Одри Хепберн
Audrey Hepburn
( 04.05.1929 года [Брюссель]- 20.01.1993 года [Толошеназ])
США (Usa)
— ВЫ — моя любимая пациентка, поэтому я не буду ничего скрывать. — Врач нервно откинулся на спинку кресла и сцепил руки. — У вас рак в предпоследней стадии. Лечение бесполезно.
— Сколько мне осталось?
— Не больше трех месяцев.
— Спасибо, что сказали правду, — пациентка спокойно улыбнулась и пошла к выходу.
— А разве вас можно обманывать, мисс Хепберн?
Еще улыбка, и самая утонченная актриса двадцатого века тихо закрыла за собой дверь.
ВЫЙДЯ из клиники, Одри сразу отправилась домой, в Толошеназ. Дома — редкий случай — никого не оказалось, и она могла вволю подумать о том, что сказал врач.
— За эти три месяца, — размышляла Одри, подравнивая огромные розовые кусты, — надо во всем разобраться. Нельзя умирать с такой кучей вопросов к Господу Богу…
Автор: Дарья Чистякова
Сайт: Аргументы И Факты
Статья: Одри Хепберн: Жизнь в вопросах и ответах
Почему?
ПЕРВЫЕ вопросы появились у Эдды Кэтлин ван Хеемстра Хепберн-Растон уже в детстве.
Брак ее родителей был неудачен по определению: голландская баронесса Элла ван Хеемстра и банковский служащий англо-ирландского происхождения Джозеф Хепберн-Растон имели слишком мало общего. После свадьбы начались постоянные ссоры, которые не прекратились даже с рождением дочери в 1929 году. Наоборот, у Джозефа появился лишний повод пореже бывать дома и поменьше обращать внимания на семью.
— Мам, папа не пришел есть ужин, потому что я плохо накрыла на стол? — пятилетняя Одри, не дыша, смотрела на мать, которая мрачно стояла перед зеркалом.
— Н-да, этот десяток килограммов явно лишний… — зло пробурчала себе под нос баронесса и добавила погромче: — Доченька, поверь, ему абсолютно наплевать, как ты накрыла на стол. Ему наплевать, есть ли у нас ужин вообще… — Она резко повернулась к дочери: — Дорогая, запомни: настоящая леди должна весить не больше сорока шести кило. Поклянись, что никогда не станешь такой же толстой, как я! Видишь, сколько от этого проблем!
Одри с готовностью поклялась. И всю жизнь весила 45–46 килограммов, иногда ценой собственного здоровья.
Чем больше ссорились родители, тем больше ей казалось, что виновата в их ссорах она. Виновата, потому что сегодня не вымыла руки перед едой, потому что испачкала платье, потому что не убрала игрушки… Ей и в голову не приходило, что родители могут быть сами в чем-то виноваты! Она выбивалась из сил, пытаясь угодить то одному, то второму, то всем сразу.
— Ну почему ты нас не любишь? — Одри подняла к отцу залитое слезами лицо. — Что я делаю не так? Ты скажи, и я постараюсь, я исправлюсь, я все сделаю!
— Даже если ты станешь лучшей в мире, ты все равно не сможешь ничего изменить. Мы разводимся, Одри. — Джозеф нервно погладил окаменевшую дочь по щеке и хлопнул дверью.
За что?
ПОСЛЕ развода Джозеф переехал в Лондон, а Одри с матерью и сводными братьями Александром и Яном стали жить в родовом поместье ван Хеемстра в Арнеме, маленьком голландском городке. Поначалу Одри часто ездила к отцу в Лондон, но и там он не обращал на нее почти никакого внимания.
— Это все потому, что я такая толстая, неловкая, неряшливая, и у меня кривые зубы… — думала про себя Одри.
Она занялась танцами, и у нее вскоре стало хорошо получаться. Благодаря ее успехам у родителей появился повод хоть иногда общаться, и Одри уже почти поверила, что можно все вернуть…
Но тут началась Вторая мировая война.
Одри срочно вернулась домой, в Анрем. Немецкая граница была в 25 километрах от города, но баронессу это не смущало. С первых же дней войны она стала негласным руководителем Сопротивления нацистам и всячески пыталась приспособить танцевальные интересы дочери к своим нуждам. Когда немцы заняли Нидерланды и Анрем превратился в очередное пастбище Третьего рейха, семейство ван Хеемстра быстро обнищало. Вдобавок гитлеровцы расстреляли брата баронессы, а ее старшего сына Александра отправили в трудовой лагерь. Но Элла держала себя в руках и прикидывалась прогермански настроенной аристократкой, чтобы беспрепятственно бороться с нацистами и уберечь оставшихся детей.
В начале 1945-го нацисты схватили мать Одри на улице: в тот день всех женщин Анрема отправляли на работы в Германию. Одри же ухитрилась сбежать и спряталась в первом попавшемся подвале, где было очень сыро и полно крыс. Она просидела там почти месяц, и ее единственной едой были шесть яблок и кусок хлеба — все, что оказалось в сумке. Она решилась вылезти, только услышав канонаду, и обнаружила, что война почти кончилась. В то страшное время и после окончания войны она раз и навсегда привыкла держать горе в себе: «Я никогда не плакала и не кричала. Я знала, что если закричу, то сразу заплачу. А если заплачу, то уже не остановлюсь».
Кто, я?
ПОСЛЕ войны семейству ван Хеемстра пришлось начинать новую жизнь. Баронесса работала кухаркой, экономкой и горничной, а Одри продолжила совершенствоваться в танцах. Она стала посещать класс Сони Гаскелл, где совершенно случайно познакомилась с режиссером Чарльзом ван дер Линдтом, который подарил Одри первую роль, а всему миру — Одри.
— Здравствуйте, мисс Хепберн. Я режиссер. Не хотели бы вы сыграть роль в моем фильме?
— Кто, я? — изумилась Одри. Она с детства считала себя никому не интересной…
В фильме «Голландский язык за семь уроков» Одри произнесла ту же коронную фразу «Кто, я?» и поняла, что с помощью кино можно зарабатывать на жизнь.
Вскоре они с матерью переехали в Лондон, где находилась знаменитая школа танцев Мари Рамбер. Через месяц мадам Рамбер пришла к печальному выводу: хорошей балерины из Одри не получится. Во время просмотра пробных номеров продюсер записал: «Танцовщица никчемная. Яркая индивидуальность». Но только через четыре года Одри окончательно откажется от идеи стать второй Павловой и переключится на съемки в «Римских каникулах» — фильме, принесшем ей всемирную славу, «Оскара» и знакомство с первым мужем.
Откуда все это?
СТОИЛО Одри попасть на экран, за ней начали ухаживать все и сразу. Она не привыкла к такому вниманию и иногда абсолютно терялась. На одном из светских приемов к Одри подошел красивый молодой человек и напористо спросил:
— Только честно: откуда вы взяли свои глаза?
— Это бесплатно прилагалось к покупке.
— В таком случае я покупаю целый ящик, чтобы обменять на все те крохотные косые гляделки, которые вижу каждый день. Если бы у всех были такие глаза, как у вас, смотреть на мир стало бы намного интереснее.
Молодого человека звали Джеймс Хенсон, он считался отъявленным бабником. Одри подумала, что влюбилась.
Параллельно с «Жижи» Одри Хепберн пригласили на главную роль в «Римских каникулах» Уильяма Уайлера. Времени на личную жизнь оставалось все меньше и меньше, а Хенсон постоянно торопил Одри со свадьбой, которую они запланировали еще год назад.
Накануне отъезда в Рим Одри встретилась с Джеймсом и в который раз попыталась объяснить ему, что пока не хочет выходить замуж, а хочет сниматься.
— Ты же понимаешь, такое везение не может длиться вечно! — грустно говорила Одри разъяренному жениху. — Скоро они все поймут, какая я негодная актриса, и выгонят меня. А пока я хочу попробовать, не отбирай у меня этот шанс!
— Черт бы тебя побрал, Одри, ты любишь свою карьеру больше, чем меня! Тебе наплевать на мои переживания!
Лучше бы он этого не говорил. Одри сразу окаменела, выпятила ван хеемстровский подбородок и отчеканила:
— Ты понятия не имеешь, что значит «наплевать». Я стараюсь так, как тебе и не снилось. И вижу, что единственный мой противник — это человек, за которого я собиралась выйти замуж.
С блеском отыграв целый сезон в «Жижи», Одри приехала на съемки в Рим уже знаменитостью. Она сошла с трапа в толпу фотографов, и первым ее вопросом было изумленное: «Откуда все эти люди?»
Я ведь не такая плохая?
КОГДА Одри познакомили с актером и режиссером Мэлом Феррером, у того за плечами были три брака, четверо детей и уходящая в никуда актерская карьера. В первом же разговоре он выдал нечто вроде: «Вы прекрасны, спору нет, но у меня такой совет…» — и засыпал ее предложениями по самосовершенствованию.
Одри с ходу почувствовала себя виноватой перед этим лысеющим солидным мужчиной:
— Спасибо, что правильно меня оценили… Вы знаете, у меня всегда было плохо с самокритикой.
— Я вижу, — уверенно заключил Мэл, глядя на испуганную Одри.
Так начались их неуравновешенные отношения, продлившиеся целых тринадцать лет и стоившие Одри Хепберн огромного количества несыгранных ролей, пяти выкидышей и разбитой самооценки.
Одри так нуждалась во внимании, что позволила Мэлу руководить собой. Мэл писал за нее интервью, договаривался за нее с продюсерами и режиссерами, решал, в каких фильмах она будет сниматься. Позже Одри, чтобы упростить эту процедуру, заявила, что без Мэла не будет сниматься вообще, и режиссерам, например Кингу Видору («Война и мир»), ради Одри приходилось протаскивать и Феррера.
Основным лейтмотивом их брака стал привычный диалог, когда Мэл в очередной раз выговаривал Одри, что она не так сделала, не так посмотрела, не так оделась, а она спрашивала с дрожью в голосе:
— Но ведь я не такая плохая?
Феррер неизменно отвечал:
— Нет. Но и не такая хорошая, как себе воображаешь.
На этом фоне Одри отчаянно пыталась забеременеть. Но то ли от пережитых бедствий, то ли от неспокойных отношений с мужем ей пришлось пережить два выкидыша, прежде чем на свет появился Шон Феррер. Но с появлением ребенка отношения супругов не улучшились. Одри потребовалось еще пять лет, чтобы убедиться: даже если очень стараешься, изменить то, что плохо изначально, нельзя.
Она лучше, чем я?
ЧТОБЫ прийти в себя после развода, Одри отправилась в круиз по греческим островам. Солнечным утром к ее шезлонгу подсел на редкость красивый молодой итальянец и молча ждал, пока звезда обратит на него внимание. Одри обратила.
— Что вам угодно, молодой человек?
— Скорее, что вам угодно, мисс Хепберн! — итальянец сверкнул улыбкой, — меня зовут Андреа Дотти, я психиатр, специалист по женским неврозам…
— О-о, тогда мне угодно у вас полечиться! — Одри пошутила в первый раз за очень долгое время и сама удивилась этому.
Лечение пошло так славно, Андреа оказался таким ласковым, а Одри так хотелось покоя… Через год они поженились. Через полтора — жили в чудесной квартире в Риме, и Одри опять была беременна.
На этот раз она поклялась сохранить ребенка любой ценой и шесть месяцев из девяти пролежала на сохранении. В результате на свет появился Люка Дотти — второй сын актрисы. Андреа был невероятно занят в своей клинике и навещал жену в больнице по уикендам. При этом был нежен и мил. А в будние дни Одри читала газеты, пестревшие фотографиями мужа в обнимку со стриптизершами, проститутками, танцовщицами…
Сначала Одри убеждала себя, что женщины — его работа. Потом — что он итальянец, а итальянцы все такие. А потом она спросила, ткнув мужа носом в очередную газету:
— Она настолько лучше, чем я?
— Да ты что, дорогая? — искренне изумился Дотти. — Ты лучше всех! Ты — моя жена! А это — мои ошибки…
Одри выносила ошибки мужа еще шесть лет. А потом переехала с детьми в Швейцарию и вернулась на большой экран. С тех пор она больше не выходила замуж.
Так лучше?
— Мне скоро пятьдесят лет! По-моему, пора утопиться, — шутливо жаловалась Одри на приеме в честь фильма «Все они смеялись».
— Если вы утопитесь, то в Голливуде некому будет играть ангелов, — серьезно заметил один из гостей. Одри присмотрелась — этот пожилой мужчина почему-то был ей знаком…
Они разговорились. Одри узнала, что его зовут Роберт Уолдерс, что он продюсер и недавно потерял жену, а Роберт — что Одри до сих пор почти не ест и не может пережить последний развод. Сразу обнаружилось, что у них много общего: они оба голландцы, оба прошли войну и пережили тяжелые психические травмы. Между ними воцарилась дружба, постепенно перетекшая в единственную счастливую любовь Одри Хепберн.
Позже Одри с удивлением поняла, что впервые ей больше не надо лезть из кожи вон, чтобы угодить, — Уолдерс был счастлив просто оттого, что она рядом. Теперь она занималась только тем, что ей нравилось — садом, благотворительностью, посещением светских раутов, заботой о детях. И перед сном, задавая себе один и тот же вопрос: «Так — лучше?», неизменно отвечала: «Лучше не бывает!»
Щелк!
Обрезанная ветка, хрустя, упала на землю. Одри отложила ножницы, сняла садовые перчатки и пошла в дом. Скоро вернется Робби, заедет после университета Люка… На вопросы и ответы есть еще целых три месяца.
…Она ушла из мира так же, как и жила в нем: достойно и благородно. На ее похоронах были те мужчины, которых она любила. Говорят, что она никогда не была такой счастливой, как перед смертью…
Отредактировано Лада К. (14-11-2010 21:04:23)
Ничего в голову не приходит кроме ,, Ух ты " или ,, Вот это да " !!!
