ли он сыном и дочкой? А потом еще предложу ему вместе со мной наказать Изабел? Да Сейшас со-чтет меня сумасшедшей!
– Вполне возможно, – согласилась Лидия. – А если бы он жил здесь, в Рио, как бы ты с ним говорила?
– Ну, тогда бы я точно знала, есть ли у него дети. И осторожно, окольными путями, через третьих лиц выведала бы, как он сейчас относится к Изабел. Она ведь его тоже надула! Но захочет ли Сейшас ввязываться в борьбу с ней спустя столько лет?
Лидия глубоко задумалась и через какое-то время предложила:
– А что если так прямо все ему и рассказать – про гадалку, про детей, про возможность по-квитаться с Изабел? Позвони и скажи! Что ты теряешь? Если он не захочет тебе помогать, значит, Консуэло имела в виду не его, а какого-то другого мужчину.
– Ты гений, Лидия! Дай я тебя поцелую! – бурно отреагировала Бранка. – А еще прибедня-лась, будто ничего не смыслишь в интригах!
– Да какие ж тут интриги? – обиделась Лидия. – Я ведь предлагаю не козни строить, а дейст-вовать открыто, можно сказать, в лоб!
– Ты все-таки чистый человек, Лидия! – восторженно произнесла Бранка. – А меня эта свет-ская суета сильно испортила…

Последние два года Сейшас обитал в пригороде Рима. Содержал небольшую юридическую контору, тем и жил.
С Бразилией его связывали только не слишком приятные воспоминания, которые он старался гнать от себя, едва они накатывали на него, и редкие деловые контакты, обусловленные скромными инвестициями в фонд спасателей.
Ни с кем из прежних знакомых Сейшас отношений не поддерживал и потому был крайне удивлен, услышав в трубке голос Бранки.
– Алло! Сейшас? Привет! – произнесла она так, будто они расстались вчера. – Как пожива-ешь? Что у тебя новенького?
– Бранка, я рад тебя слышать, – из вежливости сказал он, – только объясни, чем вызван твой звонок.
– Да вот, вспоминаю старых друзей-приятелей. Ты ведь в свое время немало потрудился на нашу фирму.
– Бранка, если ты имеешь в виду «прощальную гастроль» Изабел, то я в эту аферу вляпался по глупости и пострадал от нее не меньше тебя. Так что не надо ворошить прошлое. Ни одного реала, украденного в фирме Моту, за мной не числится. А все претензии на сей счет можешь предъявлять Изабел.
– Ты меня не понял. Я звоню тебе вовсе не с претензиями. Просто хотела узнать, как склады-вается твоя жизнь. Ведь мы с тобой в некотором роде – товарищи по несчастью. Удалось ли тебе оправиться от удара? Может быть, ты женился, завел детей?
– Бранка, я слишком хорошо тебя знаю и никогда не поверю, что ты можешь звонить на дру-гой континент из праздного любопытства. Говори прямо: зачем я тебе понадобился?
По сути, Сейшас предложил ей то же самое, что и Лидия, и Бранке стоило бы воспользовать-ся моментом, но она не сумела переключиться на несвойственную ей манеру и продолжала вести разговор в привычно фальшивом тоне, который только раздражал Сейшаса.
– Ты знал меня молодой и цветущей, а сейчас я – одинокая стареющая женщина, которая живет воспоминаниями о прошлом и в голову ей могут прийти всякие фантазии. Мне вот припомнился ты – умный, ответственный, приятный во всех отношениях, но тоже одинокий. Или это не так? В твоей личной жизни что-то изменилось?
– Я не собираюсь ни с кем обсуждать свою личную жизнь, в том числе и с тобой! – вышел из себя Сейшас. – А что же до твоих намеков на запоздалую симпатию ко мне, то я прекрасно помню, что никогда не интересовал тебя как мужчина. Ты всю жизнь была влюблена в Атилиу.
– Времена меняются, Сейшас! Я, например, сейчас высоко ценю многое из того, чем раньше пренебрегала. Поверь, это истинная правда!
– Ну что ж, если ты и меня хоть иногда поминаешь добрым словом, то я тебе искренне бла-годарен. Спасибо за звонок. До свидания!
– Нет, Сейшас, подожди! Не клади трубку! Ответь хотя бы: ты женат?
– Я холост! Это все, что ты хотела узнать?
– Нет, не все… – растерянно произнесла Бранка, но быстро собралась с мыслями и пошла ва-банк: – Как странно! А мне говорили, что у тебя есть двое детей – мальчик и девочка!
– Кто тебе такое мог сказать? – насторожился Сейшас, поняв наконец, что Бранка неспроста все время упоминает о детях. Может, ей стало что-то известно о его сыне? Может, он не умер, а просто Изабел решила утаить мальчика от родного отца?
– Ну… Нашлась тут одна женщина… – замялась Бранка, соображая, как ей дальше вести разговор, чтобы удержать внимание Сейшаса. Этот нехитрый прием ей удался: Сейшас оказался заинтригован.
– Так… Уже теплее… – поощрил он Бранку. – Продолжай!
– Да мне, собственно, нечего сказать. Я только хотела узнать, правда ли это, и порадоваться за тебя.
– Бранка, не виляй! Ты что-то слышала о моем ребенке, которого родила Изабел?
Это была новость! Бранка аж подпрыгнула на стуле, тотчас же вскрикнув от боли, пронзив-шей ее позвоночник.
– Что там случилось? – отреагировал на этот вскрик Сейшас.
– Да позвоночник прострелило, будь он неладен! – Бранка весело засмеялась, теперь уже точно зная, что таинственный крестовый король – это и есть Сейшас. Значит, она верно его вы-числила!
– Ты не ответила на мой вопрос, – напомнил ей Сейшас.
Бранка опять решила рискнуть, прибегнув к откровенному блефу:
– Я слышала даже о двух детях, которых родила Изабел, – мальчике и девочке!
– Это какая-то путаница! Был только мальчик!
– Был?
– Да, он умер. Или родился мертвым, я точно не знаю. Эта история окружена тайной, кото-рую мне так и не удалось раскрыть.
– А ты хотел бы узнать правду?
– Конечно! Ведь речь идет о моем единственном ребенке!
– Не единственном. У тебя их двое! Мальчик и девочка.
– Я это уже слышал! Ты выкладывай подробности!
– Они мне неизвестны. Я только знаю, что у тебя есть сын и дочь.
– Есть? Ты говоришь о них как о живых?!
– Ну, так по крайней мере я поняла гадалку Консуэло. Она говорила о детях в настоящем времени.
– Полный бред! – воскликнул разочарованный Сейшас. – Какая гадалка? Я думал, ты узнала это от Изабел или от кого-то из ее близких!
– От Изабел дождешься правды! – резонно заметила Бранка. – Ты многого от нее добился? То-то же! А Консуэло – знаменитая прорицательница! Если она утверждает, что существуют мальчик и девочка, то значит, так оно и есть!
– Послушай, давай начнем все сначала, – предложил Сейшас. – Ты подробно расскажешь, кто такая Консуэло, почему она говорила с тобой обо мне и что конкретно говорила.
– Ладно, я попробую…
Дальнейший диалог Бранки с Сейшасом был очень похож на игру в испорченный телефон: она добросовестно пересказывала то, что слышала от Консуэло, а Сейшас никак не мог взять в толк, при чем тут змея, крестовый король, а также некие абстрактные мальчик и девочка, вроде бы не имеющие к нему, Сейша-су, никакого отношения.
Когда же до него наконец стал доходить смысл сумбурного повествования Бранки, Сейшас прервал ее решительным заявлением:
– Все. Я тебя понял. Договорим в Рио. Вылетаю завтра.